ПРИНЦИПЫ ЖИЗНИ АКТРИСЫ ИРИНЫ МИРОШНИЧЕНКО
«Почему моя дочь все время плачет?»
Перед тем как поступить в школу-студию МХАТ, я год отучилась в театральной вечерней студии, которой руководили Шатров, Андреев и Ворошилов. Тот самый Ворошилов, который затем прославился передачей «Что? Где? Когда?». И тот самый известный драматург Шатров, который позже стал моим первым мужем… На всю жизнь запомню, как мы репетировали «Бесприданницу» и Владимир Ворошилов был моим педагогом. И мучил меня со страшной силой. Слова знаменитого монолога Ларисы Огудаловой мне снятся до сих пор. «Я вещь, я вещь…» -- повторяла я как заклинание. И рыдала так, что мама не горюй, потому что у меня ничего не получалось. Я возвращалась домой вся в слезах. И однажды мама не выдержала, пришла к Ворошилову: «Почему моя дочь все время плачет?» Он улыбнулся и сказал: «Ваша девочка обязательно будет актрисой. Она репетирует замечательно, а я просто довожу ее до нужной формы…»
Будет ли приятно их вдовам?
Прежде всего я старалась поблагодарить всех людей, прошедших через мою жизнь. И если уж я вспоминаю свою жизнь, я не могу не упомянуть мужчин, которые были в ней. Иначе рассказ был бы неполным. Тем более и Михаил Шатров, и Витаутас Жалакявичус уже ушли из жизни. Я достаточно скромно пишу о них, потому что у каждого из них потом была другая семья. И как думаете, приятно их вдовам читать излияния другой женщины? А почему я должна доставлять им эту неприятность? И уж, простите, про чувства мои я точно говорить не буду. Это тайна двух человек. И она уйдет наверх -- с нами. Она не для того, чтобы ее тиражировать…
Не стоит выгонять мужчину за дверь
Мне кажется, в творчестве нет места ревности. Зависть может быть. Но, слава богу, я этого лишена. «Ой, как она играет хорошо!» -- моя первая мысль. И следом: «Но я хочу играть еще лучше!» Наверное, вот это лидерство всегда во мне сидело. Еще со студенческих лет.
А вот ревность к мужчине -- ужасающая вещь. Все это чистая глупость. Складывать чемоданы, выгонять мужчину за дверь не надо. Бесполезно. Может быть, надо включить голову и остыть? И подумать о том, чтобы сохранить то прекрасное, что было? И простить?
Я всегда пытаюсь сохранять хорошие отношения. Потому что от женской мудрости, лояльности, умения прощать и найти подход к человеку многое зависит в нашей дальнейшей жизни. Например, чтобы потом можно было в любой момент снять трубку и позвонить ему. А в ответ услышать: что случилось?
"А что бы сейчас сказала мама?"
Мама мне всегда говорила, что под лежачий камень вода не течет. Сейчас, когда мамы нет, я очень часто вспоминаю ее наставления. Конечно, я никогда не сидела сложа руки, много работала. Я -- типичная ломовая лошадь. Знаете, какое мое любимое состояние? «Ирина, послезавтра спектакль, а человек заболел. Заменить сможешь?» -- звонок режиссера. У меня при этих словах сразу стойка: опа, а смогу! Потому что я люблю экстремальные условия, мне нравится проверять себя, свой профессионализм. И моему организму нравится этот адреналин.
Я хорошо понимала смысл слова «нельзя». Я помню, как мама прикладывала палец к губам: молчать, нельзя. Я это понимала даже по одному ее взгляду. И мой старший брат тоже понимал.
Сегодня, когда нервы иной раз не выдерживают, я могу и вспылить. А потом сразу: «Ира, а что бы тебе сейчас сказала мама?» -- спрашиваю себя. И тут же успокаиваюсь.
Буду меняться, но это -- мое лицо!
Моя мама много лет назад для поддержки своей красоты сделала подтяжку лица. «Я хочу быть молодой», -- сказала она. А я ее спросила: «Мам, зачем? Ты и так красавица…» -- «Отстань, ты тоже будешь делать», -- оборвала она меня. Но я уже тогда понимала, что никогда не буду делать ничего подобного. Я хочу взрослеть вместе со своим лицом. Да, я буду меняться, но это мое лицо. Невозможно сохранить лицо молодого человека, а все остальное -- выражение глаз, душу, тело -- законсервировать.
А мама потом долго болела, у нее из-за операции тик появился. Я ее сильно ругала. Но она со мной больше не советовалась. Она была очень сильной женщиной. Она сама знала, что ей нужно. И я никогда не лезла в ее дела.
Силы мне придают покой и уединение
Я никогда не пила, не курила, и я ненавижу сборища, когда все гуляют, обнимаются, а на следующий день говорят гадости друг про друга. Эта псевдобогема мне никогда не нравилась. Хотя многие живут этим, а я нет, я стою, зажимаюсь, не знаю что делать.
Я набираюсь сил в тишине. Помню, я еще была молодой начинающей актрисой и на спектаклях сильно выкладывалась. Папа в то время работал в санатории замдиректора. И у него была такая маленькая служебная квартирка. Он говорил: «Дочка, приезжай ко мне в Подмосковье, отдохнешь...» Я за руль, еду, а там сосны, снег, воздух... Завтрак, кашу, съедаю -- и спать. Обед -- и снова спать. Я так спала, наверное, неделю. Отец не выдержал: «Хоть в кино давай сходим». Я говорю, нет. Я как в берлоге отсыпалась. И вдруг чувствую -- отпустило. Наверно, я так устроена. Силы мне придают покой и уединение. Кто-то меняет впечатления. А я этого боюсь.
Элегантность на века
Я стараюсь покупать вещи, как говорится, на века. Эта привычка у меня с юности. Помню, приехала первый раз в Лондон на гастроли, суточных -- минимум. И на все сэкономленные деньги я купила себе английский шерстяной костюм синего цвета, с узкой юбкой и с потрясающе приталенным пиджаком, который сидел на мне как влитой. Я в нем долгие годы проходила. И всегда выглядела шикарно…
Записала Вера Илюхина
(с) "Лилит"
