Ее босоножки сносились, и надо купить новые. Но об этом они не говорят.
Где-то рядом блестит пруд. Где-то далеко парят облака.
— Как ты думаешь, скоро пойдет дождь?
— Нет, с чего бы это — ведь мы гуляем.
— Смотри! В пыли видны наши следы. Твои кеды и мои босоножки. Мои почти совсем не видны.
—Ты легкая.
— Можно подумать, ты тяжелый.
—Ты легкая.
Дома в окружении деревьев. Много домов. Они близко и далеко. В них, наверное, живут люди.
— А за теми домами что?
— Другие дома.
— А за ними?
— Еще одни.
— А потом?
— Еще и еще…
— А дальше, наверное, начнется лес…
— Далеко. Далеко.
В небе парят облака. Безмолвие. Светлое лето. Речной вокзал. Новостройки в зелени. Тишина. Радость.
У магазина грузчики таскают деревянную тару. За ними наблюдает старушка. Остановилась, опершись на свою палку, и смотрит. Из магазина вышел грузный мужчина, в руках у него авоська. Направился прочь. За ним уковыляла старушка. Грузчики закончили работу и ушли.
И опять только едва-едва слышный шум листвы.
Это и есть тишина.
Радость.
— Помни, даже если у нас не останется ничего, я буду держать тебя за руку.
— Как сейчас?
— Да. Как сейчас.
— Нет. Ты забудешь. Потом, когда пройдет много времени. Десять лет.
— Не забуду. Иногда кажется, что вот сейчас — счастье, а потом такого не будет. Как жить?
— Можно всю жизнь прожить воспоминанием.
— Разве?
— Да. Если счастье было настоящим.
— А когда счастье уходит, что остается?
— Возможность держать тебя за руку.
— Как сейчас?
—Да. Как сейчас.
На пруду рыбак закинул удочку. По бетонному берегу бежит пожилой мужчина в красном спортивном костюме. В песочнице девочки расставили кукольный чайный сервиз и разливают в него невидимую воду из малюсенького чайника.
Где-то совсем далеко слышен гудок поезда. И опять тишина.
Едва слышный шелест деревьев, в которых утопают панельные девятиэтажки.
Радость.
— У нас когда-нибудь будет дом. Большой дом. Как в американском кино. Почему мы не думаем об этом?
— Вероятно, потому, что когда у нас будет дом, то, может, не будет счастья. Такого, как сейчас. Возможно, другое будет, а такого — нет.
— Ну, тогда можно прожить воспоминанием.
— И держать тебя за руку.
— Да. Как сейчас.
Пролетела бабочка-капустница. Села на валяющуюся смятую пачку «Явы». На целлофановой обертке капли росы.
— Мне кажется, мы будем часто-часто вспоминать о том, как гуляли здесь. Мы будем смеяться над временем, когда у нас не хватало денег даже на билетики на автобус. И мы просто гуляли по берегу большого пруда и разговаривали о глупостях, о которых потом забудем. Мы будем вспоминать о том, как глупо ссорились и бегали друг за другом, и просили прощения, и опять ссорились. Мы забудем поводы и причины. Но будем помнить, как гуляли здесь. Это лето.
— Или забудем все через неделю. Я всегда все забываю.
— Да, может быть. Давай договоримся, если когда-нибудь мы все же вспомним о том, как мы гуляли здесь…
— И как у нас не было денег…
— Да, не было денег, чтобы уехать куда-нибудь из Москвы.
— И как мы поссорились из-за того, что у меня не было нормального платья…
— Да, и не было денег это нормальное платье купить. Мы вспомним, как гуляли здесь…
— Ты замахнулся на меня, а я испугалась…
— Я не хотел. А потом бежал за троллейбусом. Боялся, что тебя поймают без билета.
— Ты не хотел, но я испугалась.
— Я не хотел. И если мы когда-нибудь вспомним обо всем этом, то приедем сюда. И посмотрим на этот пруд.
— И будем держаться за руки.
—Да. Потом. Когда пройдет много времени. Десять лет.
Тишина. Радость.
На пыльном асфальте первые капли летнего дождя. Он скоро смоет их едва заметные следы. Его кед и ее босоножек. Которые уже сносились и надо купить новые.