На том конце провода занялись короткие гудки. Петр медленно отстранился от телефона. Еще какое-то время ее имя светилось на экране. Он посмотрел на него, точно на что-то диковинное, потом перевел взгляд на ладонь с листочком. Он держал ее адрес, точно перышко, и никак не мог поверить собственному счастью.
— Но можно ли строить счастье на несчастье другого человека? — от этой мысли ему стало не по себе. Он взглянул на настенные часы в комнате и прикинул, сколько времени у него есть.
И почти моментально понял, что выбора нет. Он не успеет на репетицию, как бы ни старался. Проигнорировать ее мольбу он не мог и не хотел. Петр заложил обе руки за голову и прошелся вдоль застеленной кровати к окну. Сквозь прозрачное стекло город жил своей жизнью. Уличные музыканты играли и кланялись. Толпа школьников шла на экскурсию вместе с небольшим гидом с зонтиком. Влюбленные встречались на трамвайной остановке и, обнимаясь, уходили куда-то.
Он обернулся и краем глаза проследил ее отражение в зеркале. Ему показалось, что она тут.
— Если не сейчас, то когда, — подумал молодой мужчина и спрятал свои сомнения подальше от самого себя.
Затем накинул куртку поверх салатовой рубашки и вышел из номера гостиницы. Выбор был сделан. О последствиях он предпочел не думать. Подойдя к трамвайной остановке, он еще раз вбил ее адрес в электронную карту и увидел необходимый маршрут. Совершив несколько движений, он наконец-то сел в трамвай и поехал к той, к которой хотел со времен своей юности. Молодая кровь играла в нем, точно шампанское, которое неаккуратно несли домой. Но он верил в то, что между ними ничего нет и быть не может. Что это всего лишь долг — помочь девушке, попавшей в беду.
С этими мыслями Петр нашел ее дом на Лазеньской, 17 и позвонил в домофон. Как ни странно, дверь почти сразу же открылась. Из нее вышла пожилая женщина, и он прошмыгнул в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, мужчина нажал на звонок.
— Открыто, — послышалось из глубины квартиры.
Он неспешно приоткрыл дверь и прошел внутрь. Ее нигде не было видно. Петр осмотрелся, снял обувь и заметил пяточки. Она сидела на полу в детской комнате к нему спиной и листала какую-то книжечку. Вокруг нее бродил вольный ветер, который разбросал повсюду вещи, детские игрушки, учебники и тетради.
Петр присел на колени возле нее и положил руку на плечо.
— Что случилось? — полушепотом спросил он.
Люция повернулась к нему, не выпуская маленькую синюю книжецу из рук, и ее глаза потерялись в тумане слез.
— Она ненавидит, ненавидит меня, — воскликнула девушка и уткнулась носом в его плечо.
Он дотронулся рукой до ее гладких волос и провел по ним, нежно и мягко. Стараясь изо всех сил держаться за ложь, в которую верил. Ее близкое дыхание обжигало губы, кровь стучала в висках, точно отбойный молоток. Вместо того, чтобы успокаивать девушку, он был вынужден бороться с собственными демонами. Самонадеянный мальчишка пятнадцати лет вновь ожил в нем и пытался разжечь давно погасшую искру.
Мужчина убрал прядь с ее лица, девушка немного успокоилась и отстранилась от него.
— Что случилось? — повторился он.
Она протянула ему раскрытый дневник и с досады закусила нижнюю губу.
Петр посмотрел на крупный неразборчивый почерк и был вынужден признаться, что не знает чешский язык.
— Моя дочь, — Люция проглотила слезы, которые мешали ей внятно говорить, и продолжила, — пропала вчера. Я обзвонила все морги, больницы и полицейские участки. Но никто не дал мне внятного ответа, — она вновь перешла на шепот, и он приложил палец к ее губам, понимая всю критичность ситуации.
— Тихо, тихо, не плачь, умоляю тебя. Что ты чувствуешь? Что чувствует твое материнское сердце? — спросил он, приложив руку к ее груди.
Девушка опустила глаза на его ладонь и положила свою сверху.
— Она жива, — едва шевеля губами, проговорила Люция.
Петр сдержанно кивнул, — тогда мы найдем ее. 14.2 #Praga_book
Продолжение следует завтра...