Десять лет назад сюда переехал снесенный Черкизон, и жизнь в Люблино изменилась до неузнаваемости. Дошло до того, что прошлой осенью москвичи признали Люблино самым неподходящим для жизни районом города. Никита Аронов исследовал его и обнаружил кафе без русскоязычных меню и объявления в подъездах на китайском.
Прямо у метро мужчина среднеазиатской наружности громко кричит что-то на незнакомом языке. Понятно только слово «Садовод» — человек этот явно зазывает земляков воспользоваться маршруткой до одноименного рынка. До 2009 года в Москве была одна главная вещевая оптовка — Черкизовский, а после его сноса рынков стало два: торгово-ярмарочный комплекс «Москва» в 10 минутах ходьбы от «Люблино» и «Садовод» на МКАД, куда тоже все добираются от этого метро, но на маршрутках. И жизнь района приобрела неповторимый оттенок, который замечаешь сразу, как только выходишь из метро.
Первое, что бросается в глаза — целое скопление легального и не очень общественного транспорта. Есть потрепанные жизнью «газели», есть желтые легковушки-такси с шашечками, работающие в режиме маршрутки и берущие за проезд к рынку по 35 рублей с человека.
В 50 метрах от метро расположен бесплатный городской туалет, и это, наверное, самый посещаемый туалет в городе.
— Я тут только вторую смену работаю и нахожусь в шоке, — признается пенсионерка, смотрительница уборной. — Здесь все время толпы. Только уберусь, и через несколько минут снова грязно. Лужи на полу все время — это потому что они из бутылок подмываются. И бутылки эти я постоянно выкидываю. Раньше я работала в торговом центре в «Текстильщиках», и публика там была спокойная, ничего похожего.
В прошлую, самую первую, смену было сразу два ЧП. Сначала в туалет пришли колоться наркоманы. Смотрительница почему-то уверена, что это были грузины. А под вечер кто-то начал барабанить в металлический козырек мужского отделения.
— Очень страшно было. Я тихонько-тихонько тут все закрыла и через женское отделение сбежала, — рассказывает бабушка.
В «Билле» у метро тоже не совсем обычная для Москвы публика. Вот китаянка с коляской стоит у лотка с яблоками. Вот другая, с тяжелой черной косой, выбирает соки. Попадаются дамы в хиджабе и кавказские бабушки. Хотя классических московских пенсионерок, конечно, тоже хватает. В соседнем «Бургер Кинге» бабушек нет, зато еще большее смешение наций. Вот уплетают бургеры хмурые мужчины с правоверно-мусульманскими бородами. Вот парочка молодых китайцев воркует за столиком. За соседним весело болтают трое темнокожих.
— Днем тут много кавказских бабушек и тетушек с детьми. Русских мало. И у меня, признаюсь, развилась уже некоторая ксенофобия, — рассказывает ивентщица Светлана, живущая на Краснодарской улице, как раз напротив торгово-ярмарочного комплекса «Москва».
Две половины населения района существуют каждая в своем режиме. Приезжая половина просыпается первой.
— Если с собаками в 4–5 часов утра гуляешь, то видно, как со всех окрестных домов к рынку тянутся вереницы людей, прямо как муравьи к муравейнику, — рассказывает Светлана.
Рынок открывается в 5 утра, но надо ведь подготовиться, лавки отпереть. А в 8–9 тащатся к метро остальные жители. Это у мигрантов работа рядом с домом, а для обычных люблинцев тут классический спальный район.
Попытка сопротивления
Светлана любит шутить, что вид из ее окна называется «Москва и “москвичи”». Потому что весь задний план занимает рынок, а перед ним располагаются Ломаковский музей старинных автомобилей и мотоциклов и огромная стоянка «москвичей» и «волг». Машины часто без стекол, ржавые, некоторые с отвалившимися колесами, общий их вид напоминает автосвалку из американского фильма.
Это первый в Москве частный автомобильный музей, основанный в конце перестройки. В свое время Юрий Лужков обещал сделать ему хорошее капитальное здание, но теперь об этом намерении напоминает только закладной камень. А музей, как и 30 лет назад, помещается в уродливом ангаре.
— Не стало Лужкова и ничего нам теперь не построят, — вздыхает охранник-пенсионер. — А на эти машины не обращайте внимания, они не музейные, а частные, стоят тут на продажу.
Охранник нервно оглядывается по сторонам и продолжает:
— Вот буквально тут у кафе недавно человека убили, ко мне полиция приходила. Они постоянно друг друга убивают. Очень плохой район стал, многие уехали. Я и жене говорю: «Давай тоже свалим».
Нельзя сказать, что Люблино когда-нибудь было престижным местом.
— У меня эта квартира с 2005 года. Когда ее покупали, считалось, что район этот так себе, пролетарский со всеми вытекающими, — рассказывает Светлана. — Тут вроде давали квартиры работникам АЗЛК. Так я еще застала, как с 8 утра у первого подъезда стояла куча одних и тех же алкашей. Торговый центр «Москва», кстати, тогда тоже уже существовал. Но он стоял полупустой, и там много русских работало.
На тот момент это был обычный вещевой рынок на окраине, которым пользовались преимущественно местные. Там можно было купить все, от ботинок до компьютера. А еще посмотреть кино — незадолго до переезда Черкизовского на территории «Москвы» как раз построили единственный на весь район кинотеатр. Там же были каток и боулинг.
— Когда туда переехал Черкизон, многие соседи начали возмущаться, пытались противостоять, какие-то митинги устраивали. Но меня это особо не трогало, у меня была своя жизнь, — признается Светлана.
А вот Дмитрий Кеменов, инженер и ударник рок-группы, был как раз среди тех, кто активно боролся.
— Район тогда изменился на глазах меньше чем за неделю, — вспоминает он. — На другой день после закрытия Черкизовского рынка на наших улицах появились китайцы и вьетнамцы. Приехали и встали по дворам вереницы междугородних автобусов по 30–40 штук. Настоящий кошмар: грязь, мусор, из автобусов по ночам выбрасывали бутылки с мочой.
Рынок тоже сразу начали переделывать.
Полная версия материала на сайте Москвич Mag