Зима или Светлана, как её ни назови, была девицей в самом деле не от мира сего. И дело было вовсе не во внешности. Дочь ведуньи видела мертвецов – дар весьма редкий, с которым долго не живут. Кого ещё младенцем к себе Навь утащит, кто с ума от ужаса сойдёт. Но верная Избора с самого начала приметила неладное.
Рожала Ярослава трудно, все бабы, по-хорошему, по-бабьи собравшись у роженицы помогали кто, чем мог. Да и град их не был обделён всякого знания мастерицами. Главной, конечно, была Избора. Старшая над всеми и верой, и правдой служившая Ярославе уже который год. Сыновей выгнали, но напуганные мальцы-юнцы, с круглыми от ужаса глазами сидели у самого входа. Стоило кому-то из женщин выйти, то за тряпьём, то ещё за чем, как они подбегали. Не в силах ничего сказать, заглядывали страшными глазами в лица занятых женщин и снова садились на длинную скамью. Старшой – Всеволод ушёл во двор – рубить колоду. Щепки летели во все стороны, а толку с того не было.
- Видать мёртвый младенчик, - сказала толстая Бояна.
- Тьфу на тебя, - только и смогла рявкнуть Избора.
Крови не было почти, не было и жара, но и потуги были слабые, и дитя словно не шло.
- Помер мой, Владимир, - тяжело прошептала Ярослава, - Мальчик родится, Владимиром назову, - ещё слабее, словно бы из самых недр груди, тихо простонала она.
Женщины согласно помолчали.
- Аааааааа, - вдруг страшно закричала Ярослава, - Идёт, идёт.
Выгнувшись под немыслимым углом, она схватила Избору за руку:
- Вытащи, вытащи его, - взвыла роженица.
После двух суток странных, тяжёлых и долгих родов, вдруг из Ярославы вылетел младенец, вышел словно пробка, только не вышел даже, а вышла:
- Девочка, - коротко сказала Избора.
- Счастье-то какое, - вдруг воскликнула Радомила, державшая чистые тряпки наготове.
- Надо было сидя рожать, - рявкнула старая Радулга.
- Надо-то надо, - рявкнула Избора на старуху, - А она, как муж помер, ничего не ела, на ногах не держалась.
- Сама виновата, - прошамкала Радулга, - Себя и дитё сгубить хотела…
Но старуху уже никто не слышал. Роженица, очнувшаяся от ступора, вдруг страшно взвыла:
- Как девочка?! Мне не нужна девочка!!! Мне нужен мааа-а-альчик, - зарыдала она.
Бояна, знавшая толк в травах и, вообще, слывшая едва ли не главной советчицей у женщин, бросилась к изголовью, поглаживая Ярославу по мокрому от испарины лбу, что-то быстро зашептала. Радулга, её бабка, едва ли не менее сноровистая, чем внучка, пусть и старая, зажгла какие-то травы, по деревянному помещению пополз дым, смешиваясь с запахом крови, родов, молока, брёвен и топившейся печи. Всё перемешалось, всё согрелось, роженица слегка успокоилась:
- Покажите мне её, - скрипучим, не своим голосом произнесла она.
- Вот, - Избора протянула маленький тихий свёрток сосредоточенно оглядывающий этот мир гигантскими синими глазами. На голове легко пушились белые реденькие волосёнки.
- Холодная, - роженица оглядела своё дитя, - Смертельно холодная, имя ей Зима…, - и вдруг снова крикнула, - Унесите от меня это чудовище!!!