Владимир Набоков «Король, дама, валет». Роман вышел в Берлине в 1928 году под псевдонимом В. Сиринъ.
Какой сюжет?
Берлин 1920-х. Действующие лица: успешный коммерсант, оптимист и «хочу-все-попробовать» Драйер; его жена, фригидная и прижимистая Марта; юный племянник Драйера Франц, неумный и пустой. Драйер берет бедного родственника Франца на работу приказчиком (продавцом в магазине).
Как и в других романах Набокова, здесь тоже есть любовный треугольник (на что уже намекает название). Марте нужен любовник (у всех есть, а у нее нет), удобно подворачивается Франц. Франц полностью во власти Марты. Марта обнаруживает в себе чувства (со стороны читателя — пошло и пародийно) и мечтает избавиться от мужа. Пока Марта перебирает способы убийства, Франц шарахается от каждого скрипа половицы. Такой антидетектив. Концовку не раскрываю.
Франц и Марта выписаны противными, но без перегиба — правдоподобно неприятные люди (взгляд изнутри сноба). Марта — помесь мадам Бовари и леди Макбет, непонятно, чем ей приглянулся Франц (неужели только доступностью, юностью и ощущением власти?), но два сапога пара.
За что я люблю Набокова?
Безупречный стиль. Все слова стоят на своем месте и подобраны идеально точно. Благодаря этой точности интересно изучать язык 20-х годов: автомобилем тогда правили, в теннис играют ракетой, на столе постелена скатеретка, а Марта ходит на уроки ритмической гимнастики (типа йоги).
Наблюдательность и детали. Как будто надеваешь специальные очки и все, что ранее было размыто и на периферии, вдруг бросается в глаза. И дело не только в подробном описании предметов и интерьеров: каталоги Кристи, Икеи и ebay курят в сторонке. Не только в натурализме описания людей: это вам не Сэлинджер, мы знаем точно как выглядят герои, каждой части тела соответствует свой тип ткани для передачи текстуры, а те или иные движения находят аналогии в мире животных. Поражает точность привычек и жестов: мы их не замечаем как все привычное, но благодаря этой точности безошибочно узнаем.
Метафоры и ожившие предметы. Мир Набокова полон оживших предметов. Если экранизировать буквально, то я представляю себе что-то в духе Тима Бёртона: луч света зевает, пружины болеют, акции нервничают, сундук в коридоре ставит подножку. Все у Набоков живет, дышит и имеет свое мнение.
За то, как это написано, я готова пропустить мимо ушей любую критику в адрес Набокова и этого романа. Я просто открывают любой фрагмент и наслаждаюсь.
***
Пишу про книги и то, как они сделаны. Предыдущая рецензия здесь.