РУМБА
- Эй, Пьетро! Ты только погляди, как я танцую, Пьетро! Я танцую, да, танцую!
И Катарина танцует. Пусть её считают городской сумасшедшей. Танец - её козырь, её способ жить, её сущность. И Катарина танцует с детства, ей хлопают и кидают монетки, а она, чтобы ни случилось, не прекращает танцевать никогда.
Ей подыгрывает на аккордеоне старый-старый дурачок Роберто, и он счастлив, когда она танцует.
Но танец этот не для него. И даже не для Пьетро, который спрятался в глубине своей квартиры и успокаивает тучную жену, которой становится плохо каждый раз, когда Катарина пляшет у нее под окнами.
- Пьетро! Куда спрятал свою толстуху, а? Выходите, спляшем втроем! Все деньги вам, если на то пошло!
Но Пьетро не выйдет, а будет проклинать сумасшедшую старуху, бормотать угрозы себе под нос. Беситься. Но плясать не выйдет. Он сам уже такой древний, что не может плясать.
Танец нужен самой Катарине. Ей нравится плясать у всех на виду. Нравится, когда все восхищаются, когда собираются туристы и монетки евро сыпятся в футляр аккордеона. Она танцует так, будто ей не семьдесят, а семнадцать. Пусть двигаться и тяжелее, чем раньше, зато жарче огонь, сжигающий ее изнутри.
И в этом огне сгорает и потерянная молодость, и несчастливая женская судьба, и...
Роберто играет. Он один видит ее, Катарину, такой, какая она есть. Молодую, гибкую, темпераментную...
- Оторвись от детей, Пьетро! Взгляни, может твой бегемотик вот так?! Не может! Нет, не может!
И румба поет и плещется у нее внутри, пока она не вспоминает про свою единственную дочку...
Дочурку, которая родилась семимесячной, но живой, и прожила долго. Так долго, что Катарина успела продумать всю ее жизнь. И все спланировать, все представить и предположить. Девочка, смешная ушастая кнопка по имени Карла, прожила три месяца.
И как только Катарина вспоминает о ней, румба замолкает. Она идет в бар «Мио» и выпивает два коктейля спритц подряд, возвращается к Роберто, и они вместе курят сигареты «Футуро»...
А потом она собирается, кивает Роберто и, пока звучит вступление, кричит:
- Я счастливая женщина, Пьетро, так и знай! Я счастливая!
И Роберто играет румбу, а она танцует.
- Играй, старый дурачок Роберто, играй!
Роберто не обижается. Он любит ее. Он, такой спокойный и сильный, любит не взаимно. Он победил, переждал, пережил всех соперников, и теперь он - единственный мужчина рядом с ней. Пусть ему позволено лишь подыгрывать ей на аккордеоне.
Счастливая женщина Катарина ходит в храм на литургию и там плачет светлыми слезами. Плачет, когда читают Евангелие, и на исповеди плачет.
И молит Бога, чтобы Он упокоил ее мужа, ведь он, в сущности, неплохой был человек. И за дочку молится, хотя твердо знает: лопоухая крошка - в Раю.
И за дурака Роберто, чтобы он поумнел и бросил мечтать о глупостях. И за Пьетро и его жирную женушку, так уж и быть.
А вечером Катарина опять здесь, на улице у бара «Мио» пляшет и пьет спритц. И Роберто счастлив, когда она рядом, когда она танцует.
И она будет так танцевать всегда. Даже когда замолкнет аккордеон Роберто и сам он, не дождавшись взаимности, отправится на остров Чимитеро. И когда туда же на погребальной лодке уедет Пьетро...
И когда туда же попадут все те, кто знал её молодой и красивой, а останутся лишь те, кто считает сумасшедшей, - она все еще будет танцевать.
- Смотрите! Я жива! Я живу! Я танцую!
И румба не умолкнет никогда. Никогда. Никогда.