Читая и перечитывая Паустовского решили летом 1989 года посмотреть на его Мещёрский край...
«В Мещёрском крае нет никаких особенных красот и богатств, кроме лесов, лугов и прозрачно-го воздуха. Но все же край этот обладает большой притягательной силой. Он очень скромен - так же, как картины Левитана. Но в нем, как и в этих картинах, заключена вся прелесть и все незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы.
Что можно увидеть в Мещёрском крае? Цветущие или скошенные луга, сосновые боры, поемные и лесные озера, заросшие черной кугой, стога, пахнущие сухим и теплым сеном. Сено в стогах держит тепло всю зиму...
В Мещёрском крае можно увидеть сосновые боры, где так торжественно и тихо, что бубенчик-"болтун" заблудившейся коровы слышен далеко, почти за километр. Но такая тишина стоит в лесах только в безветренные дни. В ветер леса шумят великим океанским гулом и вершины сосен гнутся вслед пролетающим облакам.
В Мещёрском крае можно увидеть лесные озера с темной водой, обширные болота, покрытые ольхой и осиной, одинокие, обугленные от старости избы лесников, пески, можжевельник, вереск, косяки журавлей и знакомые нам под всеми широтами звезды.»
Едем. Дорога. Электричка до Рязани. На удивление не битком. Четыре часа, под конец, около Голутвина, совсем свободно. В Рязани после расспросов добрались на троллейбусе до так называемой автостанции «Торговый городок». Загрузились в автобус с ходу. Насколько я понял, он здесь единственный. На остановке перед Окой зашли с небольшим шумом цыгане. На удивление чистые, опрятные и даже симпатичные. Особенно дети. Как вошли, так и через несколько остановок и вышли. В автобусе стало свободно. Нас высадили около поворота к базе «Солотча». Оказалось, что около неё тройка пионерских лагерей и несколько баз отдыха. Везде грохочет музыка, разная, громкая и похабная. Сама база не туристическая, а третьеразрядный притон. Беременные бабы, дети и старухи. Туризмом и не пахнет... Мещёрой Паустовского тем более... В регистратуре возмутились. Не ждали. Пошли искать по базе комнату. Нашли. Барак в полу аварийном состоянии. Номера, бывшие одноместные, превращены в трёхместные. Теснота, грязь, шум. Заселились. Пришлось доставать свой спальник.
Пошли прогуляться по окрестностям.
Пробуем найти реку и лодочную станцию. Есть старица Оки за соседней зоной отдыха. Есть и якобы лодочная станция. Руины без лодок.
Обед. Пробуем выяснить зачем нам талоны. Какая то баба в грязном халате сказала - Я щаз - и исчезла. Обедали без талонов. Маринка знакомится с соседями. Семья с дочкой. Нашей Саньке ровесница.
Какая то группа собирается в однодневный поход на реку Бык. Пробуем примазаться. Безрезультатно. Никто ничего не знает. И знать не хочет. Где инструктор этой группы неизвестно. Вообще то живёт там, но там его нет... где он сейчас неизвестно. Где наш тоже. Как видно мы на этой базе совсем лишние. Погулять особо не удаётся - осенний дождь с непредсказуемыми перерывами. Ужин опять по нахалке. Грохочет танцплощадка. Дождь.
Сегодня обещают показать инструктора. Когда опять неизвестно. Из бритвы и радио динамика сделал кипятильник. Маринка очень удивлена - как? Я тоже - как такое инженеру объяснить? Ладно, будем с чаем. Посмотрим, что будет дальше, а пока противно. Инструктора не показали.
Утро. Маринка потащила на завтрак. После завтрака всё же встретились с инструктором. Переписали всех по порядку и по экипажам. Раздали шмотки. Дальше опять пустой день. До обеда сходили в соседний пансионат, домой позвонили. Поболтались у лодочной станции. Очень громкое название. Пляжик. Сарай, ни лодок, ни подхода. На берегу вдали виден монастырь, куда решили прогуляться. После обеда с соседями и пошли. Лесом. Почти приятная тропа хорошо промаркированная. Выводит к центру посёлка. Он какой-то длинный, нудный.
В центре площадь Ленина с размахом на столицу.
Рядом монастырь. Не очень выглядит, хотя, говорят, недавно отреставрирован.
Смотровая площадка с прекрасным видом на старицу. Маринка всех усадила и заявила, что готовы сниматься. Потом болтались по магазинам. а площади у монастыря напоролись на катание на лошадях. Какой то умелец подрабатывает. Две повозки, пара пони. Дело идёт вяло, но идёт.
Дети кормили лошадей грушами. Снимал немного. На базу той же тропой. Ужин, лёгкая прогулка в лес. Чай в номерах. Народ заторопился к телевизору. Вечер почти тихий - радио нет, но продолжают летать самолёты. Завтра снова пустой день. Попробую пройти к монастырю берегом реки. Это немного дальше, но должно быть интересней. В Солотче хочется разыскать баньку Паустовского. Официальных сведений нет, но есть подробные слухи.
"Маленький дом, где я живу в Мещёре, заслуживает описания. Это бывшая баня, бревенчатая изба, обшитая серым тесом. Дом стоит в густом саду, но почему-то отгорожен от сада высоким частоколом. Этот частокол - западня для деревенских котов, любителей рыбы. Каждый раз, когда я возвращаюсь с ловли, коты всех мастей - рыжие, черные, серые и белые с подпалинами - берут дом в осаду. Они шныряют вокруг, сидят на заборе, на крышах, на старых яблонях, подвывают друг на друга и ждут вечера. Все они смотрят не отрываясь на кукан с рыбой - он подвешен к ветке старой яблони с таким расчетом, что достать его почти невозможно.
Вечером коты осторожно перелезают через частокол и собираются под куканом. Они подымаются на задние лапы, а передними делают стремительные и ловкие взмахи, стараясь зацепить кукан. Издали кажется, что коты играют в волейбол. Потом какой-нибудь наглый кот подпрыгивает, вцепляется в кукан мертвой хваткой, висит на нем, качается и старается оторвать рыбу. Остальные коты бьют от досады друг друга по усатым мордам. Кончается это тем, что я выхожу с фонарем из бани. Коты, застигнутые врасплох, бросаются к частоколу, но не успевают перелезть через него, а протискиваются между кольями и застревают. Тогда они прижимают уши, закрывают глаза и начинают отчаянно кричать, прося пощады.
Осенью весь дом засыпан листьями, и в двух маленьких комнатках становится светло, как в облетающем саду.
Трещат печи, пахнет яблоками, чисто вымытыми полами. Синицы сидят на ветках, пересыпают в горле стеклянные шарики, звенят, трещат и смотрят на подоконник, где лежит ломоть черного хлеба.
В доме я ночую редко. Большинство ночей я провожу на озерах, а когда остаюсь дома, то ночую в старой беседке в глубине сада. Она заросла диким виноградом. По утрам солнце бьет в нее сквозь пурпурную, лиловую, зеленую и лимонную листву, и мне всегда кажется, что я просыпаюсь внутри зажженной елки. Воробьи с удивлением заглядывают в беседку. Их смертельно занимают часы. Они тикают на врытом в землю круглом столе. Воробьи подбираются к ним, слушают тиканье то одним, то другим ухом и потом сильно клюют часы в циферблат.
Особенно хорошо в беседке в тихие осенние ночи, когда в саду шумит вполголоса неторопливый отвесный дождь.
Прохладный воздух едва качает язычок свечи. Угловатые тени от виноградных листьев лежат на потолке беседки. Ночная бабочка, похожая на комок серого шелка-сырца, садится на раскрытую книгу и оставляет на странице тончайшую блестящую пыль.
Пахнет дождем - нежным и вместе с тем острым запахом влаги, сырых садовых дорожек.»
Утро. Позавтракали. Собрались на прогулку. Вдруг громыхнуло радио об однодневной прогулке на завтра. Пошли записываться. В списке уже человек тридцать. Со скандалом записались. В этой дыре один автобус, да и тот «левый». Подались на прогулку.
Прекрасная тропа по берегу старицы с обзорной точкой на обрывчике. Снимал на все железяки. Не спеша доползли до монастыря. Он с тропы не виден. По дороге вдоль реки палаточные дачные стойбища. Пересечёнка, обрывчики, корни сосен как музей фантазии природы.
В монастыре встретили слегка знакомых из нашей группы. Маринка похвасталась тропой, сами пошли к Паустовскому. Нашли.
Большая помойка, якобы строят музей. Уже не первый год. Снимать нечего.
На базе сенсация - на обед требуют талоны. Но народ на это не обращает внимания. Вечером пьём чай на ступеньках нашего барака. Выяснили кое что о завтрашней прогулке. Отъезд в пять часов утра. Зачем? А может и хорошо - проспят многие.
Мы проснулись. Идём. Запихнулись в автобус. Многие проспали. Выезд халтурный. Отдал рубль, хоть и просили больше. Довезли до села Ласковое. Далее полтора километра пешком. Некоторые отстают и ворчат. Оказалось что это прогулка по тропе Паустовского на озеро Чёрненькое.
Встало солнце, по воде пошел туман. Спешу с дровами и подаюсь на прогулку. Покрутился по озёрам, что то снимал. Похоже есть пара кадров. Вернулся. Маринка потащила снимать знакомых. Отснял, сбежал. Где нет народа просто хорошо. Но сидят многие, правда на хорошо оборудованных местах. Пока ходил мои насобирали грибов. Варят картошку и грибы.
Пообедал и опять к озёрам. Народ у костра да с мячиком балуется. Шеф шумит - к автобусу пора. Дошли быстро.
Всего с часовым опозданием уехали.
Даже почти успели к ужину. Повара недовольны - шляются тут всякие... На базе гремит дискотека, у соседей тоже что то орёт. Хорошо что это последняя ночь здесь. Завтра на лодочную прогулку на Пру. Пакуем гермы.
Сбор в девять утра. Вышли. Никого. Потихоньку начали подходить.
Сдаём вещи в камеру хранения. Сарай. Вещи навалом со всяким хламом. Без мест и квитанций. Двери без замков. Лодки грузим на грузовик. Маринка занимает места в автобусе. Выехали. Говорят рано - до полудня ещё полчаса. Очень удачно подъехали к Пре.
Возможно быстро выгрузились. Шофера спешат... Спустили лодки, которые давно пора выбросить, на воду, загрузили. Текут как решето. Река мелкая, узкая, леса пока нет. Шарахаемся по мелям и берегам. Похоже для большинства гребля вёслами в диковинку. В первом по ходу лесочке сделали обед. Прям на прибрежном песочке. Дежурим. С дровами плоховато, но есть змеи. Место случайное. Гребём дальше. Река откуда то набрала воду. Притоков не видел. Скоро пошли сплошные стоянки.
Прошлёпали какой то посёлок и через пару часиков встали. Высокий берег, сосны. У шефа приёмник не замолкает. Хоть бы кто утопил. Поставил палатку на берегу, подальше от остальных. Спокойнее будет.
Инструктор выбирает сосну на дрова. Опасается, как бы кого не задела. Мне одна понравилась. Совсем сухая и сучьев много. Подошел с топором - пилим здесь, валим туда. Шеф очень засомневался. Деревья кругом, как бы не застряла. Я поставил спичечный коробок в прогалок, сказал - туда упадёт. Поспорили. Подрубил, подпилил, свалил. Коробок жалко, раздавило... Сучьев хватило на вечерний костёр и на утро хватит. Появилась гитара и флейта. Бардовский, по счастью, репертуар. Песни на полночи. Ближе к рассвету, перед сном сходил на протоку купаться. Песни продолжаются. Днём отоспимся - нам тут пару дней жить.
Встал около шести. Пошел снимать туман. Тихо. Никого. Продолжил сон до завтрака. Кофе в постель. Начался шум и гам. Заработал приёмник. Хорошо, что поставил палатку подальше от остальных. По карте здесь недалеко кордон 273.
«Кордон стоял на бугре над тихой заводью Пры. На крыше его был приколочен дощатый щит с черным номером по белому полю – «273». По этому номеру определялись самолеты, пролетавшие над лесами.
Лесник Алексей Желтов, обветренный старик в выгоревшей зеленой фуражке со значком объездчика на околыше – двумя медными дубовыми листочками, сидел на лавочке около избы и читал газету, как бы не видя нас, пятерых человек, медленно подходивших к кордону.
Это была явная хитрость. Он нас давно уже заметил в окошко и нарочно вышел с газетой на порог. Всем своим видом Алексей Желтов (он же «дядя Леша») хотел показать, что прохожие люди здесь не в диковинку и что он, как человек обходительный и повидавший в жизни всякие виды, совершенно не любопытствует, кто мы, зачем пришли и куда направляемся...
...Мы прожили несколько дней на кордоне, ловили рыбу на Шуе, охотились на озере Орса, где было всего несколько сантиметров чистой воды, а под ней лежал бездонный вязкий ил. Убитых уток, если они падали в воду, нельзя было достать никаким способом. По берегам Орса приходилось ходить на широких лесниковских лыжах, чтобы не провалиться в трясины.
Но больше всего времени мы проводили на Пре. Я много видел живописных и глухих мест в России, но вряд ли когда-нибудь увижу реку более девственную и таинственную, чем Пра.
Сосновые сухие леса на ее берегах перемешивались с вековыми дубовыми рощами, с зарослями ивы, ольхи и осины. Корабельные сосны, поваленные ветром, лежали, как медные литые мосты, над ее коричневой, но совершенно прозрачной водой. С этих сосен мы удили упористых язей.
Перемытые речной водой и перевеянные ветром песчаные косы поросли мать-и-мачехой и цветами. За все время мы не видали на этих белых песках ни одного человеческого следа – только следы волков, лосей и птиц.»
Пошел по тропе по берегу старицы. Оказалось до кордона совсем не далеко.
Запустение. Поснимал на все свои железяки.
Вернулся. Начал ремонтировать текущую лодку. Шеф зовёт на какое то болото за грибами. Пошел с толпой. Не интересно, не пейзажисто.
Сбежал на озеро Шуя. Плохие подходы, вернее их нет. Заболоченный берег.
Кое где навалены брёвнышки. Похоже рыбаками. Вернулся на стоянку к обеду. Жду народ. Кипячу воду. Пришли, сварили грибной суп. Маринке пришлось руководить. Толпа к туризму и порядку не приучена. После обеда гулял по окрестностям.
Что то пытался снимать. Как то тихо и спокойно. После заката выползла луна. Правда не туда, куда хотелось. У костра после ужина песни. Флейта и гитара. Чай, разговоры. Засиделись за полночь.
Утром Маринка начала снимать на отмелях. Присоединился. Детская беготня с брызгами. Сегодня есть шанс пойти дальше. Завтракаем и в спокойном темпе пакуемся. Погребли... Кто как мог. Мещёра продолжается. Снимаю. Маринка тоже. На обед встали через час гребли. Правда, по дороге подолгу купались. Народ устал.
Встали около очень приятного места. Брожу по берегу. Высокий берег, сосны. Виды на реку. Народ жуёт уху и вермишель с тушенкой. Гребём дальше.
Через пару часов на пути мост. Значит должна быть и деревня. Мужики побежали за куревом и водкой. Пара часов сидения у моста и полчасика гребли. Встали на ночлег поздно, около восьми вечера. Местечко хуже, чем предыдущее. Но у нас тут очередная днёвка. Вслед за нами пришла ещё одна группа. Дурдом начался. Хорошо, что они завтра идут дальше, а мы сидим.
Отсиживаюсь в палатке. Брожу по бережку. Здесь то и идти некуда. Если только в деревню, что прошли часок назад. Шеф хочет вечером устроить конкурс самодеятельности. Никто не поддержал.
После ужина народ по палаткам разошелся. Проводили солнышко. Тихий уютный вечер. Последний на Пре. Развлекались как могли. Мои верёвочки, анекдоты, гитара и флейта.
Утром гребём. Часа три до Деулина - конец маршрута. Гребём, купаемся. По дороге уговорил девиц попозировать.
В деревню пришли вместе с грузовиком и автобусом. Быстро выгрузились, мужики закинули лодки в грузовик. Тут и обед подошел. Прощаемся с рекой, едем на базу.
Дорога ужасная - песок, колдобины, пока не доехали до трассы. Дальше асфальт и пара озёр.
Остановка на купанье. Ближе к ужину прибыли на базу. Нас не ждали. Душ до шести. Если это душ. Грязная часть старой кочегарки. Дверей нет. Успели. На ужин нас не ждали, но всё ж пришлось кормить. Маринке пришлось мыть комнату, куда нас заселили. Орёт радио у соседей. Отключил сделав лишнюю перемычку. Не зря учили... Вечером пара кругов по лагерю и спать.
С утра наш инструктор объявил прогулку в Солотчу. Но идёт дождь. Отсрочили. Дождь к обеду закончился, пошли. Другой, третий для нас, путь.
Вернулись к ужину. Маринка собирает адреса, мечтает о встрече. Зачем? Совершенно непонятно.
Завтра во второй половине дня прогулка по озёрам.
Были, но от скуки сходили. Не пожалели. Немного новенького. Встретили на узкоколейке поезд. Не такой, как у Паустовского, но всё ж...
...За Гусем-Хрустальным, на тихой станции Тума, я пересел на поезд узкоколейки. Это был поезд времен Стефенсона. Паровоз, похожий на самовар, свистел детским фальцетом. У паровоза было обидное прозвище: "мерин". Он и вправду был похож на старого мерина. На закруглениях он кряхтел и останавливался. Пассажиры выходили покурить. Лесное безмолвие стояло вокруг задыхавшегося "мерина". Запах дикой гвоздики, нагретой солнцем, наполнял вагоны.
Пассажиры с вещами сидели на площадках - вещи в вагон не влезали. Изредка в пути с площадки на полотно начинали вылетать мешки, корзины, плотничьи пилы, а за вещами выскакивал и их обладатель, нередко довольно древняя старуха. Неопытные пассажиры пугались, а опытные, скручивая козьи ножки и поплевывая, объясняли, что это самый удобный способ высаживаться из поезда поближе к своей деревне.
Узкоколейка в Мещёрских лесах - самая неторопливая железная дорога в Союзе.
Станции завалены смолистыми бревнами и пахнут свежей порубкой и дикими лесными цветами...
У озера стоянка. Как обычно - костёр и обед. Фотографии на паять. Шеф подрабатывает. Но в этот раз решили пройти по каналам.
Вернее, то, что от них осталось. Воды в них давно нет - канава и насыпь, да берёзы по ней.
...Еще при Александре II генерал Жилинский решил осушить мещерские болота и создать под Москвой большие земли для колонизации...
Жилинский провёл в Мещёре множество каналов. Сейчас каналы эти заглохли и заросли болотными травами. В них гнездятся утки, живут ленивые лини и верткие вьюны.
Каналы эти очень живописны. Они уходят в глубь лесов. Заросли свисают над водой темными арками. Кажется, что каждый канал ведет в таинственные места. По каналам, особенно весною, можно пробираться в легком челне на десятки километров...
Последний вечер на базе. Группа, особенно москвичи, списывает расписание поездов. Завтра конец программы. По домам. Ужасное впечатление от базы и сервиса, прекрасное от Мещеры.
Лето 1983 год
