Столько лет живу на свете, до сих пор не могу привыкнуть к своей фамилии. Кажется, что так зовут кого-то другого. А Галина Ивановна, наш хореограф, почти всегда обращается ко мне «Решетнёв», иногда «Серёга». Внутренне я всегда вздрагивал на такое обращение.
У нас три новости: мы поставили новый танец! мы едем на конкурс на приз газеты «Труд» в Кемерово! У нас в коллективе новенькие!
И среди них одна такая! Не худенькая, невысокая, и поначалу кажется мне не такой уж красивой. Но, постепенно, по мере того как она продвигалась на разминке из последнего ряда в первый, как вкалывала выполняя экзерсисы, быстро выучила все наши танцы, я всё больше смотрю на неё с восхищением, но тайком. С такими не балетными формами, но удивительно пластичная, крутой лоб, вздернутый нос, горящие глаза. Нет-нет-нет она необыкновенная! Но, я же дал себе слово быть осторожным. Чувства – врут, и всё такое. Но это можно дома всё что угодно себе обещать, а на репетиции увидишь – и всё, становишься дураком: хочется случайно оказаться рядом, рассмешить или удивить её. И она-то общается со мной, отвечает. Щёки краснеют. Но это, наверное, не от смущения, от физической нагрузки. И хочется, стоят на разминке рядом, тем более она делает такие успехи: уже и Г.И. говорит, что сделает на Иринку сольный танец. Ах да, её зовут Ирина З. Не путать с Иринкой Р., женой Саши-композитора и с Иринкой-маленькой. Пусть эта Ирина будет Иришка-большая.
Я не виноват, что людей называют одинаковыми именами! А как бы было здорово, если бы имена никогда не повторялись, уникальный человек – уникальное имя. У нас вот и Сергеев в коллективе полно: я, Сергей Г., Сергей Я., а сколько вокруг Саш, Миш. Может, поэтому Г.И. называет меня по фамилии или «Серёга»? Кстати, Иришка-большая начала называть меня точно так же, а ещё в веселом настроении говорила: «Что ни рожа – то Сырожа». Another heartache, another failed romance. Но нет, я не спешу открывать свои чувства. А вдруг опять всё - наваждение? Как узнать, что на этот раз это настоящее? Признаюсь, а завтра всё пройдет, как простуда.
Удачно и то, что Иришка-большая живёт в одной стороне с Г.И., даже дальше, и вот я провожаю Г.И, а потом Иришку. Правда, в последнее время с нами ходит и Ирина Р., ну, жена Саши-композитора. И я замечаю, какие-то опасные признаки того, что для неё не просто друг. Это напрягает. Человек она увлекающийся, и если это всё далеко зайдет, как выпутываться? Надо всё ей сказать напрямик. Но как? А главное – не ошибаюсь ли я и тут, не напридумывал ли это? Наверное, воображение разыгралось, никогда никто не проявлял ко мне интереса первым, всегда инициатива исходила от меня. А я даже не могу и представить нас вместе, ведь она была замужем за моим другом!
Есть у пацанов, занимающихся танцами, одни бонус: во время разминки, когда все делают растяжку, девушка часто просят потянуть их, то есть встают к станку или к стене, а юноши берут их красивые ножки в свои сильные руки и поднимают, крутят, тянут. Девчонкам больно, но они терпят, искусство требует. Понятно, что мы старались быть деликатными.
Иришка-большая часто просила меня помочь ей сделать растяжку (ну или мне так казалось, во всяком случае, я чаще других в нужный момент оказывался рядом). Я прекрасно знал, на какую высоту можно поднять её правую ногу, а на какую левую, до каких пределов она будет терпеть. Под мокрыми от пота лосинами чувствовались горячие, сильные мышцы, это было чертовки приятно, при этом и не так уж легко, пока тянешь – сам вспотеешь.
Так вот, потяну я Иришку-большую, тут Ирина Р. рядом окажется и попросит потянуть и её. Случайно? Может быть. Я и Таню Л. тянул, и Наташу В., да всех, кто попросит. Но тут всё же показалось, что слишком часто Ирина Р. просит, именно меня. Есть же и другие ребята.
Однажды мы шли веселой гурьбой провожать Г.И. Зима, девчонки держаться за парней, поскольку скользко. Слева меня под руку держит Г.И., справа Иришка-большая, а справа от неё Иринка Р. Она одна, все парни заняты (их всегда мало). Рассказываю какую-то историю. Иринке Р. приходится идти, повернув голову в мою сторону. На улице уже темно, фонарей мало. И тут мы слышим глухой удар справа сзади, и несколько мгновений продолжаем идти по инерции, а потом замечаем, что Ирина Р. исчезла. Оборачиваемся. Оказывается она не заметила припаркованный справа ГАЗик. Хорошо ещё, что у автомобиля позади прикреплена запаска, которая спасла девушку от травм. Все забыли, про что говорили, и не могли до самого дома Г.И. отсмеяться, снова и снова прокручивая эту ситуацию.
Потом был снова какой-то праздник, который мы отмечали у Г.И. И так получилось. Не знаю, случайно ли, что дольше всех остались я и Ирина Р. Помогали мы что ли убирать и мыть посуду? Не помню. Глубокая ночь, автобусы давно не ходят. Г.И. предложила нам заночевать на полу.
А матрас хоть большой, но один и одеяло одно, хоть и большое. Ну, мы не раздеваемся. Легли. Тишина, только трещат поленья в печи, и отблески алые на полу. Не могу заснуть. Иринка говорит: «Да не бойся ты, двигайся ближе, приставать не буду». Ну, это вообще уже. Вообще-то, если кто-то из нас и должен был сказать эти слова, то - я, а не она. А потом…
Кстати, про имена. В то время, мне показалось, что вокруг так много одинаковых имен, что я даже использовал это в своей первой повести «Телебашня». Там есть такой момент, где герой присутствует при массовом помешательстве или розыгрыше (до конца не понятно), все вокруг называют себя его именем. А когда он пытается доказать, что он единственный имеет право на это имя – Сергей Р., ему не верят, над ним смеются или принимают за такого же помешанного, как другие. В общем, жуть, поиски идентичности, своего я, переходящие в кошмар. But inside in the dark I'm aching to be free. Удалось отвлечь ваше внимание?
Всю ночь я не мог заснуть. Думал, думал. А утром мы вместе с Ириной Р. вышли от Г.И. Не выспавшиеся. Молчаливые. «Я всё понимаю», - сказала Ирина Р. Смотрю на неё, а она улыбается. Молчу. Не знаю, что сказать. Если она всё понимает, то зачем же говорить?
Дома принимаю решение взять цветы и идти к Иришке-большой, сказать ей, что она мне нравится. Сколько можно? Пусть всё прояснится. И чувствую я, что она будет мне рада. Есть такая надежда. Хотя и тревожно, вдруг я всё-таки не нравлюсь ей.
Глупо, конечно, но денег мне хватает только на одну розу, даже на автобус хватит только в одну сторону. Но эта роза, как мне кажется, самая красивая. Я прячу её под куртку от холода.
Иришка-большая живёт в частном доме. Но её нет дома. Ну, и куда я теперь с моим цветком? Жду. Гуляю вдоль улицы, чтобы не привлекать внимание. И вот, когда уже температура под курткой почти сравнялась с температурой окружающей среды, а окрестные собаки перестали лаять на меня, принимая уже за местного, я заметил их: Сашу Р. и Иришку-большую. И у неё в руках букет роз. Возле калитки они остановились, а потом поцеловались.
А дальше я пошел на остановку, сел в автобус, забыв, что у меня нет денег даже на билет. «Inside my heart is breaking My make-up may be flaking But my smile still stays on» (Сердце рвётся из груди, Блеск софитов плавит грим, Но улыбка остаётся).
На следующей репетиции я не подошел к Иришке-большой, не предложил ей потянуть её. Лучше помогу растянуться Юле Г. Тяну Юлю, но понимаю, что Иришку-большую тянуть легче. Растяжка лучше. Или я привык. И тут ко мне подходит сама Иришка-большая: «Потянешь меня?» Хочу что-нибудь буркнуть в ответ сухое и обидно, но встречаюсь с её веселыми глазами и широкой улыбкой (она всегда улыбается, даже в самых сложных номерах, это целое искусство уметь держать лицо во время исполнения танца). И я улыбаюсь в ответ: «Давай». My soul is painted like the wings of butterflies Fairytales of yesterday will grow but never die.
Сергей Решетнев ©