Почти ночь ушла на то, чтобы собрать все вещи в мешки и выставить их за дверь. Карела приходилось отвлекать, задабривать и уговаривать.
— Ну, может, оставим, — он вцепился мертвой хваткой в детскую скрипочку.
Вилем отобрал ее и церемониально защелкнул футляр.
— Не волнуйся, я знаю, кому ее пристроить. Если она останется, это вконец измучает тебя, и ты не выдержишь пытки.
Мужчина кивнул и опустился на колени, поцеловал закрытый футляр и прошептал:
— Из тебя могла бы получиться отличная скрипачка. С твоим слухом и талантом. Но, видимо, не суждено. Прощай, — он медленно положил ладонь сверху, точно на крышку гроба, и простился со скрипкой.
Вилем был терпелив, даже слишком. Сначала они разобрали кроватку на панели, отдельно винтики, отдельно шайбы и заклепки. И отнесли все это в коридор. Затем пришла очередь маленького шкафчика. У Сары к ее пятилетнему возрасту был свой собственный шкафчик, розовый с резными дверками и маленькими полочками. Вещей почти не осталось. Большую часть забрала мама девочки во время переезда. Он не спрашивал, что она собирается с ними делать, но и не мешал, когда Мерри складывала их в отдельную сумку.
— Я был таким невнимательным, — неожиданно опомнился Карел, снимая с плечиков темно-зеленое хлопковое платье.
По его меркам, это была всего лишь обрезанная футболка, горловина распорота, ткань собрана в складочку и пришита к шнуру.
— Я не помню, когда она надевала платье. И не помню, как Мерри сшила его.
Вилем похлопал его по плечу, — ничего, память может тебя подводить время от времени. Наш мозг бережет тело от переутомления и непростых эмоций. Ты еще вспомнишь, — добавил он и забрал у него платье, чтобы положить в синий мусорный мешок.
К концу уборки друг совсем скис. В его глазах снова появился туман и такая потеря, от которой хочется выть на луну. Он неприкаянно бродил по дому, распахивая то один шкафчик, то другой и не знал, чем занять руки. Вилем все это время пытался сложить оставшиеся вещи племянницы в огромные мешки.
— Ты ел что-нибудь? — спросил Вилем, чтобы как-то перевести его мысли в иное русло, но Карел только махнул рукой.
— Не хочется.
— А вот мне хочется и даже очень, — воскликнул его собеседник, поставил мешок на пол в прихожей и заглянул в холодильник.
— Не густо. Но для яичницы хватит.
Они слегка перекусили. Вилем заставил его выпить снотворное и уложил в постель, как маленького.
— Спи, — сказал он. — Тебе нужны силы. Завтра я вызову грузчиков, и они все заберут.
— В доме стало так пусто, — пожаловался Карел.
— Это всего лишь вещи, — добавил Вилем, — главное у тебя внутри. Ты будешь ее помнить, не взирая ни на что на свете. Ее образ будет жить в твоем сердце. Но и ты должен жить хотя бы ради нее.
— Но ее нет, — возразил Карел и плотно сжал губы.
— Ошибаешься. Наши дети — часть нас самих. Все, что ты видел, слышал и помнил, все это есть в тебе. Ладно, поздно уже. До завтра, — простился Вилем и ушел домой. 14.9#Praga_book
Продолжение следует завтра...
