«У неё аккуратный нос, высокие — в меру — скулы. Брови светлые, как волосы. И потому, мало заметные. И знаешь, выражение лица, у неё никогда не бывает хмурым и насупленным. Строгим — да. Даже брови, как будто темнеют. Вместе с сине-стальными глазами. Глаза эти — когда особенно сердится — небо грозовое. Того и гляди, молнии начнут сыпать. Но когда смеётся или задумчива, бровки — как белка хвостиком-кисточкой нарисовала. Дугой, чуть удивлённой. Волоски немного врастопырку, но это её не портит. Напротив, идёт. Как девчонка, так изумляется миру. Что даже светло-русые волосинки топырщатся. А лоб такой гладкий и красиво покатый. Без бугров, низкорастущих чёлок и глубоких прорезанных морщин. Плавно переходит в виски. И никаких этих кромешных бак, до подбородка. А сам подбородок, скорее волевой. Но это — по ощущению. Если не знать, какой у неё характер. Можно ошибиться. Весь овал лица мягкий и неброский. И ямочек на щеках — ни-ни. Это — ей и не кстати. Опростило бы и опошлило. Просто впалые упругие щёки. И рот. Красивый? Наверное. Я не могу точно сказать — какой. Как будто, разный. Вот она выговаривает провинившемуся — и он сжат, в нитку. Вот расхохоталась — и губы распустились бутоном. Лёгкие, по-детски очаровательные. Вот флиртует — излом становится очевидным. И капризный «лук» выгибается и трепещет. Кого поцелует? Бог весть… А принялась что-то рассказывать ребёнку. Фея — во плоти. И губы матушкины. Тёплые, нежные. К вискам невесомо прикасаться. Благословляя!..
Мне иногда кажется. Что я уже рисовал её. Когда-то, давно. И думал про неё такое же. И был очарован и безнадёжно влюблён. Как думаешь. Могло такое быть?..
Мне заказал портрет муж. Счастливец. Он видит и осязает её каждый день, живой. А теперь её и на портрете будет видеть… И я. Счастливец… Я рисую очень медленно. Она всё понимает. Смеётся и не сердится… Заказала сама, ещё и миниатюру. Возможно — на память, в знак уважения — подарит мне. Как думаешь. Может так быть?..»