Про эту акварель работы Н.А.Бестужева Нарышкина писала: «Портрет мой слишком льстит, но, однако, я на нём похожа»
Нарышкин был осуждён по IV разряду и приговорён в каторжную работу на 12 лет, (затем срок был сокращен до 8 лет)
В Сибирь Елизавета Нарышкина отправилась одной из первых. Её дальний родственник декабрист Н.Лорер писал: «Елизавета Петровна Нарышкина, дочь Петра Петровича Коновницына, была фрейлиной при императрице Марии Федоровне и только год замужем. Узнав об участи её мужа, она тотчас же как милости просила письмом у императрицы, своей благодетельницы, позволения следовать за своим мужем, получила его и снесла крест свой до конца». Ей не пришлось рвать пополам сердце между мужем и детьми, как многим, поэтому было немного легче… Собралась очень основательно: опись её имущества еле поместилась на трех листах, там было всё: и бельё, и вуали, и даже медный самовар.
В мае 1827 года Елизавета Нарышкина приехала в Читу, где поселилась вместе с А.Г.Муравьёвой.
Вот как писал о ней А.Е. Розен: «От роду было ей 23 года; единственная дочь героя-отца и примерной матери, она в родном доме значила всё, и все исполняли ее желания и прихоти. В первый раз увидел я её на улице, близ нашей работы, – в чёрном платье, с талией тонкой в обхват; лицо её было слегка смуглое с выразительными умными глазами, головка повелительно поднята, походка лёгкая, грациозная».
Она быстро сблизилась с другими декабристками, несмотря не непростой характер, замкнутость и немногословность. М.Н.Волконская вспоминала о ней: «Маленькая, очень полная, несколько аффектированная, но, в сущности, вполне достойная женщина; надо было привыкнуть к её гордому виду, и тогда нельзя было её не полюбить». Ей вторит П.Е.Анненкова: «Нарышкина была не так привлекательна, как Муравьёва. Она казалась очень надменной и с первого раза производила неприятное впечатление, даже отталкивала от себя, но зато когда вы сблизились с этой женщиной, невозможно было оторваться от неё, она приковывала всех к себе своей беспредельной добротой и необыкновенным благородством характера» (а потом Анненкова поведает и как Нарышкина отдаст привезённые с собой свечи для освещения церкви во время её венчания, и как они вместе будут собирать салат на огороде…). Дамы давали прозвища всем, и Нарышкину они назвали Lischen.
В Чите Нарышкина прожила до 1830 года. Женам осужденных полагалось жить в отдельном домике со свиданиями 2 раза в неделю в арестантской палате. Но ей, бездетной, разрешили поселиться в каземате с мужем. К сожалению, ненадолго: с детства её мучила астма, и пришлось перебраться в небольшой домик недалеко от острога. Практически сразу стала она «секретарём» у декабристов (в частности, у И.И.Пущина) и писала с их слов письма родным.
Летом 1830 г. декабристов переводили из Читы в Петровский завод. Следом за ними двинулись и жёны. Незадолго до отъезда Нарышкина взяла на воспитание семимесячную Ульяну Чупятову. В одной из статей я нашла упоминание о разговорах среди декабристов, что на самом деле девочку родила Нарышкину местная крестьянка с полного ведома его жены. В дальнейшем девочка получила хорошее образование, её удачно выдали замуж, снабдив подобающим приданым, а её детей супруги Нарышкины считали своими внуками. Видимо, переезд (а может, изменение семейного положения?) благотворно повлиял на Lischen. А.Розен писала, что она «выехала из Читы больная, а приехала сюда здоровою».
8 ноября 1832 г. у Михаила Михайловича закончился срок каторги, и он с женой и Ульяной переехал на поселение в город Курган Тобольской губернии. Благодаря родным в средствах они не нуждались, поэтому купили дом, вскоре ставший своего рода культурным центром, завели небольшой конный завод (согласно указу императора, все вышедшие на поселение декабристы имели право на получение земли).
Они помогали жителям города, тот же Н.Лорер писал: «Семейство Нарышкиных было истинными благодетелями целого края. Оба они, и муж, и жена, помогали бедным, лечили и давали больным лекарства на свои деньги, и зачастую, несмотря ни на какую погоду, Нарышкин брал с собою священника и ездил по деревням подавать последнее христианское утешение умирающим. Двор их по воскресеньям был обыкновенно полон народа, которому раздавали пищу, одежду и деньги».
Почему-то принято считать, что в 1839 году во время торжественного открытия Бородинского памятника Император Николай I, посетив монастырь и келью Тучковой, даровал ей прощение брата Михаила. На самом деле всё было далеко не так.
В 1837 году в Курган приехал цесаревич Александр Николаевич в сопровождении В. А. Жуковского, который навестил Елизавету Петровну. Позднее он писал: «В Кургане я видел Нарышкину (дочь нашего храброго Коновницына)… Она глубоко тронула своей тихостью и благородною простотой в несчастии». А дальше Нарышкин попал в число тех, чья дорога в Россию легла через Кавказ.
Они выехали из Кургана 21 августа 1837 года. По дороге Елизавета Петровна узнала, что ей разрешено свидание с родными (с запретом заезжать в Москву и Петербург). В октябре она приехала в имение матери, где прожила какие-то время. Но верная Lischen рвалась к мужу: «Это для меня навсегда будет памятный день, потому что в этот день я увидела свою дорогую семью. Я наслаждалась всевозможными ласками, мне расточаемыми, я окружена любовью и заботами, я была счастлива, но это-то и побуждает меня поскорее ехать на Кавказ, потому что счастье, не разделённое с моим старым, добрым мужем, для меня не полно» (уточним, что «старому мужу» было 39 лет). В феврале 1838 года она выехала на Кавказ. Нарышкина стала хозяйкой собственного дома в станице Прочный Окоп Кавказской области, где служил муж. Здесь часто останавливались отправляющиеся на Кавказ декабристы и все друзья (так, Пущин писал: «Родственно они приняли моего Петра [брата], который на год отправился… в экспедицию. Нарышкин чуть было не задушил его, услышав знакомый ему мой голос»). Для получения отставки нужно было получить или тяжёлое ранение в боях с горцами, или низший офицерский чин. А пока бывший полковник Нарышкин - рядовой солдат в Навагинском пехотном полку. Только в 45 лет станет он прапорщиком и немедленно подаст прошение об отпуске по болезни (у него долгое время были проблемы со зрением), а затем - рапорт об отставке. 25 сентября 1844 г. Нарышкин был уволен от службы с обязательством безвыездно жить в своём имении под гласным надзором полиции.
После амнистии супруги Нарышкины путешествовали по югу Франции, долго жили в Париже. Они не теряли связи с друзьями (именно им адресовано последнее письмо И.Пущина (точнее, приписка к письму жены), написанное за пять дней до смерти декабриста.
Михаил Михайлович скончался 2 января 1863 года, Елизавета Петровна пережила его почти на пять лет. Похоронены они в некрополе Донского монастыря, рядом с дочерью.
В некрологе М.Нарышкина декабрист Е. Оболенский писал: «Он вступил в супружество с графиней Елизаветой Петровной Коновницыной и в ней нашел ту полноту сочувствия, которая в жизни выражается полной гармонией — и стремлений, и цели жизненной, и надежд, и желаний. В этом сердечном союзе протекли многие и многие годы. И Кавказ с его грозными твердынями, и Сибирь с её пустынями, везде они были вместе, и везде их сердечная жизнь, восполняющая недостатки одного полнотою другого, выражалась в любви чистой, отражаемой во всем строе жизни».
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Начало смотрите здесь
«Карта» статей на эту тему здесь
Навигатор по всему каналу здесь