Мультивекторное развитие коллектива не перестает поражать воображение: сегодня здесь ставят и изыски ренессанса и барокко, и современные опусы, и простенькие детские музыкальные сказки, и масштабные мюзиклы, и оперный мейнстрим. Отрадно, что не забывают и про национальную классику. В частности, к творчеству самого плодовитого из кучкистов за последнее время обращаются уже в четвертый раз. После «Салтана», «Петушка», «Моцарта и Сальери» театр обогатил свой репертуар произведением, безусловно, выдающимся, но, увы, нечасто появляющимся на наших сценах.
Малороссийская быль-колядка (так своеобразно определил жанр сам композитор) последний раз ставилась в Москве еще при советской власти: премьера спектакля Александра Тителя состоялась в Большом театре 27 лет назад. С тех пор к «Ночи» в основном обращались в концертном формате. Театр Сац это досадное упущение решил устранить, предложив юным зрителям и их родителям лайт-вариант оперного шедевра.
«Ночь перед Рождеством» — произведение многоадресное, оно способно достучаться до сердец самого разного зрителя-слушателя. Тут и известный каждому гоголевский сюжет, и юмор, и непередаваемое обаяние южнорусской фольклористики, и чудеса, и мистика, и, конечно же, гениальная музыка — яркая, выразительная, разнообразная, драматургически емкая, мелодически богатая. При этом «Ночь» — настоящая гранд-опера, масштабная, продолжительная, созданная для императорской сцены. Театр дает свою редакцию (Евгения Бражника и Георгия Исаакяна), облегчая опус для детского восприятия. Но при этом все самое важное, основное бережно сохранено, редакторские швы почти незаметны, и в целом новая версия получилась весьма деликатной и уважительной по отношению к автору.
Поставлена опера Исаакяном в традициях императорской сцены — как сказка-феерия, с всамделишными чудесами: летающими Вакулой, Чертом, метлой и варениками, с меняющимися в мгновение ока декорациями. Диканьская морозная улица оборачивается то подробным убранством хат Оксаны или Солохи, то екатерининскими хоромами. Выразительная и визуально притягательная сценография Станислава Фесько пленяет юмором и одновременно философичностью. Словно пьяненькие, что Чуб с Головой, стоят с искривленными крышами симпатичные хатки. Пацюк недвижимо развалился в огромном кресле, выкатив на всеобщее обозрение набитое варениками брюхо. У украденного Чертом с неба месяца свисают длинные казацкие усы. Дамы и кавалеры на петербургском приеме носят на головах немыслимых размеров комичные парики.
Однако первое, что видит зритель, — огромная воронка на занавесе. Она символизирует бесконечность рождественского цикла, вечность волшебства, лихо закручивающего сказочный гоголевский сюжет. Костюмы Марии Кривцовой с любовью воспроизводят особенности и своеобразную поэзию народного быта, где каждая деталь и каждый узор придуманы не просто так, а со смыслом, со значением. Мизансцены сконструированы режиссером удобно для артистов и в то же время очень игрово, динамично, что в комической опере архиважно.
Музыкально спектакль сделан маэстро Бражником очень добротно. Выразительный и точный оркестр, богатый нюансами и разнообразием тембров, рождает незабываемый колорит музыкальной сказки, ощущение подлинности происходящего на сцене волшебства. При этом он исключительно деликатен с солистами. Несколько менее удачен хор (руководитель Вера Давыдова), которому пока не хватает мощи и слитности звучания.
22 декабря 2017 г., "Культура"