В 1921-24 гг. в Монголии существовало государство, не имевшее аналогов в мире – буддийская монархия, управлявшаяся большевиками. История его появления, недолгая жизнь и чисто буддийское перерождение в нечто совершенно иное – причудливы и мало известны в России.
События, происходившие в Монголии между октябрьским переворотом в России и установлением просоветского режима в Монголии (1921 г.) Большая советская энциклопедия интерпретирует следующим образом:
«Победа Октябрьской революции в России и образование Советского государства в 1917 открыли реальную перспективу революционного обновления Монголии. Но реакционное нойонство враждебно встретило победу социалистической революции в России. Правительство богдо-гэгэна (…) согласилось в ноябре 1919 на ликвидацию автономии, превратило страну в убежище русских белогвардейцев и плацдарм антисоветской интервенции, оказало в 1920-21 поддержку японскому ставленнику барону Р.Ф.Унгерну фон Штернбергу, оккупировавшему страну и установившему в ней режим военной диктатуры. Над Монголией нависла угроза открытого колониального порабощения. Отвести эту угрозу и спасти страну могла лишь успешная антиимпериалистическая и антифеодальная революция. (…) Передовые представители аратства и прогрессивные элементы других слоев населения, возглавляемые Д.Сухэ-Батором и Х.Чойбалсаном, создали осенью 1919 в Урге в глубоком подполье 2 революционных кружка, которые в 1920 объединились в одну революционную организацию под названием Монгольской народной партии. Стремясь установить непосредственную связь с Советской Россией, монгольские революционеры в середине 1920 направили своих представителей в Иркутск и Москву. Действуя в условиях террористического режима китайских, а затем унгерновских оккупантов, члены монгольской революционной организации вели в массах агитационную и организационную работу, закладывали основы народно-революционной армии, подготавливая всенародное вооруженное восстание. (…) …Было образовано Временное народное правительство, утвержден штаб Монгольской народно-революционной армии, главнокомандующим которой был назначен Д.Сухэ-Батор. (…) По просьбе Временного народного правительства в июне 1921 для совместной борьбы против банд Унгерна в Монголию вступили части Красной Армии. 6 июля Монгольская народно-революционная армия и советские войска освободили от оккупантов Ургу. (…) В стране была законодательно закреплена своеобразная форма диктатуры трудового аратства, руководимого партией и опирающегося на поддержку и помощь рабочего класса Советской России и международного коммунистического движения».
Весь этот набор фраз – неправда. Картина монгольских событий искажена до полной неузнаваемости. Октябрьский переворот не мог иметь никакого отношения к Монголии, а непонятная большевистская идеология не могла найти среди монголов сочувствия. Никакой «оккупации» и «военной диктатуры» Унгерна в Монголии на было – его пригласила монгольская знать, барон занимался военными вопросами и во внутренние дела страны не вмешивался. Никакого «передового аратства», мечтавшего об «антифеодальной революции», не было, а антиимпериалистическую революцию совершил Унгерн, изгнав китайские войска и восстановив правление Богдо-гэгэна.
Что же представляли собой революционные кружки в Урге, которые объединились в Монгольскую народною партию во главе с Сухэ-Батором? Первоначальное ядро МНП насчитывало пару десятков человек: Бодоо и Лосол были ламами, Максар-Хурц – чиновником Шабинского ведомства, Догсом – служащим министерства финансов, Данзан – мелким таможенным чиновником, Дамбадорж – телеграфистом. Только будущий вождь революции, Сухэ-Батор, был из разорившейся аратской семьи, дослужившийся в армии Богдо-гэгэна до звания вахмистра, и будущий диктатор Чойбалсан – незаконнорожденный сын бедной аратки. В общем, основой МНП была группа разночинцев, не связанных с каким-либо аратским движением (тем более что такового не существовало). Зато все они были связаны с Россией (работали в российском консульстве либо имели личные контакты с русскими), и бурятскими националистами - Ринчино и Жамцарано. В кружках работали и левонастроенные россияне – Юмтаров, Балсанов, Кучеренко и Гембаржевский.
Кружки появились после китайской оккупации Монголии и ставили целью освобождение страны, и их объединяла надежда на помощь России. Трудно сказать, почему революционеров не устраивал Унгерн – по-видимому, они ассоциировали Азиатскую дивизию с «белым делом», крушение которого в 1920-21 гг. было совершенно ясно. Но главным было то, что в системе власти, сложившейся в Монголии при Унгерне, не встроенным в феодальную структуру кружковцам не было места. Они рассчитывали прийти к власти при помощи России, памятуя о том, что Россия в 1911 г. помогла Монголии не только стать свободной, но и установить правление, какое хотел монгольский народ. Образованные буряты воспринимались ими как «старшие братья», которым верили.
В августе 1920 г., ещё до прихода дивизии Унгерна, кружки объединились в Монгольскую народную партию (МНП) и послали делегацию в Советскую Россию – просить помощи. Письмо к советским руководителям с просьбой о помощи было подписано Богдо-гэгэном, а подписание его устроил Хатан-батор Максаржав – князь, профессиональный военный и герой боёв с китайцами в 1912-17 гг. Максаржав был арестован китайцами в 1919 г., а после прихода Унгерна – освобождён и назначен военным министром, при этом он поддерживал контакты с красными в России. В общем, Богдо-гэгэн и Максаржав лавировали, пытаясь найти опору в борьбе с Китаем, и одной из групп (не самой значительной), участвовавших в этой политике, была МНП.
Об уровне «революционности» МНП свидетельствует тот факт, что поначалу в беседах с большевиками, делегаты называли вождём «революции» Джа-Ламу - хошунного князя и самозваного ламу-перерожденца с репутацией колдуна, создавшего теократическое мини-государство в Западной Монголии. Как видно из этого, антифеодальная направленность ранней МНП – выдумка.
Делегация МНП в России заручилась поддержкой большевиков (значительную роль в этом сыграл бурят Ринчино, ставший неформальным лидером монгольских революционеров). В феврале 1921 г. несколько делегатов вернулись в Ургу, а Сухэ-Батор и Ринчино в приграничной Кяхте начали формировать монгольскую революционную армию. Туда вступали монгольские эмигранты, но большинство состояло из бурят-казаков, служивших атаману Семёнову, Колчаку или партизанивших в эсеровских отрядах. Они присоединились к красному монгольскому войску, так как в противном случае были бы репрессированы советской властью. Главнокомандующим стал Сухэ-Батор - бывший вахмистр расформированной китайцами монгольской армии. Армии (400 бойцов и 2 орудия) были приданы две роты красноармейцев, и красные командиры – формально инструкторы, фактически – руководители подразделений. Т.е., армия, получившая название Монгольской Народно-революционной (МНРА), отнюдь не «выросла из партизанских отрядов», а была сформирована советскими органами посредством мобилизации российских граждан, владеющих монгольским языком (бурятов и нескольких калмыков), контролировалась «прикомандированными» советскими военными и фактически возглавлялась Ринчино - гражданином Советской России. Начальником штаба стал советский военный - П.И.Литвинцев.
В Советской России была не только создана армия, но и организационно оформилась МНП: 1 марта 1921 г. в Кяхте открылся I Съезд партии в составе 26 делегатов, избравший Центральный комитет и принявший первую партийную программу. Пост председателя ЦК занял Данзан, его заместителем стал Ринчино. В состав ЦК вошли буряты Дашбалын (Гочитский), Ванчиков, Жамбалон, Нацов, Данчинов и Батуханов. Программные документы партии составил ещё один бурят, вошедший в партийное руководство - Жамцарано. Работу съезда контролировал Б.З.Шумяцкий – уполномоченный Наркомата иностранных дел Советской России. Съезд также избрал Временное правительство Монголии. Премьер-министром стал Сухэ-Батор, первым вице-премьером - Ринчино. Уже после победы, в сентябре 1921 г., Ринчино становится ещё и председателем Реввоенсовета армии.
Как и новую монгольскую армию, МНП и сформированное им «правительство» невозможно считать плодом творчества «революционных аратских масс». Это было произведение советского аппарата с привлечением очень маленькой группы ангажированных монголов, причём не аратов.
Можно предположить, что создатели МНП, покинувшие Ургу ещё до прихода Унгерна, связались с большевиками, не зная, что Монголия уже освобождена. А потом их несла волна событий, над которыми они не были властны. А большевикам для экспедиции в Монголию нужна была какая-то местная опора: первоначально они предлагали военную помощь Китаю, но Пекин отверг эту инициативу (Ewing E.T. Russia, China, and the Origins of the Mongolian People’s Republic, 1911-1921: A Reappraisal. - London, 1980. - p. 419).
Революционная армия в первый бой пошла не на Унгерна, а против остатков китайских войск, укрепившихся в пограничном Маймачене, напротив российской Кяхты. Возможно, «красные» монголы опасались барона, считавшегося в Монголии духом войны, а возможно, не желали открытого боя с освободителем своей страны. Дальнейшее многократно описано: армия Унгерна оставила Ургу и двинулась в Забайкалье, а МНРА с частями Красной армии стремительным маршем пошла на Ургу. В Забайкалье Унгерн потерпел поражение, и его разбитые отряды рассеялись, пытаясь уйти в Китай. Удалось этом немногим: большая часть погибла в боях или сгинула в безлюдной и безводной пустыне Гоби.
6 июля 1921 г. части Красной Армии и отряды МНРА вошли в Ургу, где их приветствовал Богдо-гэгэн, монгольская знать, духовенство и простой народ. Через три дня ЦК МНП письмом уведомил монарха, что власть переходит к Временному правительству, сформированному в Кяхте на съезде партии (премьер-министром стал бывший лама Бодоо), а Богдо-гэгэн лишается права не только назначать кого бы то ни было, но и утверждать правительственные документы: отныне он на всех бумагах лишь ставил подпись: «Ознакомлен». Показательно, что революционная власть провозгласила свою приверженность буддизму: не только дворянство, духовенство и простой народ, но и члены МНП, и её руководство не могли представить себе какую-либо другую идеологию, помимо буддизма.
Однако не только многочисленные советские «советники», наводнившие все монгольские госучреждения, но и бурятские националисты исповедовали другие идеологические принципы. Их не устраивала ни монархия, какой бы ограниченной она не стала после «революции», ни влияние духовенства, ни высокое положение дворянства. Поддержки среди монгольских аратов они найти не могли, однако, помимо пропаганды, Ринчино и его соратникам были известны другие рычаги воздействия.
Ограниченная монархия (конституционной она не была из-за отсутствия конституции) в Монголии была странным, противоестественным государством. Монарх коротал дни в одиночестве, похожем на домашний арест; власть формально принадлежала МНП, которая была, по советскому образцу, правящей и единственной партией. Партия много говорила о «трудовом аратстве», интересы которого она якобы выражала, по сути оставаясь узкой группой дворян, чиновников и лам. «…Собственно партии как таковой не существует, а была и есть группа людей, преимущественно из низшего чиновничества и интеллигенции, не имеющая никакой организационной связи, спайки межу собою и крайне пёстрой по своим идейным тенденциям, от настоящих демократов до крайних национал-консерваторов (правда, из плебеев), объединённых лишь идеями патриотизма и национализма (...) Что же касается связи и влияния на массы, то таковые у этой группы совершенно отсутствовали. Речи Бодоо и других о 500 приверженцах партии в Урге и 3000 в провинции были чистейшим вымыслом. (…) К сентябрю 1921 г. партия насчитывала около 100 членов в Урге и Алтан-Булаке и 1 ячейку в провинции в 50-60 членов» (Ломакина И.И. Монгольская столица, старая и новая. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2006, с. 116). Крохотная (150-160 членов) правящая партия плотно контролировалась образованной и сплочённой бурятской группой, имеющей чёткую цель: создать независимое, светское монгольское государство, используя «втёмную» советскую власть в качестве военной, экономической, финансовой и дипломатической опоры.
Однако планы большевиков в отношении Монголии отличались от проектов бурятских националистов, и власть в стране принадлежала первым: «…Лично руковожу устройкой и военной и хозяйственного и административного аппарата», - писал в Москву Б.З.Шумяцкий (Базаров Б.В., Жабаева Л.Б. Бурятские национальные демократы и общественно-политическая мысль монгольских народов в первой трети ХХ века. Улан-Удэ, Издательство Бурятского научного центра СО РАН, 2008, интернет-версия). «Новая власть по указанию большевиков очень быстро стала "закручивать гайки". Большевики направляли ее деятельность через своих эмиссаров. Например, Х.Б.Кануков стал начальником разведуправления монгольской Народно-революционной армии, первым красным комендантом столицы, инициатором организационного собрания Союза монгольской революционной молодежи, участвовал в коллективизации и т.п. Должность начальника штаба монгольской Народной армии с 1921 по 1930 г. занимали советские военные специалисты.
Например, сохранились рапорты начштаба армии Литвинцова за август 1921 г. Они написаны на бланках монгольской Народно-революционной армии по-русски с приложенным переводом на монгольский» (Кузьмин С.Л., Оюунчимэг Ж. Буддизм и революция в Монголии. Интернет-версия).
Советские представители и группа бурятов нанесли первый удар по окружению Богдо-гэгэна уже осенью 1921 г.: был «раскрыт контрреволюционный заговор» ургинских тибетцев во главе с Саджа-ламой – бывшим командиром охраны монарха. Было арестовано около 300 человек: тибетская колония в Монголии оказалась уничтоженной. Через год репрессии обрушились уже на руководство МНП: Государственная внутренняя охрана (ГВО), аналог ВЧК-ОГПУ, арестовала премьер-министра Бодоо и 15 его сторонников. Все они были расстреляны. Особенно потрясла монголов расправа красных с национальным героем страны – князем Тогтохо. Так началась череда кровавых чисток руководства Монголии от всех, кто осмеливался выражать мнение, отличающееся от точки зрения «большого брата».
После «революции» в МНП обозначилось два крыла: одно, левое, во главе с Бодоо, настаивало на форсировании социалистических преобразований, хотя вряд ли эти люди имели представление о социализме; второе (правое), руководимое председателем ЦК Данзаном, считало, что капитализм – необходимый этап развития страны. В конфликте Бодоо и Данзана бурятская группа поддержала второго, и левые были уничтожены. Вместо Бодоо главой правительства был назначен один из высших лам – Джалханцза-хутухта; это была временная победа сторонника буддизма Данзана. Однако союз Ринчино с Данзаном не мог быть длительным: первый был врагом религии, а второй упорно отказывался понимать, как Монголия может отказаться от буддизма. Отношения между правым крылом МНП и бурятской группой осложнились сразу после уничтожения группы Бодоо.
В 1923 г. Монголия лишилась сразу двух лидеров освободительной борьбы. Легендарного Джа-ламу революционеры открыто атаковать не решились, учитывая его популярность в народе, а возможно, опасаясь подвластных ему, как считалось, потусторонних сил. Джа-ламу приглашали на службу новому режиму, но он отказался, продолжая править своим теократическим феодом в Гоби.
«Переодетые тибетцами-паломниками, бойцы Специальной бригады Народного правительства Монголии попросили в горной ставке Джа-ламы ночлега. Утром, прямо во время богослужения, они хорошенько нашпиговали хозяина пулемётными пулями, разогнали по домам все шесть сотен его наложниц, в куски изрубили охотничьих псов и опечатали сокровищницу. Сердце Джа-ламе они вырезали, поджарили на костре и, по-братски поделив между собой, съели. Есть и другая версия, по которой переодетый странствующим монахом офицер монгольской революционной армии проник в Тенпей-бейшин и тупо застрелил надоевшего всем тирана.
Если верить документам, военный трибунал приговорил Джа-ламу к ВМН 7 октября 1922 года. Свершили вердикт коварно: в момент, когда святой простёр свои длани над благоговевшим паломником. Извлеченное сердце убитого съел, дабы умножить своё мужество, начальник Государственной внутренней охраны (аналога ЧК) товарищ Балдандорж. А отсечённую голову подкоптили по-монгольски, над костром, вздели на пику и долго возили по аймакам, ужасая суеверных кочевников» (Пауллер Олег. Монголия при богдо-гэгене. Журнал «Самиздат», 16/07/2017).
В том же году умер Сухэ-батор – военный министр Монголии, канонизированный впоследствии как лидер народной революции. Официально было объявлено, что его отравили «ламы-контрреволюционеры», но никаких доказательств приведено, естественно, не было. В последние месяцы жизни Сухэ-батор жёстко критиковал советскую политику в отношении Монголии, называя её «колониальной», а после того, как он заболел, его лечили советские врачи. Можно предполагать, учитывая крайнюю жестокость нравов советско-монгольской верхушки того времени, что его отравили «соратники». Молодой командарм оставался верен Богдо-гэгэну, что не устраивало бурятскую группу, критиковал советских специалистов и вообще советскую «помощь», что не устраивало советскую власть. Связать это недовольство со смертью молодого и сильного человека несложно.
«Смерть Сухэ-батора была выгодна как раз большевикам. Им нужен был не самостоятельный лидер, а такой, который выполнял бы их указания (каковым стал Х. Чойбалсан). Не исключено, что был близок к истине атаман Г. М. Семенов, который передал предсказание о смерти Сухэ-батора от рук красных. Примечательно, что вскоре после Сухэ-батора – 23 июня также умер премьер-министр Джалханцза-хутухта, обладавший большим влиянием» (Кузьмин С.Л., Оюунчимэг Ж. Буддизм и революция в Монголии. Интернет-версия).
Военным министром стал прославленный генерал Максаржав, но по сути армия находилась в полном подчинении председателя Реввоенсовета Ринчино и советских «советников».
Следующий, 1924 г., стал для Монголии временем огромных потрясений. 20 мая скончался Богдо-гэгэн – лишённый и власти, и соратников, расстрелянных красными, но всё же непререкаемо авторитетный среди монголов. А через 11 дней, 31 мая, СССР подписал предательский договор с Китаем, согласно которому Москва признавала Монголию неотъемлемой частью Китая. Этот договор не имеет аналогов в дипломатической практике, так как в 1921 г. Советская Россия официально признала независимость Монголии. СССР показал монголам, что считаться с ними большевики не намерены; в свою очередь, измена «старшего брата» возмутила и потрясла монголов. Однако расстрелы, убийства и таинственные смерти руководителей – от Джа-ламы до Сухэ-батора и от князя Тогтохо до Богдо-гэгэна – лишили Монголию лидеров, способных оказать сопротивление.
В июне 1924 г. Президиум ЦК МНРП (МНП была переименована в Монгольскую народно-революционную партию) провозгласил Монголию республикой: власть формально переходила к Великому хуралу (парламенту), назначавшему правительство. На деле всё решали советские представители. Текст Конституции Монголии, скопированной с советской, был написан под руководством Ринчино.
В августе 1924 г. «советчики» в Монголии перешли в генеральное наступление: они больше не желали терпеть то, что МНРП имеет программу строительства не социалистического, а «обычного» национального государства, да ещё с частной собственностью: им нужен был полноценный филиал ВКП(б). Группа Данзана, посодействовавшая в ликвидации Бодоо, но не желавшая признавать марксизм-ленинизм «руководящей и направляющей идеологией», должна была быть уничтожена. На III съезде МНРП обречённый Данзан пытался сопротивляться. Он обрушился с критикой на Ринчино, сформулировавшего идею перехода Монголии от кочевого общества к социализму, минуя капитализм; Данзан заявил, что Монголия «не созрела» для социализма. Съезд закончился скандалом: поняв, что проиграл, Данзан начал с трибуны говорить, что «…работающим в Монголии бурятам – подданным России нельзя давать административных должностей. Применяя националистическую демагогию, Данзан преднамеренно разжигает неприязнь к бурятским деятелям. В конце выступления он стал говорить о Ринчино, заявил, что он раньше верил в его монгольский патриотизм, но оказалось, что Ринчино – обманщик, что он русский смутьян, что он контрреволюционер и диктатор. Закончил Данзан своё выступление криками: «Ринчино сидит на моей голове, уберите его! Сегодня Ринчино слопает меня, а завтра вас!» (Базаров Б.В., Жабаева Л.Б. Бурятские национальные демократы и общественно-политическая мысль монгольских народов в первой трети ХХ века. Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Улан-Удэ, Изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2008, с. 239).
Данзан был немедленно арестован, осуждён и уже через два дня расстрелян. Правая группа в руководстве МНРП прекратила существование. Партия приняла марксизм-ленинизм в качестве идеологии, а строительство социализма и коммунизма – целью своей деятельности.
(Выдержка из статьи http://www.historicus.ru/mongoliya-ternistii-put/).
