Я писала про хаос в Индии. И про то, что мне нужно от него отдыхать. А теперь о том, что случается, если не давать телу это делать.
Мы в Варанаси. В священном городе, куда люди приезжают умирать. Это город, который я ждала и хотела прочувствовать больше всего в Индии. И что? Что я чувствую? Ничего.
Я иду по набережной, которой тыщи 3 лет (а то и больше). Я смотрю на тот самый процесс: в костры подкладывают новых и новых людей, коровы и козы доедают венки, собаки подгрызают кости, работники собирают ценные вещи из пепелищ, а то, что осталось отдают священной реке... Души умерших тут достигают мокши. А я ничего не чувствую.
Я готова была вынести любой духовный опыт: слёзы ручьём, падающие барьеры в голове, даже нерушимое желание остаться и умереть. Но слабое место было там, где не ждали: меня подвело тело.
Я не чувствую ничего, потому что у меня невероятно болит желудок, я не могу отойти от туалета, а жара добивает окончательно. Мда, без здорового тела будет просто не до здорового духа.
Я понимаю, что меня переполняет информация, скорость и хаос Индии в целом, и происходящего здесь в частности. Пропускной способности и силы моего тела не хватает, чтобы всё это пережить. Я чувствую, что если не передохну, если не отключусь, меня просто порвёт.
Я плюю на то, чтобы прочувствовать сакральность. Я просто хочу быстрее уехать. Впереди спасительный Непал и его горы.
Миша чудом находит йога-отель на окраине набережной. Чистый! Голубая и цветная плитка вокруг успокаивает меня. Она отражает тишину. Я просто разбираю и стираю вещи, привожу себя в порядок. Латаю дыры. Молчу. Просто лежу и пишу буковки. Пропускаю этот поток.
Последний вечер в Варанаси. Я не ела несколько дней. Пришла обратно в свою скорость, успокоилась и упорядочилась. Мы идём по бесконечной набережной. Я благодарю того вайшнавского аптекаря, который был внимателен ко мне. Тело приходит в порядок, и я начинаю чувствовать, что происходит.
Я хожу по узким улочкам, которым тысячи лет.
Я подхожу к храму, который посетили тысячи пилигримов.
Я иду по набережной, на которой сожгли тысячи людей. Я вижу, как кто-то лежит в тёмном месте и, вероятно, умирает там прямо сейчас.
Мы берём лодку и тихо катимся по Ганге. Сначала я пытаюсь снимать всю эту красоту, всё то, что открылось мне теперь – с воды, всё то, чего я не видела все эти дни. Бросаю. Мы молчим. На берегу затихает вечерняя пуджа. Мы умываемся из реки. Она совсем чистая. Мы смотрим на погребальные костры на берегу. Они горят тут несколько тысяч лет и прогорят ещё столько же. И мы плывём, и плывём по этой священной воде… Ганга забирает и рождает: водоворот жизни-смерти-жизни…
. . .
Но таки нет: я больше не хочу, чтобы меня сожгли в Варанаси
