Глава первая
Окно закрыто, а стойку на руках Федор научился делать в шесть лет. Но когда двадцать первый этаж – все равно стрёмно. И улыбка на лице получается слегка клоунская. Но в остальном картинка идеальна. Плотные облака скрыли небо и дом напротив. Выглядит, словно серый задник в профессиональной студии. Да еще дождевые капли хаотично разрисовали стекло. Фигура в алом трико на фоне ненастья смотрится вызовом, приговором будням и серости.
Федор сделал глубокий вдох, максимально напряг правую руку – и отнял левую от подоконника. Его слегка качнуло, нога коснулась окна. Было бы открыто – мог потерять равновесие, полететь вниз. Опять слабина. Он мысленно выругался. Вернул левую руку на место, беззаботным сальто спрыгнул на пол. Сразу подошёл к видеокамере, что была установлена напротив, на треноге.
Заголовок ролику он подобрал заранее: «Одни наслаждаются дождем, другие просто промокают[1]». Очень к философии паркура подходит.
Включил комп, начал монтировать. Наснимал он на восемьдесят шесть секунд – без проблем получилось выкинуть все несовершенное, смазанное.
Дальше – музыкальный ряд. Подростки – его зрители – несомненно, оценят бандитский рэпчик:
Just look in my eyes
And you will see Russian paradise[2]!
Просмотрел ещё раз. Подошел с камерой к подоконнику. Открыл окно, выглянул вниз, снял страшную – дух захватывает – высоту. Добавил к видеоряду. И выложил ролик на Ютьюб.
Первый лайк явился – двух секунд не прошло. Пока принимал душ, драил зубы, одевался в чистое – насыпалась почти тысяча. К вечеру – он не сомневался – перевалит за десятку. И комментов множество. Для большинства – он бог. Но с десяток пугливых мамаш обязательно обольют грязью. Спортивный директор на работе опять будет гнать трэш, что уволит.
Начинающим спортсменам он подает плохой пример – попытаются ведь повторить, дураки. Но правила, нормы и безопасность – это к спортивной гимнастике. А в паркуре стойку на руках у заурядной стены делают только лохи. Просто без опоры, на земле – тоже не круто. На табуретке, брусьях – средний уровень. Вот отвесная скала или крыша небоскреба – высший пилотаж. У открытого окна было бы эффектнее. Но рискованно. А Фёдор делал лишь то, в чём был уверен. Ничего, ему только двадцать. Все впереди. Ещё успеет догнать и перегнать Дэмьена Волтерса.[3]
Впрочем, едва Федор вышел из комнаты, маска супермена мигом сползла с лица. Для своих подписчиков он кумир и герой. Провинциалы тоже могут позавидовать: живет в столице, кирпичный дом, трехкомнатная квартира. Но остальной контент – полный отстой.
Мебель древняя, унитаз треснутый. В кухне опять накурено – хотя мать и клялась, что будет ходить на лестницу. Брат Ярик – глаза, как всегда, долу - ожесточенно ковыряет старую ранку на руке. Родительница – в дрожащей руке кофейная чашка – на младшего ноль внимания. Уткнулась в телик, про орошение кишечника слушает. Лучше бы мелким занялась. Прекрасно ведь знает: нельзя, чтобы он теребил царапины. Если не остановить, раздерет свою же плоть до мяса. Но маме на Ярика плевать. Зато Федору заулыбалась, кофе отставила прочь, вскочила:
- Оладьи будешь?
Он принюхался: в ее дыхании кофе, табак и коньяк. Подходящий наборчик для девяти утра.
Буркнул:
- Опять киряешь?
Мама виновато улыбнулась:
- Нет, Феденька, что ты! Только одну чайную ложечку в кофе! Я ж после ночной. Нужно расслабиться.
Можно подумать, она напрягается – когда консьержкой их подъезд сторожит. И дрыхнет всю ночь в каморке.
- Зря ты, мам, – мягко упрекнул Федор. – Совсем сопьешься – как я с вами двоими слажу?
И сел рядом с братом. Уверенно накрыл ладонью его руку, оторвал от болячки. Ярик насупился. Как обычно, ни слова. Втянул голову в плечи, сдвинул брови, пробует вырываться.
Старший брат обернулся к матери:
- Посмотри, как расковырял! Кровь идет!
Та раздраженно отозвалась:
- Ну, йодом помажь. Дать?
И ни капли сочувствия в голосе.
Федор где-то читал, что женщина способна хранить верность только семь лет. Мать продержалась восемь.
В два года младшему поставили диагноз: аутизм, синдром Аспергера. Папаша и раньше в дела семьи особо не лез, проводил время с дружками, бегал налево. А тут быстренько свалил - навсегда.
Мать - та без колебаний бросилась бороться. Исступленно таскала Ярика по врачам, развивала, учила. Радовалась мелочам мелким: сам зубы почистил! В магазин сходил без истерик.
Но однажды понесла ее нелегкая к абсолютной звезде - академику, мега-авторитету по детскому аутизму. Полгода ждала, пока очередь на прием подойдет, жуткую сумму денег отвалила за консультацию.
На форумах про доктора писали: «Этот всегда правду скажет». Светило и рубанул: «Перспектив улучшения нет, социализация маловероятна, обучение по школьной программе исключено даже в домашних условиях».
Мать и до поездки к академику из последних сил держалась. А когда услышала, что бороться бесполезно, – в одночасье погасла. Забросила развивающие методики, перестала таскать Ярика на занятия и во двор, чтоб учился общаться. Начала попивать.
Федору тогда было уже шестнадцать. Он входил в сборную Москвы по спортивной гимнастике, постоянно мотался по тренировкам, ездил на сборы и дома бывал редко. Больной братик – если видеться с ним только поздними вечерами и по редким выходным – его даже забавлял. Да, разобрать, что бормочет Ярик, проблематично. А когда тот начинал одно и то же слово по сто раз повторять – просто бесило. На улице мог опозорить: на землю упасть, заорать. И голова вечно долу, будто нашкодил. Зато если всё-таки взглянет в глаза – светилась в них преданность похлеще, чем у японской собаки Хатико. Врачи уверяли, что аутисты ни к кому не имеют привязанности, но Федя считал – полное вранье. И лично за него младший брат жизнь отдаст.
Спортивная гимнастика – занятие стрёмное. Перелом лодыжки или ключицы считается мелочью. Федя тоже получал травмы, по счастью, легкие. Зато доводилось навещать в больницах тех приятелей по команде, кому повезло меньше. Поэтому он искренне считал: куда лучше быть аутистом, чем сломать шею или седьмой позвонок. Тем более, что у брата синдром Аспергера, не самый из всего аутизма тягостный вариант. Да, говорить Ярик не любил и книжки читать не мог. Но мозги в какую-то странную сторону у него работали. Трехзначные числа перемножал, в шахматы Федора делал. И дрессировке, пусть трудно, но поддавался. Федя – хотя мать и возражала – научил Ярика мыть посуду. Получалось у того крайне медленно, и разбивал половину, зато очень уж лицо ржачное. Будто ни разу не повинность, а великую миссию выполняет. Долго разглядывает тарелку под всеми углами, крутит ее, вертит, чрезвычайно бережно касается губкой. Один предмет – пятнадцать минут.
- На воде разоришься, – ворчала мать.
- Пусть помогает, – улыбался Федор.
И чувствовал себя почти счастливым. Лучше хоть какие-то мать и брат, чем совсем сирота. У них на спортивной гимнастике был один парень из детского дома. Очень красочно рассказывал: про карцер, и как в столовке за хлеб драться надо.
А потом случился переломный момент.
Однажды ярким субботним днем мать буднично заявила, что больше терпеть не может, и вчера она подала заявление, чтобы Ярика отправили в интернат.
- Куда? – опешил Федор.
- Ну, к таким, как он, – пожала плечами родительница. – Ему лучше будет.
- Ты серьезно?
- Парень растёт, агрессивным становится. Вчера у малышей во дворе мячик отнял. И бросил под машину.
- Ох, какой ужас! – хмыкнул Федя.
- Ты смеешься, – поджала губы мать, – а мне женщины сказали: еще раз на площадке появимся – полицию вызовут.
- Они не имеют права.
- Федя, – в маминых глазах заблестели слезы, – ты дома редко бываешь. Поиграешься с братом полчаса - и опять исчез. А я с ним – целыми днями. Он скоро будет подростком. Ты понимаешь, что это значит? Аутисты себя контролировать не умеют. Он уже вчера в спальне под дверью стоял, когда я переодевалась. И подглядывал.
- Ему всего двенадцать!
- Но он просто глаз с меня не сводил! Мне страшно! – прижала руки к груди.
Старший сын промолчал.
Забавное совпадение. Ему вчера тоже предложили полностью изменить свою жизнь. Перейти из обычной школы и секции на казенный кошт, в училище олимпийского резерва. То есть дома вообще не бывать. Тренировок ещё больше. Зато перспективы – поездить по миру, что-то выиграть.
Мать, конечно, одобрит. Всем уже раззвонила, что Федор – кандидат в сборную России, скоро золотую медаль привезет.
И будет счастлива обоих сбагрить, пьянствовать в свое удовольствие.
- Ты уже ездила в интернат? – спросил Федя.
- Зачем? – удивилась она. – Документы пока не готовы.
Федя отправился сам. Посмотрел, ужаснулся. Палаты на десятерых. Хлорка, кислая капуста, санитарки в грязных халатах. Пациенты – отрешенные зомби. Какое там мытье посуды или шахматы! Месяца не пройдёт – Ярик и говорить разучится.
«А если я с бревна сорвусь, мать меня в другой интернат засунет. Для парализованных».
Но осуждать или переубеждать не стал.
Другую все равно взять неоткуда.
Но Ярика в интернат отпускать нельзя.
На хрен медали. Все равно единицам достаются, а у них только в потоке больше ста человек.
Мать решила свое, а он – свое.
Вместо училища олимпийского резерва просто порвал с гимнастикой и взял Ярика полностью на себя.
Мать ужасно оскорбилась, что ребенок, не спросив ее разрешения, посмел бросить спорт, и ударилась в конкретный запой. Фёдор запаниковал. Как в школу-то ходить? Оставлять дома пьяную маманю и больного брата никак нельзя. Квартиру спалят. Сначала думал на домашнее обучение проситься, но это ведь сам с ума сойдёшь – целый день ухаживать за инвалидом.
Засел за форумы и отыскал: неподалёку от дома имеется Центр реабилитации больных аутизмом. Коммерческий.
Дорогим оказался, зараза, зато работать начинал с восьми утра. Федя успевал отвести дитя в садик и почти не опоздать в школу.
Ярик согласился ходить в Центр без капризов. Местечко оказалось милое, похожее на дом отдыха: свой сад, цветы, дорожки, фонарики светодиодные.
На рецепшн восседала улыбчивая рыженькая болтушка и красавица Ксюша. Педагоги – сплошь молодые и даже неформальные, кое-кто в рваных джинсах и пирсингом сверкал. Методики, как ему рассказала начальница, применялась самые современные. Брат за пару недель научился собирать кубик Рубика и разборчиво, металлическим голосом робота, говорить: «Здра-вствуй-те».
Только вот никаких льгот для их неполной семьи не полагалось.
На то, что в будни, с восьми до двух, Ярик находился в Центре, уходила вся его немаленькая инвалидная пенсия. Надо оставить на подольше – платить нечем. От матери с ее зарплатой консьержки толку мало.
И опять Федя нашёл выход. Спортивная гимнастика сейчас мало кому нужна. Но если ты умел делать сальто, то легко мог освоить стремительно входящий в моду паркур.
Он пересмотрел кучу роликов, кое-что натренировал, показал в школе на уроке физкультуры. Народ прифигел. А физрук сам предложил секцию открыть. Вместе.
Вдвоем отправились к директору. Начальство одобрило. Официально Федора оформить не могли, но конвертики каждый месяц он получал.
Даже парни из обычных семей завидовали: им, чтобы девчонку в кино сводить, приходилось у родителей клянчить. А у Феди, пусть небольшая, но собственная денежка имелась.
Школа, по счастью, скоро закончилась, и замаячили перспективы посерьезнее. Парня – кандидата в мастера спорта, да еще с опытом преподавания паркура – взяли инструктором в батутный центр. Вел две группы, плюс частные уроки давал – восемьсот рублей за шестьдесят минут «чистыми». На фоне прочих инструкторов - доморощенных уличных паркуристов - смотрелся весьма выигрышно. Поэтому ценили. Пропустить занятия, подмениться – вообще не вопрос. И Ярика на работу разрешали приводить. Братик сначала дичился, сидел букой в углу, но хотя бы по полу не катался и в буйство не впадал. Наблюдал заворожено за прыгунами, причем пижоны, крутившие сальто, его не интересовали. Он не сводил глаз с детей, кто примитивно скачет вверх-вниз. А вскоре оттаял настолько, что сам стал прыгать. Смотрелся еще смешнее, чем малыши. Посетители его за робота принимали: амплитуда всегда одинаковая, в сторону ни шагу, руки скрещены, посадка головы строго вертикальная, лицо отсутствующее. И терпение адское – мог час прыгать, два, три, пока не падал от усталости.
Федор даже короткое видео снял, показал в Центре, куда продолжал водить Ярика. Там изумились: чуть ли не первый случай, когда больной аутизмом освоил батуты. Федора дружно уговаривали доклад сделать. Обещали на английский перевести, за границей издать.
Но по-научному молодой спортсмен выражаться не умел, а общие слова про свободу полета и приятно пустеющий во время прыжков мозг писать не хотелось.
Он гордился, что жизнь своей семье сумел устроить, что милостыни ни у кого не просит. Что даже автошколу закончил и, может, со временем накопит и на машину.
В любви только не везёт.
Но оставалось радоваться тому, что есть.
Мать кое-как ведёт хозяйство, пьёт в меру. Брат – пусть не превратился в полноценного члена общества – особых тягот не доставляет. И повинуется старшему беспрекословно.
…Вот и сегодня Федор не сомневался, что решит проблему за минуту. Подумаешь, ранку вздумал ковырять! Взял Ярика за руку, сказал строго:
- Нельзя.
- Буду, – сердито ответил младший.
И попробовал вырваться.
Обычная и полностью нормальная первая реакция.
- Нельзя! – повысил голос Федор.
Сильно сжал ладони Ярика – боль всегда отрезвляет. Потом отпустил, протянул брату чётки. Главное – переключить внимание.
Тот насупился – и чётки отшвырнул.
В Центре предупреждали: шестнадцать лет для больного аутизмом – возраст сложный. Половое созревание завершилось, тело требует, а мозг не понимает, что организму надо.
- Будешь ковырять – врежу. Конкретно, – пригрозил Федор.
И кивнул матери:
- Дай пластырь.
Ловко заклеил ранку. Снова повторил:
- Не смей больше трогать.
Однако Ярик сорвал пластырь и ковырнул царапину с такой силой, что кровь струей брызнула.
А вот это уже бунт.
- Я предупреждала, - проскрипела матушка, - время придет – он и тебя перестанет слушаться.
Применить конкретную силу – дать пощечину, прижать брата к стене и снова заклеить рану - ничего не стоило. Но Федор решил попробовать договориться. Перестал нападать и спросил участливо:
- Проблемы, бро?
- Бро… – повторил Ярик.
- С девушкой поругался? – подмигнул Федор.
Он прекрасно знал, что девушки – как и любые другие люди, кроме него самого – брата не интересовали.
Зря он на человеческие разговоры время теряет. Сейчас Ярик бесконечно заладит, как всегда с новым словом: «Бро, бро, бро…»
Но тот вдруг сказал:
- Оля.
- Как? – Федя от неожиданности даже отпрянул.
А Ярик снова вцепился в царапину, начал драть ее, раскачиваться, забубнил:
- Оля-ля-ля-ля-ля…
- Все. Хватит! – рявкнул Федор.
В который уже по счету раз заклеил рану. Слегка врезал брату под подбородок:
- Сдерешь пластырь – прибью. Понял?
Непедагогично, в Центре не одобряли, но действовало.
Ярик членовредительство прекратил, но про неведомую Олю твердил весь завтрак и потом, когда Федя вел его на занятия.
- Да кто она такая? Тоже в ваш Центр ходит? Или училка? – пытался выведать старший брат.
Но добился только надсадного вопля:
- Ушла от меня!
Федор усмехнулся. Надо ему задержаться в Центре. Поболтать с Ксюшей, понаблюдать. А то вечно в спешке: привел, забрал – и бежать. Может, американские и прочие мировые методики, что активно практиковали педагоги-новаторы, возымели действие? И отрешенный от мира брат вскоре окончательно превратится в нормального? Влюбится, женится, нарожает детей, научится петь им колыбельные песни? А то и в кино снимется?
- Ярославушка наш пришёл! – привычно обрадовалась администратор.
Ярик обычно махал старшему рукой, но сегодня не попрощался. Сразу двинул в общий зал, полный самых разнообразных предметов. Паззлы, мягкие мячи, кубики, матрешки, яркие карточки. Федя каждый раз удивлялся, насколько увлеченно с этой белибердой возятся взрослые на вид люди.
Он проводил брата взглядом и спросил у Ксюши:
- А Оля – это кто?
Та округлила глаза:
- Вам Ярик про нее сказал?
- Угу, – кивнул Федор.
- Прямо имя назвал? Потрясающе! – восхитилась. - Это явный прогресс! Меня он все годы упорно называет тетей. - Схватилась за телефон, объяснила: - Начальнице позвоню, обрадую!
- Потом позвонишь, – Федя, на правах красавца и атлета, с девушкой был без церемоний. – Мне объясни сначала. Кто она?
– Педагог наш. С Ярославом очень плотно работала последние несколько месяцев. Они подружились, насколько это возможно.
- Я могу с ней поговорить?
- Нет, – вздохнула Ксюша. – Ольга уволилась. Еще позавчера.
- Почему?
- Непонятно, – понизила голос администратор. – Она просто заявление написала – и все, исчезла. Телефон выключен. С квартиры съехала.
- Откуда эти детали?
- Так ищем ее! Начальство в ярости! По кодексу ей хотя бы две недели надо было отработать. А по-хорошему – пока замену не найдём. Разве можно так уходить? Вон, Ярик ваш потерянный какой!
Федор взглянул сквозь стеклянную стену общей залы. Младший брат забился в угол, подтянул колени к подбородку. Рядом с ним стояла милейшая девушка-преподаватель, что-то горячо вещала, но Ярик закрыл ладонями лицо и с каждым ее словом все глубже впивался ногтями в череп.
- Так чего эта ваша Оля ушла? Может, поссорилась с кем-то? – предположил Федор.
- Я бы знала, - простодушно отозвалась Ксюша. – Третьего дня уже нервничала, а позавчера утром прибегает вся бледная, заявление на стол кинула, вещи похватала, вместо «до свидания» - «Только не ищите меня!» И усвистала.
- А она с одним Яриком работала или с другими тоже?
- Господи, Федя, вы совсем, что ли, не в курсе наших дел? Ольга Савельевна у них танцы вела! Балет ставила! Несколько дней назад премьера прошла, с большим успехом. Ваш Ярик главную партию исполнял. Ещё в Главный театр они вместе с ней ходили.
- Ах, да-да.
Вот, значит, кто эта Оля.
Ярик ничего о своих балетных подвигах не рассказывал – он о себе вообще говорил крайне редко, а тут ещё, видно, стыдился, что девчачьим делом увлёкся. Но Ксюша звонила, предупреждала: тогда-то репетиция, тогда-то премьера (разумеется, Фёдор на нее не ходил). Только радовался, что брат задерживается – а платить за дополнительное время не нужно.
Но чего эта Ольга, правда, смылась? Может, права мать? Зажал их особый ребенок преподшу в углу, перепугал до смерти? Естество у него изрядное.
Ярик, хотя и умел принимать душ самостоятельно, постоянно разбрызгивал воду, поэтому брат частенько приходил помогать-надзирать. И все гадал, о чем думали природа или Создатель, когда наделяли блаженного столь гигантским хоботом.
Он осторожно спросил у Ксюши.
– А она не из-за Ярика ушла? Я, хоть и здоровый, себя в шестнадцать лет с трудом контролировал. А он-то недееспособный. Никаких норм и правил.
- Нет, что вы! – отмахнулась Ксюша. – Ярик Олю только как педагога воспринимал. Да и потом, у нас ведь видеонаблюдение!
«Да ладно. А парк? Он огромный, на все закоулки камер точно не напасешься».
Фёдор немного общался с другими горемыками-опекунами. Знал: если больной аутизмом подросток вожделеет, никакие морали-ограничения ему не писаны. И Оля – раз учитель – тоже прекрасно понимала: в полицию на психически больного не пожалуешься. Только и остается – если допек - убегать.
- Она хоть красивая была? – поинтересовался у администратора.
- Обычная. Ни рыба, ни мясо, – пригвоздила Ксюша. И кокетливо подбоченилась.
Федор, впрочем, на призывную улыбку не ответил. Сухо попрощался и вышел вон. М-да, дела. Если брат, действительно, начал зажимать в углу воспитательниц, из Центра его скоро попросят. По-западному вежливо, но неотвратимо. И ещё – вдруг осенило его – имеется один вариант. Самый неприятный. Хотя почему неприятный?
Если сбежала та самая – вообще отлично.
*
Мать любила охать, что младшему сыну «плевать на всех». Но Федор считал: родительница попугаем повторяет всем известную истину, что аутист – человек в себе. Да, он в себе. И душой компании никогда не станет. Но любить умеет. Преданно. Как хорошая собака.
Прежде Федя (слегка рисуясь) считал, что он у Ярика – единственный хозяин. Но блеклая Оля - а как иначе, если старший брат даже ее лица не запомнил, хотя наверняка видел в Центре? – внесла в их жизнь полное смятение.
Начать с того, что Ярик впервые за четыре года на следующий день категорически отказался идти на занятия. Цирк устроил такой, что соседи стучали по батарее: визжал, катался по полу, драл лицо ногтями. Федор, хотя давно тренировал в себе выдержку с хладнокровием, еле удержался, чтобы не навалять блаженному по первое число. Но смог себя остановить – не потому, что добрый, а просто бесполезно. Упрямец все равно не пойдёт, сколько ни бей.
Мать, едва начался скандал, сразу категорически заявила:
- Я с ним одна не останусь.
И чего было делать? У Федора с двенадцати работа – сначала индивидуалки, потом группа. Подмениться возможно, но за клиентов в клубе драка. Нашепчут, что «проблемный инструктор». Уведут с трудом завоеванный контингент.
Привязать к кровати, заткнуть рот, чтоб не орал, и уйти? Совсем гестапо.
Пришлось пойти на мировую.
Отвел Ярика в гостиную, включил телевизор, строго произнес:
- Сейчас выберем канал, и ты его будешь смотреть. Целый день. С дивана не встанешь.
Любой нормальный сразу бы взялся спорить, но Ярик только кивнул.
Минут десять не сводил глаз с телемагазина, потом ненадолго увлекся мультиками, но в итоге выбрал сериалы. Подряд, без рекламы: про Мухтара, «След», «Ментовские войны» и прочее.
Федор попытался отговорить:
- Не поймешь ничего. Давай лучше про природу. Или футбол.
Но Ярик лишь головой упрямо потряс.
Федор сходил на кухню. Нарезал колбасы, набрал сухарей, сушек, взял яблок, бананов, бутылку воды. Разместил на столике рядом с диваном. На пол поставил «утку», притащил плед, если брат вдруг замерзнет. Ярик не сводил глаз с экрана. Федя погрозил на прощание кулаком, напомнил:
- Тихо сидеть! С дивана не вставать.
И запер гостиную на ключ.
Окна – стеклопакеты с заглушками. Никакой стеклянной посуды или ножей. Хорошо бы кого-то оставить на страже, но мать лживо улыбнулась, начала плести про подругу – та якобы сломала ногу, помочь некому, в общем, нужно срочно ехать на другой конец города.
Федор не дослушал, попросил:
- Главное – много не пей.
На работе нервничал. Вспомнил, что сервант в гостиной со стеклянными дверцами. И лэп-топ он забыл забрать, у которого шнур искрит, изолентой замотан. А Ярик – тот все чинить обожает. И не позвонишь ведь, не предупредишь, чтобы не трогал. Брат обращаться с телефоном не умеет. А если и возьмет трубку – все равно сделает наоборот. Из принципа. Лучше не привлекать внимания и надеяться, что не заметит.
У последней группы Федя даже заминку проводить не стал. Велел делать растяжку самостоятельно и помчался домой. Окна в квартире темные – только в гостиной экран мерцает. Мать, значит, до сих пор шляется. А Ярик, похоже, умник. Послушно сидит перед теликом.
Дверь постарался отпереть бесшумно. Сразу сбросил ботинки, прокрался до гостиной в носках, прислушался. Стреляют. Очередной бандитский сериал.
Повернул в замке ключ, вошел – и обалдел.
Ярик валялся в углу комнаты на животе и азартно лупил по клавишам лэп-топа. На Федора даже не взглянул. По экрану компа сыпались объемные геометрические фигуры. Старинную игру «Тетрис» где-то раскопал.
Хитер бобёр! Прежде к компьютеру никакого интереса не выказывал. А тут и включить сумел, и в Интернет выйти, игрушку скачать.
- Ярик, - задумчиво спросил Федор, - может, ты все гонишь?
Брат обернулся. Повторил:
- Гонишь.
- Ага, – кивнул Федя. – Нарочно под дурака косишь.
- Косишь.
Ведет себя, как обычно, но в глазах что-то похожее на насмешку мелькнуло.
«Другой он стал, - с беспокойством подумал Федор. – Надо с врачом повидаться».
И строго спросил:
- Завтра в Центр пойдешь?
- Нет, – поспешно откликнулся брат. И разразился почти осмысленной фразой: - Оли нет, ходить нет.
Бредовая ситуация. Федя даже ужинать не стал – позвонил немедленно лечащему врачу. Рассказал о подвигах Ярика. Доктор предсказуемо заволновался и велел прибыть к нему завтра.
Счастье, что индивидуалок не запланировано. А в группе придется просить, чтобы заменили. Врач живет далеко, принимает не сразу и с Яриком беседует часа по два. Целый день из жизни можно смело вычеркивать.
*
Мать явилась только к полуночи, пьяная, про Ярика спросить не утрудилась, лезла к Феде гладить по голове, порывалась с ним выпить и разозлила окончательно.
Спать, конечно, уложил, но ровно в восемь утра растолкал. Строго приказал:
- Следи за малЫм. Я бегать пошел.
- О-о, не-ет! – простонала родительница.
- Давай-давай. Вставай!
Скинул одеяло, вытянул за руку из постели, подал халат, привел на кухню.
- Вари себе кофе и даже не думай спать!
- Изверг, – ласково улыбнулась матушка.
И взглянула с обожанием.
«Да, я король», - грустно подумал Федор.
И выбежал в весеннее утро. Бег он не жаловал, но признавал: сие занятие отлично прочищает мозг. И убивает злые мысли. Будем надеяться, пять километров в быстром темпе изгонят идею, что мать была права, когда хотела сдать Ярика в интернат.
Рядом с их многоэтажкой располагался парк, и здесь уже вовсю кипела активность. Лаяли собаки, дамы с палками для ходьбы умудрялись перегораживать все тропинки, юные качки штурмовали брусья с турниками, мамаши с колясками истерички взвизгивали: «Ой, смотри! Уточка! Белочка!»
Влажный воздух обволакивал, ветер бил в лицо, нервы постепенно успокаивались. Федор вспомнил, как сам подростком чудил, как одноклассники выделывались, кое-кто до тюрьмы. Ярик – не человек, что ли? Надо банально потерпеть, пока гормональная буря закончится.
Умиротворил себя настолько, что по пути домой заскочил в магазин, взял эскимо – Яриково любимое. Но заплатить не успел – когда шел к кассе, налетел на Ильиничну, соседку с двадцатого этажа. Та окинула рентгеновским взглядом его потный спортивный костюм и буркнула:
- Бегает он! Лучше б за братом смотрел.
Федор нахмурился:
- Ярик дома.
- Ага, жди. Сбежал твой брат.
- Как?
- Вот уж не знаю! Я его у подъезда встретила, хотела остановить – так он плюнул в меня. Плюнул, я едва увернулась! Знаешь ведь, что дурак - зачем одному ходить разрешаешь? – тон Ильиничны стал визгливым, люди начали оборачиваться.
Федор отшвырнул мороженое, схватил соседку за плечи:
- Куда он пошел?!
Возмутилась, сбросила его руки:
- Ты чего трясешь-то меня?
- Куда он пошел?! – взревел Федор.
- Ох, господи! В парк вроде. Да ты не боись, - успокоила снисходительно, – там ментов полно. Отловят. Доставят обратно.
Вот тебе и «все хорошо». Мамаша, видно, обратно в койку завалилась – а Ярик воспользовался. Но что у него на уме? Приступ дромомании? Или что похуже надумал?
Федор вышел, растеряно затоптался у магазина. Кусковский парк – почти лес, 310 гектаров. Усадьбу Шереметьевых и всякие шахматные площадки, где народу полно, можно исключать сразу. Но если свернуть с тропинок, можно совсем глухие места отыскать. Вдруг вешаться собрался? Оптимистов с синдромом Аспергера не бывает. До двух третей больных задумываются о самоубийстве. Еще треть пытается его совершить. Ох, как Федя сейчас зол был на мать, что недосмотрела – и даже, небось, рада будет освободиться от инвалида!
Он – спортсмен – с детства привык действовать решительно, быстро, но сейчас лишь бесцельно стоял на крыльце. Глупо бегать по всему парку. А догадаться, что у брата на уме и где его искать, Федор не мог.
Но иногда и растерянность на руку. Пока паниковал возле магазина, оттуда вышла Ильинична, за ней – грузчик-узбек в синей спецовке.
- Федор! – громогласно выкрикнула соседка. - Вот он видел! Ярик к станции пошел!
Ещё круче. Железнодорожная ветка проходит по окраине парка, и поезда с электричками по ней носятся каждую минуту.
- К «Вешнякам» пошел, да! – закивал узбек.
- Когда это было? – подобрался Ярик.
- Четыре минута назад. Может, пять.
Тогда шанс есть. Нагнать, остановить.
- Спасибо! – на ходу крикнул Федор и со всей мочи бросился бежать.
Станция «Вешняки» в их микрорайоне особой популярностью не пользовалась. Электрички там останавливались редко, а идти – почти столько же, сколько до метро «Выхино». Но Федя, раз машины пока не имел, считал, что нужно использовать все возможности общественного транспорта. Поэтому знал и расписание, и короткий путь лесными тропами.
Туда сейчас и свернул. Ярик, по счастью, бегать не умеет. Есть шанс нагнать.
Мчался вдвое быстрее, чем на пробежке, но нервы – недавно умиротворенные – расшаливались все больше. Федор злился на всех: на Олю и сотрудников Центра. На мать. На создателей сериалов. Наверняка это они вчера показали Ярику очередную современную версию прыжка Карениной, и несчастный больной решил повторить.
Федя миновал лес, выбежал к забору НИИ с неведомым ему названием. Попытался еще прибавить газу, но силы даже у спортсменов не беспредельны. Сбавил темп до очень быстрого шага – и вдруг увидел: Ярик деловито шагает по территории.
Остановился, заорал:
- Ярослав, стой!
Брат, несомненно, услышал. Но даже и не подумал бежать на свист хозяина. Вжал голову в плечи и скрылся внутри здания.
А ведь в НИИ – бюро пропусков, строгая табличка: «Вход строго по заявке от фирмы и паспорту»!
Как он охранников уболтал – документ-то у Федора лежит? И какая-такая фирма подала заявку?!
Но выяснять некогда. Забор неудобный, довольно высокий, с пиками, но руки у Федора сильные. Легко подтянулся, перемахнул, спрыгнул. Сирены не взвыли, пара дамочек, куривших у крыльца, поглядели с уважением.
Спортсмен на ходу отряхнул руки и спортивные штаны от заборной ржавчины, вбежал в здание, успел увидеть: ярко-синяя со светоотражающей полосой курточка брата мелькнула на лестнице.
У Ярослава – несомненный, продуманный план. Зря Федор считал, что брат по интеллекту на уровне ретривера, а то и комнатного растения.
Вот и второй этаж. Синей куртки не видно. Коридор почти пуст – только уборщица возит по полу грязной тряпкой.
- Простите, - кинулся к женщине Федор, - вы не видели, парень в синей куртке куда пошел?
- Откуда мне знать? Я только ваши ботинки вижу, - буркнула уборщица.
- Он в черных кроссовках. И черных брюках.
Женщина неопределенно показала рукой вперед:
- Туда куда-то.
«ООО «Летим в лето» – прочитал Федор на одной из дверей. Открыл, заглянул – две тетеньки за компьютерами.
- К вам подросток не заходил? – сам не понял, откуда, но в голосе жалобные нотки.
- Мы турпутевки детям не продаем, - проскрипела одна из дам.
А уборщица разогнулась, взглянула на Федора, уточнила:
- В правый коридор повернул. – И похвалила: - Кроссовочки чистенькие, такой молодец!
Федя старые фильмы почти не смотрел, но «Солярис» осилил. И сейчас ощущал себя героем Криса Кельвина. Погнался за сумасшедшим, а теперь чувствует, что сам сходит с ума.
«ИП «ЧАЙ-ВЫРУЧАЙ» - дверь заперта.
Рекламное агентство «Пятый отдел» - в комнате единственный мужчина, почему-то в военной форме, погоны майорские. Федор его даже ни о чем спрашивать не стал, поспешил дальше.
На следующем офисном помещении висела табличка: «Детективное агентство «ПАВЕЛ».
Туда Федор тоже заглянул – и, о счастье, синяя куртка брата и сам Ярик оказались здесь.
Брат сидел спиной к входу, за столом. А по другую сторону, лицом к двери, оказалась довольно милая, но очень испуганная девушка. Федя успел оценить потрясающие ведьмины глаза и нахальный оранжевый лак на ее ногтях. Бросился к брату. Хотел – без пиетета – сразу взять за шкирман, но удержался. Как мог беспечно произнес:
- Ну, и что ты тут делаешь, Ярик?
На прямые вопросы его подопечный отвечал крайне редко. Сейчас тоже промолчал – только голову в плечи традиционно втянул. А милашка – довольно растеряно – отозвалась:
- Молодой человек хочет мне заказ дать.
- Дать что?!
- Поручить поиски человека.
- О боже!
- Да. Просит м-мм… его девушку отыскать. Фоторобот принес.
- Фоторобот?!
Напряжение дня доконало, Федя вдруг начал ржать – неожиданным для себя самого тоненьким смехом.
Без церемоний подошел к столу, взял нарисованную карандашом картинку. Без сомнения, творчество Ярика. Полная абстракция, на лицо похожа чрезвычайно отдаленно.
- А что… что он еще вам сказал? – продолжал задыхаться от истеричного хохота Федор.
Зеленоглазая красавица совсем растерялась, на глазах слезы:
- Он сказал, что ее зовут Оля.
- Номер… номер двадцать пять тысяч сто сорок семь! – продолжал угорать Федор. Увидел полное непонимание на лице собеседницы, постарался взять себя в руки:
- Я читал: в России четыре с половиной процента женщин по имени Ольга. Так что тяжело вам придется!
Стёр, наконец, с лица глупую ухмылку. Произнес:
- Извините. Перенервничал. Меня зовут Федор Дорофеев. А к вам пришел Ярослав, это мой младший брат. У него аутизм и синдром Аспергера.
- Я поняла, – ведьмочка с оранжевыми ногтями вновь обрела хладнокровие. И деловито спросила:
- А кто такая Ольга?
- Неважно.
Федя положил руку на плечо Ярику. Он реально боялся: сейчас опять начнется истерика. Ковырять ранку – ерунда. Брательник может и запястье себе перегрызть, и карандаш в глаз всадить.
Ожидал буйства – но неожиданно увидел просто несчастного, с россыпью прыщей на лбу, подростка. Ярик сложил руки в молящем жесте (в его арсенале раньше такого не было – не иначе, в сериалах вчера подсмотрел) и попросил с почти нормальной дикцией:
- Оля. Фамилию узнать. Несложно. Римма найти.
- Римма – это вы?
- Да. Я…частный детектив, – не слишком уверенно представилась девушка.
Ничего себе! Несчастный больной и познакомиться с красоткой успел.
- А почему Римма, если агентство называется Павел?
- Павел – мой м-мм партнер. Но он сейчас в отъезде. Я работаю сама.
- Ладно, Ярик, пошли, – скомандовал Федор.
Девушка взглянула обиженно:
- Объяснили б хотя бы, кто эта Ольга.
- Он ходит в Центр инвалидный. Это его учительница. Она два дня назад уволилась.
- Значит, найти ее будет не слишком сложно, – обрадовалась Римма.
- Нет. Никого искать не нужно, – твердо сказал Федор.
- Я сейчас буду орать, – абсолютно нормальным голосом предупредил Ярик.
И уже рот открыл.
- Только посмей!
- Тогда Оля, – мгновенно отозвался брательник.
Ничего себе! Торговаться научился.
Но если, правда, начнет вопить? Ярик умел, Федор всегда со стыда умирал. Очень неудобно будет на глазах милой ведьмочки оскандалиться.
- Едрёнь-матрёнь! – не удержался Федя. – Вот лживое создание! Притворялся, что попу себе толком подтереть не умеешь! Как ты, баран, детективное агентство нашел?
- Интернет, – опустил голову Ярик. – Карта. Искать рядом, где наш дом.
- Логично, – вздохнул старший брат.
- Вы знаете… - робко встряла Римма, - у нас сейчас скидки. Плюс он инвалид. Совсем недорого получится.
- Да не в этом дело! Просто не нужно ее находить!
- Почему?
М-да. Хоть сыщица и молода, но навязывать услуги умеет.
Фёдор хмыкнул:
- Втрескался он, похоже, в эту Олю. Домогался ее. Поэтому и удрала. Колись, Ярик, зажимал ее в углу? Целовать пытался?
- Целовать, – вздохнул печально. – Оля сердиться. Но меня простить. Её дядя пугать. Не я.
У Федора совсем голова кругом.
- Какой ещё дядя?
- Театр. Красный и золото.
Римма аж рот приоткрыла – миленькие зубки, розовый язычок.
Старший неохотно пояснил:
- Оля водила их в Главный театр.
- Ладно вам упрямиться! Давайте, я ее найду! Бесплатно! – горячо произнесла юная сыщица.
- Ох, Ярик. Одни траблы с тобой, – буркнул Фёдор. – Ладно. Так и быть. Только милостыни мне не надо. Давайте договор или что у вас там. И говорите, какой аванс.
Сыщица послушно достала бумаги. Старший брат виновато улыбнулся:
- Но хороши мы, заказчики! Я ведь тоже не знаю, как выглядит эта Оля. С преподавателями общаться некогда… Ярик, можешь её описать?
- Красивая, – робко улыбнулся младший.
- Понятно, – тяжело вздохнул Фёдор.
А детектив посоветовала:
- Лучше позвоните в Центр реабилитации и просто узнайте её фамилию.
[1] Автор Роджер Миллер
[2] Ноггано, “Russian Paradise”
[3] Профессиональный каскадер, тренер по гимнастике и фриранер.