Небо. Солнце. Рассвет. Жара.
Изнывают прохожих лица.
Поливалки ползут с утра,
в редкой луже вода искрится,
и асфальт уже закипел,
птиц не слышно - жаре не рады.
В багаже под завязку дел,
и не хочешь, а ехать надо.
И, сквозь пот пробивая путь,
упираюсь в метро ногами,
чтоб чуть-чуть сквозняка глотнуть
в паровозно гранитной яме.
Но в метро воздух тоже скис
и повис, облепив планету.
Эскалатор сползает вниз
в глубину, где спасенья нету
от навязчивой духоты,
от пожара в сипящих легких,
от безбашенной суеты,
от толпы и толчков неловких.
Боком втискиваюсь в вагон,
прилипаю к промокшей майке.
Рядом крик, по соседству стон,
мат и ругань, как в старой байке.
Вмиг врезаюсь я головой
в чей-то бюст до безумья пышный…
Громыхание кольцевой,
и уже ни черта не слышно,
только ритмы и стук колес,
дрожь стекла и износ деталей.
Подземелье – не место грез
и не время пустой печали.
Тут суровость и беготня
без контрактов и без квитанций.
Постоянен день от дня
тусклый мир радиальных станций.
И, когда от людей вспотев,
он их боли уже не внемлет,
то вагонных оскалов зев
нас выплевывает на землю.
А там небу тускнеть пора,
разгораясь, кричат витрины.
Вечер. Звезды. Луна. Жара.
Изнывают прохожих спины.