Пожилая женщина вошла в кабинет медиума. В полумраке она едва различила руку, указавшую ей на стул. Глаза посетительницы слезились, она теребила древнюю желтую сумочку.
– Добрый вечер, мне посоветовала вас моя…
– Как вас зовут? – мягким голосом прервал ее медиум.
Это был лысоватый мужчина в модной роговой оправе и дешевом, явно великоватом костюме. Его можно было принять за учителя, если бы не четки, магический кристалл, карты Таро и еще какие-то загадочные штучки там и сям.
– Роза Львовна. Можно просто Роза. Мне вас посоветовала моя…
– С кем вы бы хотели связаться, Роза?
– Несколько ночей мне снится сын, сны очень тревожные, и я подумала…
– Я понял, понял. Сядьте ближе к столу. Сегодня плохая видимость, но раз вы пришли, мы попробуем. Мне нужен предмет из домашнего обихода, которого касался ваш муж.
– Сын. Да-да, я принесла.
Она вынула из сумки книгу. Та была настолько потрепана, что походила скорее на призрак книги.
– Вы уж простите меня, ради бога, даже название стерлось. И титульный лист, как назло...
– Это не важно, – сухо ответил медиум, – если ваш сын любил какой-то предмет, то часть его души живет в этом предмете.
Ему явно не хотелось касаться пыльной книги.
– У меня еще есть его любимая трехзубая вилка, но я подумала, что это так глупо – нести вам вилку.
– Чем свежее предмет, тем лучше он сохраняет память, – ответил медиум.
– Сын перечитывал ее часто, – сказала Роза Львовна, – я имею в виду книгу. Он как-то раз случайно забыл ее у меня дома, а забрать уже не успел. Он всегда спешил, у него не бывало лишней секунды. Мне кажется, это книга на тему…
Она порылась в сумочке. Где-то за окном, как ей показалось, завыла собака.
– Ну вот, конечно. Забыла очки. Может, вы глянете? Название и автор должны быть где-то указаны.
– Названия, авторы, темы – все это безразлично для вечности, – произнес медиум немного изменившимся, уже каким-то загробным голосом.
Не глядя на книгу, он положил на нее ладонь и закрыл глаза. Собака за окном немного притихла, но только на время.
– В имени вашего... есть буква "и", «л» или "м"? Возможно, имя его содержит одну из этих букв или…
– Да-да, как вы угадали? Саша, то есть Александр.
Медиум откинулся в своем кресле и забубнил:
– Я виж-жу его. Виж-жу вашего Саш-шу. Он идет по аллее. По очень крас-сивой аллее. Там много цветов. Он приближ-жается. Он идет в наш-шу сторону.
Снова завыла собака. Роза Львовна подобралась. Она почему-то поверила. Всю жизнь она считала медиумов жуликами, но в последнее время что-то изменилось. Да и эти полукошмарные сны, которые ее преследовали. Словно Саша что-то хотел сообщить. Что-то настолько важное, что ей нужно знать .
Через минуту медиум раскрыл книгу на случайной странице и вернул ее женщине:
– Смотрите прямо сюда. Сейчас Саша вам передаст письменное сообщение.
Подсушив глаза платочком, она попыталась всмотреться в текст. Очертания букв плавились, отдельные строчки отрывались от страницы и плавали в воздухе, другие начинали плясать, третьи переворачивались вверх ногами и болтали ими. Потом они все закрутились в спираль. Похоже, им весело жилось в этой книге.
– Буквы пляшут, все заволакивает какая-то пелена, – сказала Роза Львовна, – ну как я могла забыть очки? У вас случайно нет запасной пары? Или, может, в очереди у кого-то? Ведь там в основном старики.
Медиум снял свои модные очки, подышал на них, протер и водрузил обратно.
– Оптика здесь не нужна, – ответил он будничным голосом, немного раздраженным. – Просто смотрите и все, смотрите внимательно.
– Да-да, я стараюсь… Увы, все еще туман. И эта собака. Как вы работаете при постоянном вое?
– Это не собака. Это специальная музыка, которую я ставлю для облегчения сеанса. Она называется «Тоска мертвой собаки по оставшемуся в живых хозяину». У нас осталось мало времени. Смотрите в туман, Лиза, и вы увидите сына, увидите своего Алешу.
Женщине стало неловко за себя, за него, она смотрела изо всех сил, но тщетно. Чтобы не расстраивать медиума, который честно старался, она решила немного слукавить.
– Мне кажется, я вижу что-то желтенькое.
Медиум оживился:
– Видите э… прозрачные желтые розы?
– Да-да, что-то такое.
Ей начало казаться, или это было и в самом деле, что желтоватые пятна на странице похожи на розы. И даже стебли стали прорисовываться, стебли с красноватыми шипами. Мелькнула пара зеленых листочков, и вой собаки стал превращаться в дивную музыку. Медиум снова откинул голову, закрыл глаза и сказал:
– У него была голубая рубашка?
Она вздрогнула от этого точного попадания.
– О да! Синяя рубашка была одной из его самых любимых.
– Сейчас он в ней. Ваш-ш сын здес-сь. На ваш-шем сыне синяя рубаш-шка. Смотрите пристальнее. Видите синее пятно?
Ей показалось, что она видит. Более того, она различает пуговицы, черные пуговицы, которые только что были многоточием. Ведь именно эта рубашка была на нем в тот, последний день – она только сейчас об этом ясно вспомнила.
– Вы видите синюю рубашку, – уверенно сказал медиум, – это ваш сын.
Она пыталась разглядеть лицо. Это было нелегко, словно между ними морозное стекло. Или тусклое зеркало, отражающее не эту, а другую сторону. Наконец, в какой-то момент ей показалось, что-то мелькнуло. На страницу упала похожая на цветок желтоватая тень.
– Боже мой, я вижу его. Он с цветами. С букетом желтых роз. Я вижу!
– Он просит у вас прощения, – сказал медиум уставшим голосом.
– Прощения? Но за что?
Медиум снова откинул голову и забормотал. Потом кому-то кивнул и вернулся в исходное положение.
– За все. Говорит, как ему вас сейчас не хватает. И обводит рукою ваше имя.
– Какое имя? А почему он с цветами? Может, он шел на свидание, а мы его отвлекаем?
– Нет, он пришел к вам.
– Я, кажется, тоже начинаю видеть. Это что-то вроде окна? Через это окно я вижу его лицо, вижу как шевелятся губы. А он нас не видит? Что он говорит?
Медиум провел ладонью по поверхности книги. Она оказалось мягкой, и пальцы его словно бы погрузились в текст.
– Он говорит: «Ни разу в жизни тебе не сказал, как люблю тебя, мама».
– Как они там меняются. Он никогда не был сентиментален. Боялся обронить слишком теплое слово. Вы уверены, что правильно слышите?
– Говорит, чтобы вы не тревожились и спали нормально, у него все прекрасно.
– Но что все?
– Это обычная фраза, которую там говорят.
– Как у него может быть все прекрасно? Может ли у кого угодно быть все прекрасно, где бы он ни находился? – женщина коснулась глаз ветхим платочком. – Бедный ребенок.
– На вид ему далеко за сорок, – сказал медиум и отключил музыку.
– Если время у них течет как у нас, ему было бы сорок пять. Скажите ему, что я его сейчас вижу, что каждый день о нем вспоминаю, скажите, что двое его друзей просили передать, как они по нему…
– Он ушел.
– Как ушел? Что значит ушел? Но он не мог уйти, мы же только начали разговаривать!
– Положил цветы и ушел.
– Куда положил цветы? Куда ушел? Да слышал ли он вас вообще?
Роза Львовна нечаянно смахнула книгу со стола, и та разлетелась по комнате желтыми листьями. Медиум утомленно посмотрел на свои ручные часы.
– Он положил цветы на вашу… в общем, туда, где написано ваше имя. А куда ушел, я не знаю. Сегодня плохая видимость.
______________
Если понравилось, проявите это: нажмите на палец справа. Поддержать автора скромным взносом можно здесь. Поспособствуете его выживанию.