«И при ближайшем рассмотрении выяснилось.
Что у меня почти нет вредных привычек. Не пью, не курю, не употребляю. Даже проблемы, так и не научилась заедать. Редко матерюсь, ещё реже бью в пах. Не терплю врать и врунов. Не беру чужих. Не ношу дешёвое. Не ем испорченное. Не задерживаюсь долго в одном месте. С одними людьми. Потому, не надоедаю сама. Не избавляюсь от надоевших.
Далее, пришлось признать. Что не накопила порочащих связей. Аж, самой противно! Другие, по вечерам — одиноким, холодным — заглядывают в «бальные книжечки» И вспоминают. Мимолётные взгляды. Скользящие — не путать со скользкими! — как бы обещающие, улыбки. Касания рук, дыхания у шей, напоры бёдер. И составляют изо всей этой белиберды. Женские романы. Зачитаешься! А у меня: «стрелка» с редактором, свара с издателем, перепалка с критиком. Триллер, да и только!
Из интересного — на разного толка встречах — обычно. Нормальные люди. Делятся пережитым. Полежал в больничке, попал в вытрезвиловку, подралась с соперницей. А у меня — как на грех! — чисто. Во всех анамнезах! И сижу я, малохольно, на вечеринках и в шумных гостях. И молчу — как рыба об лёд! Ибо. Сказать и нечего. Никуда не попадаю — см. выше. Ни с кем не дерусь — соперниц и то не нажила! Лежу только дома. На диване с книжкой, в спальне с мужем.
Обманываюсь исключительно по поводу концовки в сериалах. И всё! То есть, получить удовольствие от того, что тебя на*****. Не в состоянии. Такое себе, удовольствие. Но другие — с восторгом! А потом ещё и делятся. Пережитым! А я киваю, делаю печальное лицо. А вставить нечего. Отсутствует. Опыт.
Тяжб не вела. Казалось бы — такое обычное дело. Когда бывшие родные люди. Дружно собираются. И принимаются делить совместно нажитое. С перетряхиванием грязного белья, упоминанием сомнительных деяний, коллективным изучением альковных тайн. Так и здесь. Не отметилась! Не прокая!
Кому сказать — подруг не предавала! Бабская правда — она какая? «Что мне хорошо, то и правильно!» И своё «правильно» — на мне! — куча тёток дерзнула. А я — нет. В сторону отойду. Губы от ярости пожую. Занесу в «неприкасаемые». И живу дальше. И не вспоминаю. О «неприкасаемых» либо хорошо, либо никак!
А вот ещё. Дерзнуть увести жеребца из соседского денника. Чёт, как-т, не сваялось. Хотя, были. Были жеребчики. Но то — подковы хлипковаты, то — масть рядовая, то — под седлом не ходит. Больше скажу, сами приходили. В мои стояла просились. Но куда они, одни хлопоты и расходы! Так рук конокрадством и не утёрла. Может, и зря. Было б что внучке. Поведать.
Не биография — скукота! Ни один мемуарист не возьмётся благодарному человечеству такое излагать. Читать не станут! И как угораздило, не пойму. Может, потому что всё «интересное». Другие напроживали?..»