Вы помните качели Ньютона? Настольную игрушку, которая состоит из пяти стальных шариков, подвешенных на качелях. Шарики свисают так, что все пять касаются друг друга боками. Клик-клак. Когда вы оттягиваете крайний шарик и отпускаете, он передаёт энергию столкновения через три центральных шара – и они не двигаются. Но шарик с противоположного края отскакивает, поднимаясь почти на ту же высоту.
Говоря научно, кинетическая энергия внешнего шара передаётся через сжатие центральных шариков. Это ударная волна. Энергия частично уходит в тепло, но эта потеря минимизируется тем, что шарики сделаны из стали. Таким образом, красиво демонстрируется ньютоновский закон движения (F = ma). Даже если вы не помните всего этого со школьных времён, вы знаете, что Ньютон открыл кое-что фундаментальное.
Романистам есть, чему поучиться у Ньютона. Его первый закон говорит, что если объект приведён в движение, он продолжит двигаться, пока не столкнётся с другой силой. Второй закон говорит, что ускорение объекта пропорционально воздействующей на него силе и обратно пропорционально его массе. Третий закон утверждает, что если движущийся объект сталкивается с другим объектом, на этот объект действует сила, равная силе первого объекта и обратная. Она толкает назад.
Вы уже заметили аналогии в писательстве, так? Приведите героя в действие, и он будет идти, пока не столкнётся с препятствием. Что произойдёт в этот момент зависит от того, насколько сильно мотивирован герой (с какой силой он приведён в движение) и от размера препятствия (его массы). Но больше всего меня занимает то, как применяется третий закон. Когда ваш герой наталкивается на кого-то ещё, у этого второго человека нет выбора кроме как толкнуть в ответ или отойти.
Вид реакции зависит от размера, траектории и скорости как героя, так и другого персонажа. Другой персонаж или останется стоять, или покачнётся, или опрокинется. Возможно герой его даже раздавит. Зависит от факторов. Суть в том, что ваш меняющийся герой всегда будет действовать на других с некой силой. И наоборот тоже. Если этого не происходит, в вашей истории чего-то не хватает.
Персонажи в какой-то мере отскакивают друг от друга, как бильярдные шары на бархатной поверхности истории. Следовательно, вот применение закона Ньютона: герой и другие персонажи постоянно будут друг друга менять.
Они должны это делать. Так говорит Айзек Ньютон, и кто станет с ним спорить?
«Иллюзионисты» (2014) Рози Томас – это сага о театре-варьете времён позднего викторианства, сфокусированная на самоуверенном харизматичном маге, который называет себя Дьявол Викс. В сферу его притяжения попадает множество важных персонажей: Элиза Данлоп, модель для художников, чья жизнь легко могла бы закончиться на улице; Карло Болдони, карлик-маг; Хенрик Байер, создатель механизмов и магических аппаратов; Джейки, театральный уборщик и позднее актёр. Сверх того –другие разнообразные персонажи, включая неразборчивого в средствах владельца театра, трюкачей, попечителей, домовладелиц и прочих.
Все они в какой-то мере меняются под воздействием Дьявола Викса, которого меняет только Элиза. Девушка заставляет Дьявола принять свое прошлое и со временем выходит за него замуж. Джейки движется вверх, доказывает, что он – способный актёр. Но при этом его мучает его гомосексуальность и безответная любовь к Дьяволу. Сильнее всего сопротивляется изменениям самый ценный союзник, Карло-карлик. Он великолепный исполнитель и стоит за самыми замечательными трюками. Также Карло озлоблен из-за своего роста и в дополнение ослаблен болезнью, выпивкой и завистью к Дьяволу.
Воздействие, которое Дьявол оказывает на окружающих, проявляется как-то вечером после представления, когда Джейки обнаруживает Карло пьяным и погружённым в жалость к себе. Джейки говорит Карло, что тому лучше, чем многим.
– Лучше, чем многим, – повторил Карло. – Ты хочешь сказать, что я не какой-то там нищий бродяга? У меня есть крыша над головой, жратва, чтобы набить живот и кое-какая работа, всё так. Но я всё равно карлик. Только во сне я могу посмотреть другим людям в глаза.
– Ты достаточно везуч. Дружишь с мисс Данлоп.
– А, она может считать другом меня, Джаспера, Хенрика, даже тебя. Но только Дьявол Викс попробует этот пирог с иного конца, рано или поздно. Ты уж мне поверь.
Джейки не стал спорить. Выглядел он несчастным, и Карло выставил челюсть.
– Слюнкой капаешь на мисс Данлоп? Да?
– Нет. Но я думаю, что она добра в той же мере, что и красива. Ты поэтому не любишь мистера Викса, из-за неё?
– Чего? Держи свои наглые вопросы за зубами, мальчишка. Так вышло, что он мне вполне нравится. Я просто не могу выносить его вида, с этой ухмылкой, ногами длиной в ярд. Из него просто прёт самодовольство.
Казалось, что чувство, которое Карло вложил в слова, вскинуло его на ноги. Он опасно пошатнулся и упал бы, если бы Джейки не подхватил его под руки.
– Осторожнее, – предупредил юноша.
Карло испустил такой вздох, что он мог бы качнуть театральный занавес.
– Если я не буду осторожен, ни одна живая душа мне не поможет.
Джейки, потеряв терпение, встряхнул карлика за плечи.
– Думаю, ты чересчур уж себя жалеешь, а ещё зря тратишь пыл, пытаясь злиться на то, что не в силах изменить. Ты невелик ростом, но, как я и говорил, многие с удовольствием поменялись бы с тобой местами. Ты понимаешь, кто ты? Видишь вот это всё?
Юноша обвёл рукой арку авансцены. За ней простирались невидимые во тьме глубины театра с колоннами, скользящими стенами. Мрачное настроение рассеялось, и худое лицо Джейки озарилось восхищением.
– У вас с мистером Виксом есть этот театр, ваши представления, трюки, вы зарабатываете тем, что обычные люди считают исключительно удовольствием да романтикой.
Через пары джина Карло уловил скрытый в этих словах упрёк.
– Ага, – наконец, сказал он. – Ага, может. Ты умный паренёк, да?
Дьявол Викс изменил и Карло, и Джейка, и хотя их жизни определенно изменились из-за Викса, они так же меняют друг друга, хотя бы в малом. В конечном счёте Джейки не может помочь Карло, и Карло не может исправить Джейки, но с литературной точки зрения важно то, что мы видим, что все персонажи у Томас влияют друг на друга.
Клик-клак. Вот звук литературной физики, неизбежная сила человеческого взаимодействия. Закон Ньютона – это закон потому, что он верен всегда. Применим ли он к вашему роману? Если нет, вот вам возможность что-то изменить.
Мастерство эмоции 28: каскад изменений
• Возьмите текущую сцену. Кто два основных игрока и в чём они враждуют? Кто выигрывает, кто проигрывает? Идите на уровень глубже. Победив или проиграв, как ваш герой изменился в этой сцене? Запишите это.
• Нарисуйте график. С какими персонажами ваш герой взаимодействует? В графике отметьте, как каждый из этих персонажей влияет на видение героем себя, других, сюжетных проблем, людей в целом и чего угодно ещё, от смысла жизни до стратегий в Монополии.
• Выберите троих из этих персонажей. Запишите, как каждый из них изменился из-за взаимодействия с героем. Для каждого придумайте следствие этого изменения. Что каждый из этих персонажей станет делать иначе из-за того, что знает вашего героя?
• Каков неожиданный итог всего путешествия вашего героя? Каким образом он пускает круги по воде, влияя на многих других персонажей? Покажите это.
Чувства без имён
Преходящая красота жизни. Ирония бытия. Женщины! Мужчины! Безымянный ужас. Изысканная дрожь невыразимой любви. Есть ли искусство выше пробуждения чувств, у которых нет имени? Когда читатели их испытывают – это волшебство, чистая связь между людьми, бесшумное, но мощное соединение между душами. Это словно пара, которая давно знакома, обменивается взглядом. Зачем слова? Всё выражает единственный взгляд.
Безымянные эмоции могут быть и тёмными. Когда мы оставляем свет включённым, вздрагиваем, чувствует дурноту из-за человеческой жестокости, мы чувствуем нечто менее определённое, но и нечто большее, чем любое чувство, на которое можно наклеить табличку с названием. Это же относится к ощущению присутствия и реальности Бога. Это чувство, которое не могут полностью описать слова вроде «смиренность», «радость», «чудо» и «восторг».
Как ни иронично, в литературе существует только один способ понять безымянное чувство – слова. Как предполагается заставить это работать? Как можно пробудить что-то безымянное без того, чтобы дать ему имя? Очевидно, что чувство должно пробудить. Мы говорим сейчас не о рассказывании, а о показывании в его высшей форме.
Наименее эффективный способ пробудить безымянные эмоции – это многозначительные паузы, «многозначительные» взгляды или жесты вроде пожатий плечами или пренебрежительные взмахи руки. Чрезмерно широко используемые приёмы такого рода обладают слабым действием. Фырканье, ворчание и преувеличенные вздохи – Господи! – в равной мере бесцветны. С этой же точки зрения, зачем пробуждать в читателях чувства, которые легко определяются и имеют точные имена? В этом нет магии. Не появляется изумления там, где читателям не нужно изумляться.
Искусство, которое мы пытаемся отыскать – это пробуждение не выражаемых словами чувств, которые читатель не в состоянии объяснить и при этом уверен, что сам такое уже испытывал. Уникальные чувства зависят от ситуации. Они вспыхивают подобно фейерверку и так же быстро гаснут. Но они оставляют след, ощущение чего-то ускользающего, волнение или трепет, которые слишком реальны и всё-таки непередаваемы. Которые невозможно воссоздать.
Дебютный роман М.Л. Стедмана «Свет в океане» (2012) рассказывает о ветеране великой войны Томе Шербурне, который работает смотрителем маяка на острове у австралийского побережья. Его жена Изабель и ребенок Люси, которую прибило к берегу в лодке, меняют его жизнь. До того, в начале романа Стедман объясняет уединённую жизнь Тома, показывая сложное внутреннее состояние героя, когда тот стоит наверху маяка:
Впервые он осознал масштаб этой новизны. Здесь, в сотнях футов над уровнем моря, его заворожил океан, разбивающийся об утёсы прямо под ногами. Вода хлюпала подобно белой краске, молочно-густая. Временами пена расходилась, открывая глубокую синеву. С другой стороны острова ряд огромных валунов образовывал волнолом, так что за ним вода была спокойна, как в ванной. У Тома возникло ощущение, что он опускается с неба, а не поднимается с земли. Очень медленно он повернулся вокруг, вбирая ничтожность всего. Казалось, что его лёгкие никогда не вдыхали столько воздуха, глаза никогда не видели такого простора, и никогда не мог он услышать полную меру накатывающего, ревущего океана. На краткой миг он ощутил, что раскрывается в бесконечность.
Том моргнул и покачал головой. Его почти затянуло, и чтобы вернуться, он сосредоточился на биении сердца, на ощущении земли под ногами. Он выпрямился во весь рост, выбрал точку на двери маяка – скобу, которая разболталась – и решил начать с неё. С чего-то прочного. Он должен был приняться за что-то прочное, потому что если этого не сделать, кто знает, куда сдует его разум или душу подобно воздушному шару без балласта. Исключительно это помогло ему пройти через четыре года крови и безумия: всегда знай, где твоя винтовка, когда задремал на десять минут в окопе. Всегда проверяй противогаз. Убедись, что твои люди совершенно точно поняли приказы. Ты не думаешь на годы или месяцы вперёд, ты думаешь о текущем часе. Может, о следующем. Всё прочее – домыслы.
Он поднял бинокль к глазам и начал оглядывать остров в поисках следов жизни: ему нужно было увидеть коз, овец. Пересчитать их. Цепляться за что-то прочное, земное. За медную арматуру, которую требовалось отполировать. За стёкла, которые нужно было протереть: сначала внешнее стекло фонарей, затем сами линзы. Залить масло, чтобы шестерёнки двигались плавно. Дозаправить ртуть, чтобы уменьшить трение. Он цеплялся за каждую мысль как за ступень лестницы, по которой карабкался обратно к познаваемому. Назад, к своей жизни.
Что в точности чувствует Том? Вы можете описать это одним словом? Вероятно, нет, и в этом и есть смысл. У него контузия, его преследует время, проведённое в окопах. Безбрежный океан вокруг слишком велик, чтобы его осознать. Том впадает в панику. Чтобы успокоиться, он должен сосредоточиться на конкретных мелочах вроде разболтавшейся скобы.
Сам отрывок сфокусирован на океане, каменистом береге, волнах, пене, пушках, противогазах, боевых приказах, козах, овцах, медной арматуре, масле, стекле, линзах. Но о ком на самом деле пишет Стедман? О Томе и о том, что тот чувствует: «ничтожность всего».
Чем мельче и конкретнее образы (а здесь их множество), тем более универсальны и широки невыразимые чувства героя. Маленькие видимые детали превращаются в большие невидимые чувства.
Мастерство эмоции 29: безымянные чувства
• Найдите момент в истории, когда герой ошарашен, в тупике, не может принять решение, ошеломлён или как-то иначе поглощён внутренними потребностями и не имеет возможности двинуться дальше.
• Теперь найдите что-то рядом с героем, что может завладеть его вниманием. Отношение может быть позитивным или негативным, а лучше – и то, и то. Опишите в деталях горести и удовольствие персонажа относительно этой вещи. Оцените, что в ней хорошо и плохо, красиво и уродливо, значимо и пусто. Будьте конкретны. Сосредотачивайтесь не на герое, а на этом «что-бы-там-ни-было».
• Наконец, убедитесь, что в этот миг ничего не меняется. Оставьте проблему нерешенной, бардак неразобранным, красоту упущенной, жалобы неуслышанными, истину проигнорированной, а героя – беспомощным, неспособным ничего сделать, кроме как заметить то, чего другие не видят. Что есть – то просто есть.
Что мы здесь видим, это то, что «безымянные» чувства на самом деле имеют имена. Просто они:
1. конфликтны, имеют несколько слоёв или составные;
2. происходят через оценку чего-то другого, а не описывая то, что невозможно описать.
Таким образом вы должны описывать в деталях что-то прочное, что послужит фасадом для чего-то аморфного. Спроецируйте бесформенное в нечто внешнее, и то, что было бестелесным станет прочным и реальным.
Все мы ощущали преходящую красоту жизни – и испытаем её снова, когда ваш герой её запечатлеет – в некотором роде, – говоря о чем-то ином, не о преходящей красоте жизни. На самом деле, у всех чувств есть имена. Искусство их создания кажется слишком сложным, чтобы быстро дать ему определение.
________________________________
Если вам нравятся мои переводы, вы всегда можете поддержать их дальнейшее создание - хороших материалов по литмастерству много не бывает!