У своего отца Лёва был вторым ребенком, а у матери – первым и, понятное дело, самым любимым. Всего Лёвины родители поднимали четырех детей. Ну… вот так получилось. Сперва предки хотели одного общего, а потом пошло и поехало. Тем более, что разница между четырьмя и тремя не сильно большая. Можно сказать, чисто символическая. И если бы не самый младший брательник Серёга, из-за которого у матери вырезали все по женской части, у Лёвы был шанс тянуть лямку в составе целого взвода. Это во-первых. А во-вторых, каких-то особых трудностей и невыносимостей из своего многодетного детства Лёва не помнил. Только наведенные воспоминая про уличный туалет на шесть посадочных окон и всё. Так то со слов старшей сестры Настьки. Это она в семь лет бегала по большой нужде на улицу и потом вспоминала ужас-ужас с режущим запахом хлорки, сталагмитами в зимних окнах и сквозными дырками в дощатой стенке между «Ме» и «Же». Лёва же в те времена ходил на горшок и даже не задумывался, куда потом его содержимое относит старшая сестра. Когда Лёвин горшок перешёл по наследству младшей сестре Ритке, из двух полуподвальных комнат с плесенью на потолке в коридоре казармы семья переехала в новую, пахнущую ещё сырой штукатуркой и масляной краской четырёхкомнатную квартиру, полученную отцом от государства. А там уже все было включено. И горячая вода, и магистральный газ, и теплый санузел.
Живи не хочу, одним словом.
И в этой родительской квартире Лёва жил до окончания школы. А потом… потом он пошел в офицеры. Сперва, разумеется, ещё немного подучившись.
И вот он, подучившись и послужив, наконец разместился в просторном кабинете. С двумя сейфами, окном в клеточку и лампой на столе с зелёным сукном. Воротник у Лёвы был расстегнут, а галстук вообще отсутствовал. За окном – жаркий приморский август. Рукой подать до моря. В теории можно пойти и искупаться. Прям вот рядом с пирсами подводных лодок. Но как-то стрёмно. Особенно глядя на парочку мертвых атомоходов. Прошло всего два года как у одного из них прохудился атомный котел, а у второго при перегрузке топлива взорвался реактор и его потом притащили из завода в отстой на нулевом пирсе.
По мнению Лёвы лучше было купаться подальше от таких лодок. Даже если около них и не трещат дозиметры от повышенного фона.
Мало ли что.
Перед Лёвой на столе с зеленым сукном лежали папки с личными делами подозреваемых. Целая дюжина папок. Толстых, совсем худых и серединка на половинку. С поощрениями, наказаниями, занесениями, благодарностями и наградами. Собранными чуть ли не с горшка. А ещё на столе лежали схемы перемещений подозреваемых, их связи по службе и вне ее. Некоторые с интимными подробностями. И Лёва, вместо того, чтобы собраться с силами и на основе содержимого папок и паутины схем написать рапорт с выводами и заключениями, вспоминал свое детство.
Солнечное, счастливое детство.
Вспоминал брата и сестер.
Мать и отца.
Вспоминал Лёва то, как отец однажды проводил дознание по поводу пропавших из бельевого шкафа десяти рублей одной бумажкой с портретом Ленина.
Три дня назад красненькая бумажка лежала вместе с такими же тридцатью шестью красненькими и ещё почти полусотней других разноцветных дензнаков между простыней, а сегодня уже отсутствовала.
Вот какая незадача.
Ясное дело, что исчезла десятка из простыней не сама. И ясное дело, не с помощью отца или матери.
Ни он, ни она в свои соответственно сорок и тридцать пять лет, слава Богу, на память не жаловались. Скорее наоборот, именно их отличная память, без сверки с несуществующими дома бухгалтерскими записками, указала на неожиданную убыль в семейной кубышке.
Родители прилично зарабатывали. Даже мать с учётом ее перерывов на беременности и роды. Отец, конечно, клал в кубышку больше матери. Причем настолько больше, что Лёвин дядя со стороны матери, заглянув однажды в партбилет Лёвиного отца, увидел размер взносов и слегка прифигел.
В общем, над последней копейкой и даже десяткой в Левиной семье никто не трясся. Дети были обуты, одеты и накормлены. Все регулярно ходили в школу и кино. Имелись двухколесные «ласточки» для мелких и четырехколесный «москвич» для взрослых. Летом выбирались на море. Рубль на обед в школе каждому, конечно, не давали, но если обратиться к родителям с обоснованным запросом, этот рубль получить было можно.
А за некоторый период времени получалось с помощью сданных молочных и пивных бутылок накопить на покупку чего-нибудь неподцензурного.
И вот кто-то из детей залез в кубышку.
И это было нехорошо.
Поэтому отец собрал всех детей, выстроил в коридоре с равнением на старшую дочь, объявил о ЧеПе и несколько раз прошел вдоль этого импровизированного строя.
Первым из подозреваемых отпал самый мелкий, который Серёга семи лет. Стоило только отцу на него хмуро посмотреть, как он сразу захныкал. Впрочем, Серёга выступал по задумке отца в этом построении лишь в качестве массовки. Да и помимо всего, по мнению отца, Серёга явно не тянул на то, чтобы взять из пачки только одну купюру в надежде, что этой пропажи в общей массе денег никто не заметит.
Серёга по своей простоте душевной взял бы много и разных цветов.
Красиво ж. И хрустко.
Старшая дочь Настька - ещё несколько месяцев и выпускные в школе, а там московский универ, если поступит, и почти взрослая жизнь в дали от дома. И как бы не принесла через год подарок в подоле… Настька, конечно, та ещё лиса. Хитрости ей не занимать. Обведет кого хочешь вокруг пальца. Только с десяткой она связываться не будет. В ее масштабах это ни о чем. Только подтереться.
По сути весь спектакль с построением отец устроил только ради Лёвы и Ритки.
Близнецы-братья, так сказать.
Только один, вернее, одна, в юбке. Не разлей вода, хотя Ритка на год младше двенадцатилетнего брата.
На лицах парочки было написано: «Пытайте калёным железом, но ничего по сути вопроса не скажем». Тоже самое было на лицах офицеров, личные дела которых лежали на столе Лёвы и с которыми всю неделю он работал.
У офицеров были звания. Самое маленькое - капитан-лейтенант. И у них были должности. Самая большая – старпом на атомной подводной лодке. Так сказать, в море второй после Бога… У всех допуски к работе с ядерными зарядами. И что уж тут говорить про обычные торпеды…
И один офицер не вернул «Макарова» в оружейку, когда сдавал свое дежурство. Причина, по мнению Лёвы, почему офицер так сделал, банальна: пистолет потерян от расслабленности. Как минимум две недели назад. Но по документам его исчезновение обнаружено неделей позже. Типа недосчитались одного пээма при передаче оружейки во время смены дежурных по Штабу дивизии подводных лодок.
Вот так.
Закрытая комната. Решетки, замки и сейфы…
У всех, до адмиралов Флотилии, на виду. И ещё опечатанная, с дневальным у входа в Штаб.
Вчера пээм был в ней, а сегодня – его нет.
Никто в комнату не входил и не выходил. О чем дополнительно свидетельствует молчавшая все время сигнализация.
После недели расследования ЧеПе у Лёвы сформировалась уверенность, что среди товарищей офицеров Дивизии подводных лодок состоялся сговор - хотели прикрыть незадачливого товарища, из-за которого весь сыр-бор и разгорелся. Сперва все офицеры из толстых папок на столе Лёвы узнали о происшествии, втихаря обшарили все места, где могла случиться пропажа, провели затем офицерское собрание и… во время своих дежурств получили по очереди на руки уже потерянный пээм, а потом, когда посчитали, что достаточно возиться с одним номером, бросили на амбразуру лучшего Старпома дивизии. На котором якобы как раз и обнаружилось пустое место в оружейке, где полагалось быть пээму.
Старпома подводной лодки, которая последний год в одиночку отдувается за всю Дивизию на учениях и боевых службах.
Да.
И такую «мелочь» Старпом якобы не заметил.
И потом, сидя за столом с зеленым сукном в комнате с окнами в клеточку, этот Старпом честно смотрел Лёве в глаза и рассказывал об этом пустом месте.
Точно так же сам Лёва в детстве, когда отец пригрозил ремнем Ритке, смотрел в глаза своему отцу и признавался в краже десятки. Отец ему не верил. Даже вопреки новым маркам в Лёвином кляссере, которые мальчишка предъявил, чтобы выгородить младшую сестру, уже спустившую десятку на всякую девчоночью ерунду.
Отец не верил Лёве, но ничего сделать не мог.
Ну, не считать же чем-то существенным несколько ударов, без особого энтузиазма, отцовским ремнем по филейным частям Лёвы…
Отпечаток подводной лодки >>>
Предельная глубина >>>
Кстати, Яндекс-дзен рекомендует проявлять сознательность и ставить лайки, а потом – подписываться тем, кто этого до сих пор не сделал. И еще. Тех, кто хочет объяснить автору за флот, предлагаю сперва потренироваться с этим здесь >>>