«Она была похотлива. Но не той похотью. Что идёт от потребности в удовольствиях. Плотских. А похотлива — в смысле, способа самоутверждения. Ей нравилось думать. Что мужики — все, наповал! — млеют от неё. А несчастные, обездоленные. Ею? Бабы трепещут при одном упоминании имени её. И безутешно завидуют вечному аншлагу. Где бы она не появлялась. А я знала её с жарких летних месяцев абитуры. Сразу же начинался кипеш и мухлёж. Брала она — это я про свежесть молодости — походкой и отсутствующим выражением лица. Вертлявость сухой задницы в купе с лёгкой брезгливостью взгляда. Действовали на молодняк безотказно. Наверное. Пименом при ней, я не состояла. Да и все мнения об особе этой, как о кромешной секси. Основывались на выше изложенном. Никто толп воодушевлённых не видал. И серенад под её окнами не слышал. Всё — на веру. На Веру.
Описанный походняк, принёс ей немало бед. Когда-то, очень давно, залётный маньяк, клюнув на телодвижения. А на что ещё? Прицепился и шёл следом — окликая Таней — от остановки, до дома. Да так торопился проверить соответствие заявленного содержимому. Что она едва успела скрыться за железными дверями подъезда. Которые, впрочем, не спасли её лет пятнадцать спустя. От нездорового интереса — к тем же филейным частям — в одном маленьком тихом курортном городишке. Интереса группового, сдобренного дозняком. В тот раз, я спасала её задницу лично. И это теперь, я иногда думаю: «Что же надо было насовершать? Насовращать?? Чтобы Небеса предложили ей такое поумнение?» А тогда, я кляла последними словами, её неистребимое свойство — вертеть всех на…
Бывали и ещё проколы. Единственно, про кого я знаю точно, не сумевший пройти мимо кругообразных зазывных па. Покрутил с ней романец, с полгода. И бортанул. Надо полагать, показанное при «ближнем бое». Его не впечатлило.
Потом, случались и ещё забеги. Но всё — мимо! И это не способствовало улучшению характера. А значит, и внешности. И тонкая в кости, лёгкая на движуху фурия. К сорока превратилась в сира Бриенну. Рост никуда не делся, но на него навесили округлости. Ей Богу, раньше было лучше! Походка, вследствие изменения параметров и категории, тоже поплыла. Стала похожа на покачивание корабля у причала. Ну, собственно, так случилось и с жизнью. Она осела матроной в семействе, с*кой среди нешустрых подчинённых, языкатой мегерой в кругу друзей. Как говорится. «Нефть не дорожает. Страна — в кольце врагов!»
Лично мне, на все её похотливости. Всегда было «по…» В соперницы мне она не лезла. Единожды, ещё в годы розовых соплей, получив по сусалам. За щупание музейного липкими руками. И попытку местечкового госпереворота. Правда, потом были ещё дёргания в сторону «не своего». Сама не видала — слышала от участника. И ему. Не понравилось! И в конце концов, она скатилась в банальные сплетни. «Об этом!» Самоутверждаться уже было не с руки. Все резервы обнулились. Но потрендеть о чужих успехах. А чаще — о провалах. Всё ещё вызывало волнения в груди и пощипывания в гениталиях. Ну, хоть что-то!
Недавно. Я встретила её в городе. «Королева похоти» стала ещё больше. Медленнее, ленивее и упорото. Но чуть ухоженнее. Проскакав всю жизнь форматом — «полюбите меня чёренькую!» — видимо, поняла. Что красоту «надо беречь всегда». А не только, «с молоду». Оттого, сильно опоздала. Хотя, попытки — зачитываются. Прошла мимо меня в десятке шагов — не опознала, не приметила. Может, я так изменилась. Может, не хочет вестей из прошлого. Может, именно я вызываю чувства неприятные, тревожные.
Но, что характерно. Взгляд остался прежним. Нет, всё-таки, несколько шаблонно грубее. Без стеснений. И направлен — в себя и в сторону. Оттого, пустой, безжизненный, отрешённый. Думаю, потому что она так и не сумела заполнить внутренние просторы. Чем-то стоящим своим. Кем-то. Своим…»