Круговорот красок захватил его с головой. Он чувствовал, что тени оплели его, и шевелятся, как толстые, ожившие лианы, но к привычному для него ощущению, примешивалось что – то иное. Не было всепоглощающего покоя, и тишина. Мимо него в вихре проносились картины, и тут же исчезали, не давая ему рассмотреть их, уцепится за них. Тяжелая, резная, позолоченная перила лестницы с завитушкой внизу. Высокий, до самого потолка, из красного дерева книжный стеллаж. Печальное лицо фарфоровой балерины, которая медленно крутилась вокруг своей оси. И аккуратные, алые женские губы, на которых застыла острая, как лезвие ножа, улыбка. Громкий крик, заставил его широко раскрыть глаза, устремив взгляд на темный потолок. Казалось, мышцы одеревенели и тени извивались вокруг него, стараясь уползти, выполнив свою миссию. Он крепко зажмурился, пытаясь понять где он и что здесь делает. Крик откуда то сверху снова повторился и он вскочил на ноги. Девчонка. Грейс. Точнее кукла, поправил он сам себя, медленно скользя к лестнице, чувствуя, что его опасно повело, а пол крениться. Дом шелестел под ним, обеспокоенный его слабостью. Поднимаясь на третий этаж он чувствовал, что это равносильно восхождению на Эверест. Каждый шаг отзывался ломкой, ноющей болью где – то в районе головы. О перемещении можно было забыть на некоторое время, подумал он, поморщившись. Со своим состоянием он вполне бы заблудился в тенях. Наконец обоняния достиг сладковатый аромат лилий. Всего мгновение он помялся у двери и мотнув головой проскользнул внутрь. Его красавица сидела на кровати, тяжело дыша, устремив взгляд в пространство и стиснув в дрожащих пальцах одеяло с такой силой, что они побелели. Луна своим неверным светом, выхватывал ее силуэт, рисуя на лице причудливые тени. Что же такое могло с ней произойти? Что она могла видеть в своих кошмарах? Он остановился у самой кромки кровати, внимательно оглядывая ее профиль, пытаясь понять причину ее терзаний, но к своей досаде так ничего не обнаружил. Еще раз глубоко вздохнув и выровняв дыхание, она откинулась на подушку, убирая со лба взмокшую прядь волос. Он стоял над ней, чувствуя как силы с каждым мгновение покидают его все сильнее. Убраться от сюда, было бы правильным, но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь. Он почти с тоской, поглядел на потолок, зная, что там стоит родное кресло и печальное лицо его балерины. Почему – то не хотелось ее видеть. Тяжело вздохнув, он забрался на кровать, свернувшись в ногах красавицы, как большой кот, стараясь не касаться ее, и закрыл глаза. Кошмары сегодня больше не побеспокоят его куклу, а значит ему не нужно было вскакивать, и как ненормальному бежать в ее комнату. Можно было остаться здесь. Погружаясь в состояние близкое к трансу, он подумал о том, что дикое, полубезумное чудовище, почти превратилось в не менее безумное, но теперь уже одомашненное. И почему – то, от этой мысли, не появилось глухого раздражения.
Грейс снова снился сон. Тот, который преследовал ее столько же, сколько и ее зверь. Снова она была в глухом, темном лесу и корявые ветки в кровь раздирали ее обнаженные руки, хлестали по лицу, рвали одежду, путались в волосах. Она бежала на пределе своих сил, зная, что зверь, принявший лик человека, преследует ее. Она слышала его тяжелую поступь, слышала его сбившееся дыхание, чувствовала приторный аромат парфюма. Она выскочила на размокшую, проселочную дорогу, которую окружали бескрайние, сожженные поля. Не было ничего, где можно было бы укрыться, спрятаться, переждать. Она ринулась вперед, туда где дорога уходила в горку. Должно что – то найтись, она сможет спастись. Кожу, покрытую мелкими, глубокими царапинами саднило. Ноги увязали в земле, замедляя бег и опустив глаза, она увидела как проваливается по самые колени, в мокрую, холодную землю. Она продиралась наверх, стараясь выбраться, но чем больше она старалась, тем сильнее увязала. Песок достиг груди, желая похоронить ее в своей склизкой, грязной массе. Она обернулась, увидев искореженное в ненависти и зверином наслаждение мужское лицо. Он подходил все ближе, а она могла лишь слабо трепыхаться, как заяц, попавший в силки. Он снова пришел, чтобы мучить ее, мучить, пока она не умрет. В его руках блеснула сталь и из ее горла вырвался, пронзительный крик. Кошмар развеялся. Она была в комнате, в доме. В том месте, где ее никто не найдет. Никто не придет. Она судорожно дышала, как рыба вытащенная из воды, оглядывая привычные вещи, чтобы до конца убедиться, что это не продолжение кошмара. Вот ее большая, широкая кровать. Напротив, темным силуэтом стоит комод, на котором стоят фотографии в рамках. Дальше, платяной двустворчатый шкаф, в который она так и не удосужилась перевесить свои вещи. Ее сумка, бесформенной массой, вывернув вещи, лежит около его ножки. Простой, колченогий стул в углу, на который она положила спиритическую доску. В воздухе повеяло холодом, который отрезвил ее разгоряченную голову. Она дома. Никто не придет. Она глубоко вздохнула, выровняв дыхание и откинулась на подушку, убрав прядь волос, липнувшую ко лбу, и прикрыла глаза рукой. Сердце до сих пор пыталось выпрыгнуть из груди, но постепенно и оно успокаивалось. Она почувствовала, как одеяло в ногах натянулась и слегка приподняла руку, пытаясь понять, что происходит. В изножье кровати, не касаясь ее ног, матрас ощутимо прогнулся, от одного края, до другого. Ей бы испугаться, но почему-то незримое присутствие ее Чудовища, наоборот успокоило ее. Эта ощутимая тяжесть, давала ей веру в то, что она не одна и с ним все в порядке. Снова прикрыв лицо рукой, она закрыла глаза, чувствуя, как по губам расползается улыбка.