Пробуждение Грейс было настолько полным и резким, будто ей гаркнули в ухо. Она скосила глаза, рассматривая нежно – розовое небо и едва видный на горизонте краешек солнца. Рассвет только – только вступил в свои права. С глубоким выдохом она откинулась на кровати, зажмурившись. Сегодня она спала без сновидений и это можно было рассмотреть только как дар свыше, за который она была бесконечно благодарна. Сон не шел и она, потянувшись, села в постели, опустив босые ноги на прохладный, деревянный пол. Кинув взгляд на изножье кровати, она отметила, что сегодня ее Чудовище, либо не приходил к ней, либо ушел задолго до ее пробуждения. Почему – то эта мысль огорчила ее, но Грейс решила не придавать этому значению. Сегодня ей предстоит тяжелый день. Она так и не нашла заработок и дальше тянуть не было ни возможности, ни сил. Подтянув с прикроватной тумбочки наручные часы с треснутым циферблатом, она внимательно уставилась на них. Часовая стрелка только-только отползла от изящно выгравированной пятерки. Слишком рано не то что идти, даже собираться. Отложив их, она заставила себя встать с кровати и уперев руки в бока, зорко оглядела комнату в которой царил неописуемый хаос. Она так и не удосужилась убрать ее. Вот и время появилось. Ей было просто необходимо занять себя чем – то, хотя бы до восьми утра. Наспех умывшись, переодевшись и собрав волосы в высокий хвост, чтобы не мешались, она принялась за работу. Первым полем деятельности, она выбрала шкаф. Открыв тяжелые, деревянные створки, она чихнула от пыли и тонкого аромата старости, достигшего ее носа. Ее взгляду предстали, висевшие ровным рядом, с четко отделенной границей, мужские и женские вещи, покрытые пылью. Как моль – то не завелась. Осторожно, как будто то было величайшее сокровище, она доставала вещи, которые до сих пор, по прошествии стольких лет, имели легкий, едва заметный аромат ее родных. Пусть она почти не знала их, пусть она редко видела их, но эта была ее кровь, хоть и фигурально. Ей под руку попалось, легкое, белое платье в крупный горох, с открытыми плечами. Она помнила его. Первый раз она увидела его в далекое Рождество и снег кружил, навевая мысли о семье и вере в чудеса. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение и откладывая, заботливо сложенное платье на пол, поверх остальных вещей. Они были молоды, успешны, любили друг друга. Тогда в далеком детстве, ей хватило всего несколько раз вглядеться в их глаза, чтобы понять это. Что могло произойти? Почему они не стали жить дальше? Почему отказались от этого дара? Вещей становилось все меньше и меньше и наконец, последняя тонкая, кружевная блузка, легла поверх аккуратно сложенной кучки. Все. Она оттерла тыльной стороной руки взмокший лоб и уселась на колени, выдвинув ящик. Документы, счета, альбомы с фотографиями. Неожиданно, ей под руку попалась толстая, на кольцах тетрадь. Нахмурившись, она осторожно подняла ее, рассматривая. На обложке, переливаясь не осыпавшимися от времени блестками, был изображен маленький, красный домик, а там, в отдалении море ластилось к берегу и на его волнах застыл едва различимый баркас. Грейс пролистала ее, заметив, что она почти до конца исписана, тонким, круглым почерком. Личный дневник, в этом не было сомнений. Она отложила его, продолжив разбирать ящик, но ее взгляд, раз за разом наталкивался на тетрадь. Ей хотелось открыть его, понять, узнать ближе… Может быть в этой пыльной, старой тетради, сокрыты ответы на все вопросы, которые занимают ее голову. Прикусив губу, она выжидающе уставилась на него. Этих людей давно нет в живых, и там, на тонких листах, сокрыт кусочек того, какими они были, их память. Она тряхнула головой и скрестив ноги по–турецки, положила тетрадь к себе на колени, открыв первую страницу.
16 мая.
Крис считает, что я не могу справиться со своей навязчивой идеей. Говорит, что это больше похоже на паранойю. Этот дом меня пугает. Мне кажется, что даже стены в нем дышат, имеют свое мнение. Нам не рады здесь, но он не желает меня слушать. Лишь посмеивается, и говорит, что это всего лишь мои фантазии. Он всем доволен, особенно садом, в котором он может выращивать свои любимые гортензии. Сейчас заказов нет, поэтому, он почти все время проводит со мной. Это лишь немного, но помогает мне справится с моими страхами. Вчера, устав от моих бесконечных жалоб, он принял решение, что мне необходим психолог. Не потому то, я не нормальная, а потому что корень моих неприятностей, кроется в моей голове, а никак не в доме. Так он сказал. Я пообещала, что встречусь с ней. Когда я ехала на встречу в Манчестер, я думала, что там будет сидеть суровый врач, в роговых очках и с толстым блокнотом, который будет доказывать мне, что я сумасшедшая. Напротив. Едва я зашла в кабинет, как поняла, что мой психолог – миссис Свифт – самый обаятельный человек из всех, что я встречала. Она теплая, очень мягкая, и голос ее похож на плюш. Мы прекрасно провели время. Выслушав мои сбивчивые объяснения, она предложила мне начать писать дневник, вкладывая в него мои самые сильные эмоции и переживания, будь они положительные или негативные. Она считает, что анализ строк, поможет мне убедиться, что мои страхи, всего лишь разыгравшееся воображение и не более того. Я готова попробовать поверить ей.
20 мая.
Я не спала всю ночь. Мне кажется, что я слышу шаги на первом этаже. Я дважды за эту ночь будила Криса, чтобы он проверил. Он ворчал, но все же потакал моему желанию, и каждый раз возвращаясь, говорил, что внизу ничего нет. Он снова уснул, а я не могла сомкнуть глаз до самого рассвета, пока эти шаги не испарились. Сегодня он оставил меня одну. Ему позвонил клиент, которому срочно требовался макет дизайна сада. Я сижу в гостиной и кожей чувствую, что кто-то на меня смотрит. Я хочу бежать отсюда не оглядываясь, но не могу двинуться с места. Мне кажется, что неприятие и агрессия повсюду. Мне некуда спрятаться и негде скрыться.
31 мая.
Сегодня я первый раз выбралась в маленький городок около нашего дома. Он очень живописный и больше похож на большую, каменную деревню, но он мне кажется самым прекрасным, самым милым, потому что я, наконец, чувствую свободу от тех цепей, что держат меня в доме. Крис не поехал со мной. У него слишком много заказов. Он сказал, что мне необходимо развеяться от домашней рутины. Вчера у нас состоялась крупная ссора, я просила его продать этот дом и переехать. Куда угодно, но он отказался. Сказал, что это место по цене и уровню лучшее на что мы можем надеяться. Мне пришлось согласиться. Я обошла все магазины, получая истинное удовольствие от общения. Здесь очень приятные люди. Много рассказывают, готовы помочь. Жизнь здесь течет медленно, размеренно, как будто отдельная планета посреди материка. Я влюблена в этот городок. Больше всего меня впечатлил магазин магических товаров. Он пыльный, маленький и немного неухоженный, но в нем столько интересных штуковин, от которых просто невозможно отвести взгляд. Его владелица, цыганка – Рада – как чернильное пятно, на белом листе. Она красива, очень красива, а ее добродушная улыбка и бархатный голос сразу располагает, несмотря на экзотический вид. Ее кроваво – красная шаль поверх угольно – черной одежды, невольно привлекает внимание. Даже звенящие безделушки на ее шее, руках и поясе, не делают такой акцент, как шаль. Мы долго разговаривали, а ушла я с давно не испытанным чувством легкости. В доме пока тихо. Может быть Крис прав и это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия.
1 июня.
Я ошиблась. Боже, как я ошиблась. Крис уехал в Манчестер по работе и я осталась совсем одна. Сейчас глубокая ночь, и я сижу, запершись в ванной, пытаясь не слышать то, что происходит за дверью. Электричество постоянно мигает, телевизоры шипят и я слышу шаги, которые все ближе и ближе. Я выключила свет в ванной, чтобы не видеть качающуюся над головой люстру, а фонарик, который я успела схватить с полки, постоянно гаснет. Это все иллюзия, просто иллюзия. Я стараюсь думать об этом, но чем больше думаю, тем страшнее мне становится. Я все это слышу. Я все это вижу. Я хочу, чтобы все это закончилось. Я хочу, чтобы это ушло.
Грейс вздрогнула, поднимая глаза от страниц на которых расплывались буквы. Почти тоже происходило с ней, только она слишком много боялась материального, чтобы бояться и нематериального. В тот день, когда в нее полетело платье, она так устала бояться, что страх преобразовался в гнев. Она встала, положив дневник на кровать, и взглянула на часы. Восемь утра. Пора выйти в город.