Мощное произведение, написанное на закате XX века, между 1989 и 1991 годами, – Симфония № 21 Мечислава (Моисея) Вайнберга. Посвящена она жертвам Варшавского гетто. В каталогах, составленных в России, симфония сопровождается названием «Каддиш», будто она относится к еврейской молитве за умерших, но это заглавие в рукописях самого композитора нигде не фигурирует. Другое дело, что одно из наименований, которое рассматривал Вайнберг – «Плач». Действительно, плач заметен, особенно в длинных соло скрипки в первой части симфонии.
Музыка звучит очень, как бы сказать, – духовно, и хотя сам Вайнберг не был сильно религиозным человеком, но условный «бог» присутствует во многих его произведениях. Он и и сам это замечал: «Я бы не сказал, что Бог во всем. Со времени моей Первой симфонии со мной присутствовал своего рода хорал, который можно найти в моей музыке к пьесе Коростылева ''Варшавский набат'' и в кантате ''Дневник любви''. Этот же хорал доминирует в моей 21-й симфонии, посвященной восстанию в Варшавском гетто. Это не церковная мелодия. Это моя мелодия».
Подписывайтесь на наш телеграм-канал – https://teleg.run/classmus
Данное утверждение относится скорее не к печальному гимну, открывающему симфонию, а к его варианту в середине первой части. Другое место, где гимн и хорал достигают своего пика – финал симфонии. Здесь же, в первой части, Вайнберг цитирует вступительные аккорды из первой баллады Фредерика Шопена, которую композитор считал символом народа и его страданий. Эта же цитата напомнит вам фильм Романа Полански «Пианист», где главный герой исполнял данную пьесу в варшавском гетто для офицера верхмата. Другое дело, что в самих мемуарах Шпильмана, на которых основан фильм, речь идет о ноктюрне. Баллада Шопена, в контексте Вайнберга, – носит характер панихиды, видимо таков контекст был уместнее и для фильма Полански. Этот настрой на протяжении всей симфонии вызывает чувство опустошенности. Не зря в третьей части симфонии композитор цитирует свой же «Реквием», как бы указывая на погребальный характер произведения.
Финал симфонии не менее интересный. Грозное вступление звучит как личный девиз Вайнберга. В этом подходе чувствуется влияние Дмитрия Шостаковича, так как это вступление для Вайнберга примерно то же, что для Шостаковича его знаменитый автограф «DSCH». Смягчает тяжелое начало эмоциональное бессловесное сопрано, опять же символизирующее пустоту, какое-то выгорание... Чуть позже, в последней части, вновь встретится отсылка к балладе Шопена, а ближе к кульминации, снова вторгнутся жуткие гармонии, звучащие как агонические предсмертные конвульсии. Завершат симфонию еле слышимые затихающие инструменты оркестра, призывающие как бы к спокойствию. Но и оно неубедительно. Тишина здесь тревожная и трагичная, не ставящая никаких точек. Композитор не собирается забывать эту кровавую страницу истории и такой неутешительной тишиной возводит памятник страшным событиям Второй мировой войны.
Послушать произведение можно в нашем телеграм-канале »
