«Жили-были на свете белом, волк и крыса. На свете-то на одном, но всё ж — не вместе. Волк крысе — не товарищ! Грызун обитал в деревне, точнёхонько в сарае крайнего дома. Там и нору сотворил, и припасы туда же складывал. Был он — одиночка. Хоть, крысиное племя норовит гуртом держаться. Эта крыса всю жизнь прожила одна. Так ей способнее было. На глаза жителям не попадалась — зачем гусей дразнить. Но товары и урожаи портила регулярно. Да и детишек малых попугивала. К старости, стала она жирной, седоусой и с куцым хвостом. Потерянным, ещё по молодости, в боевой схватке. За крысиного короля. Оттого, что личная жизнь не сложилась. Характером вышла зловредная, мстительная и жестокая. И да, среди крыс тоже встречаются «нормальные люди». Но это — не про неё!
Волк тоже обитал сам по себе. Он называл это — самодостаточностью. И был абсолютно прав! И его лежбище — немножко в лес пройти, потом вправо, за бурелом, едва заметная земляная выемка, совсем неприметный лаз. Стучать три раза! Нравилась ему просторами и тишиной. Будь там новый выводок или переярки — треска, возни и хаоса не оберёшься. А так — «хочу кисель пью, хочу на транзисторе играю!» Был он волчара — не абы какой! Когда-то, впереди стаи шёл. Но случилась беда — вся стая погибла в драчке. И он не стал искать другую. Друзей — вот так просто, за углом! — не ищут. Рваные бока зажили, перекусанные лапы восстановили гибкость и бесшумность. И он ушёл в другие места. Чтобы ничего отныне — былого — не напоминало. И прибился к деревухе. Народец беззлобный, облав не устраивают. Правда, коз и овец стерегут в оба глаза. Но он и не помышлял. Мышковал, гонял зайца, подъедал за медведями крупное, рогатое и копытное. В лихие времена, тощал хребтом. Но на людское не покушался. Принцип у него такой был! У соседа не тырю!
С крысой они иногда пересекались. Но расходились бортами. Сходство внешнее — серо-бурые шкуры, усатость и хвостатость — друзьями их не делало. И даже напротив, волк слегка брезговал малым зверьком. Всё-таки, он — санитар. А крысы — то, для чего санитар и нужен.
Случился как-то в деревне, ближе к октябрю, пожар. Возник он внезапно, полетел по соломенным крышам, охватил заборы и ставни. Принудил жителей — в чём Бог! — выскакивать из оконец, и с крылечек катиться кубарем. Вою, ору, плача! Вся немощная ватага деревенская — бабы, старики, дети — кричат, волосья рвут, в безумства впадают. Посконные рубахи в саже, копоти, продранные, обгорелые. Лица белые от ужаса и чумазые от уголья. Дымом всю улицу заволокло — не видать ни зги. Мужички с баграми и вёдрами в белёсом тумане мечутся. Нажитое спасают. Ну как, всё выгорит! Как зиму пережить?
Волк, заслышав диковинное, из логова вылез. И двинул на треск, рёв и грохот. Иные избы, уж складывались по брёвнышку. С опушки, углядел и понял страшное. Ему ли не знать — от скольких верховых шёл он скоро «волчьим шагом». И надо бы ему уйти — чем поможешь? Но опытный нюх и много пережившее сердце позвали к людям. На рысях, достиг он крайнего домушка. И присев, стал ждать. Огонь ещё не пришёл сюда, оттого стояли хозяйства целыми и безлюдными. И увидел вожак, как из огорода, при последнем доме. Да в поле. Ходит — туда-сюда — крыса. В распахнутые ворота юркнет, а через пару минут уже обратно. А в зубах — добыча. Шмат сала, горбуха хлеба, рулька или кольцо колбасы. И ничего-то ей не мешает. И всё-то ей — по душе. Волк осклабился — «чёрное нутро! на горе жирует, гнида!» И пошёл наперерез. Усовестить.
А тут, через все коньки — как полыхнёт! Не успела крыса в стерню шмыгнуть, как все дотоле невредимые строения. Зацвели алым! Волчара холкой вздыбился. И уж в лес бежать собрался. Но оглянулся. А в окне, за занавеской, дитя бьётся. Немо взывает о помощи. Застонало волчье сердце — его серые мохнатые прибылые тоже горели в низовых. Как бросишь! И он ринулся к избе. Прыгнул, выбил мордой стекло, ввалился внутрь. Ребёнок испугался, но живо понял. Это спасение! И полез, полез из, мигом превратившегося в огромный бушующий костёр, дома. А тут и родители подоспели. Мальца схватили — обнимают, слезами омывают. Из, разнесённой могучим волчьим телом, рамы выпал обгоревший зверь. И остался недвижимым на земле…
Прошло время. Жизнь переменилась. В поселении отстроили всё заново. Лучше прежнего. А волка оставил жить при семействе папаша мальчишки спасённого. А он — и не противился. Вылеченный, выхоженный прикипел он к своим спасителям. И жил отныне — охранником и добрым другом. Волк человеку — почему нет?!
А крыса? Она тогда же и сдохла. От непомерно сожранного. Вот так!»