Однажды Лёле в лоб прилетел свадебный букет.
Всё по-честному, никакого сюра. Лёля была на свадьбе. Лёля вышла ловить букет. И её лоб его поймал.
Мягко говоря, Лёля удивилась. Букет она ловить не собиралась. В толпу радостных незамужних подружек вышла исключительно массовки ради. Нетерпения или возбуждения не испытывала, встала в сторонке, не желая кому-нибудь мешать. Задумчиво улыбалась фотографу.
Лёля только что пережила не самый весёлый развод и чувствовала себя слегка лишней на свадьбе.
Видимо букет этим она раздражала слишком сильно.
В следующий рабочий день Лёля вышла сконфуженная и первым делом пожаловалась начальнику. Тот обладал негасимым чувством юмора, к тому же с Лёлей их связывала долгая дружба. Естественно, он не упустил шанса долго шутить, что Лёля у них букетом ушибленная.
Но в тот день начальник сначала сочувственно погладил её по плечу и попытался приободрить: "Ну не переживай, может ещё обойдется".
Не обошлось.
Через пару недель Лёля пошла на встречу выпускников университета. Она не очень хотела туда идти, ей было почему-то стыдно перед одногруппниками. Её красивая история любви, начинавшаяся буквально на их глазах, закончилась довольно буднично.
Зря в сказках не говорят, как решать споры про очерёдность мытья посуды. И что делать, если от принца регулярно пахнет чужими женскими духами.
Но Лёля собрала себя в кулак, надела лучшее платье и велела себе весь вечер сиять самой очаровательной своей улыбкой. В конце концов все имеют право на счастье, даже разведённые обманутые женщины.
Встреча оказалась сокрушительно нелепой. То ли дело было в платье, на которое Лёля в первые же десять минут пролила чай. То ли в невозможности вставить хоть слово в речь их бывшей старосты.
Та являла собой идеальный образ везде и всё успевающей дамы без пятна на платье, зато с трехлетним сыном. Про него она могла рассказывать бесконечно. По крайней мере Лёле казалось, что старость наступит раньше, чем удастся услышать что-то кроме.
К её ужасу многие поддержали детскую тему. Лёля будто попала в чужую страну, полную гордых жителей, объясняющихся на каком-то другом языке. Напористо, но совершенно непонятно.
Где-то через час Лёля услышала тихий вопрос от соседа по столу:
- Я так понимаю, у тебя детей нет?
Лёля кивнула. Сосед улыбнулся и заговорщически подмигнул:
- Если сбежим прямо сейчас, то я смогу тебя подвести.
Лёля судорожно пыталась вспомнить, как его зовут. Но в памяти он остался только как Умник. Высокий и совершенно обычный парень, с которым они проучились пять лет. Как-то всегда оказывались в разных концах аудитории, не имели общих друзей и даже фамилии их стояли в противоположных концах списка. Умник был в начале, Лёля в конце.
- Если что, я - Виталик, - сказал Умник, открывая дверь машины.
- Ты тоже забыл, как меня зовут? - рассмеялась Лёля и это задало тон всей их поездке.
Потом случилась вторая встреча, и третья, и четвёртая. И хотя всё было хорошо, Лёля чувствовала себя не в своей тарелке.
Ей всё казалось, что счастье её незаслуженно, невымолено, невыстрадано. Что прошло совсем мало времени после развода.
Просто было страшно.
Поэтому она глушила желание просыпаться рядом с Умником и упорно уезжала домой, даже если вечер заканчивался в четыре утра. Окружающим рассказывала, что это не больше, чем флирт, пусть и в самой его тяжелейшей форме. И даже пару раз соглашалась на предложение подруг, не знающих про Умника, познакомить её с кем-нибудь. Но тут же отменяла своё решение и быстро сбегала с радаров.
А однажды на прощание Умник сказал: "Ну иди, моя хорошая". И Лёля растеклась. В такси она ехала, как пятнадцатилетняя девочка с выпрыгивающим из груди сердцем. А дома много и счастливо плакала.
Долго-долго не могла понять в чём дело. Не маленькая, нежностей всяких никогда не любила. На попытки парней называть её солнышком, рыбкой и прочей ересью всегда кривилась.
А потом ей позвонил папа и спросил: "Ну как дела, моя хорошая?". И как-то всё стало на место.
Меньше чем через год после встречи выпускников Умник сделал Лёле предложение. И хотя по её мнению всё у них случилось слишком стремительно, Лёля согласилась.
Но ей можно.
Она, в конце концов, букетом ушибленная.