Кёнигсбергский университет был основан герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном в 1544 году. Тогда включал четыре факультета: теологический, юридический, медицинский – они считались «высшими», а также «низший» - философский, где заодно преподавались естественнонаучные дисциплины и математика. На них обучалось свыше 300 студентов. Первым ректором стал приглашенный из Франкфурта-на-Одере Георг Сабинус, известный тогда поэт-гуманист. В его подчинении было с десяток профессоров – тоже большей частью из «понаехавших». Изначально вуз именовали просто Академией. Но с 1656 года в память об основателе стали называть «Альбертиной».
«Альбертина» считается не только одним из старейших университетов Германии, но и едва ли не уникальным явлением в истории европейской высшей школы, благодаря телесным наказаниям. Нет, они практиковались и во многих других университетах, но только в Кёнигсбергском провинившихся преподавателей пороли наравне со студентами. Изначально унизил профессуру сам отец-основатель - герцог Альбрехт, а спустя 200 лет глумливый обычай возродил «король-солдат» Фридрих Вильгельм I. Надо заметить, розги на редкость крепко спаяли обучающих и обучаемых. Под окном любимого профессора, отмечавшего какую-то свою торжественную дату или знаменательное событие своей жизни, бурши могли исполнить ночную серенаду. Потребовался специальный королевский указ, чтобы покончить с этим проявлением корпоративной солидарности, мешавшим спать горожанам.
И кстати, несмотря на столь суровые методы воспитания, «Альбертина» первые 100 лет своего существования относилась к разряду престижных учебных заведений. В матрикулах вуза были представлены многие именитые прусские и иноземные дворянские фамилии. Однако уже в XVIII веке в аудиториях стали преобладать выходцы из бюргерского сословия, нередко - из малоимущих семей. А вот прусская «золотая молодежь» теперь предпочитала учиться в Голландии или хотя бы в тех германских университетах, где средневековая схоластика уступила место передовым научным методам.
Есть мнение, что одной из причин такого упадка «Альбертины» был страх молодежи перед армейскими вербовщиками. И в самом деле: частенько студентов хватали и волокли в казармы прямо с улиц. Основание было железным: слоняешься по городу вместо того чтобы сидеть на лекциях – значит, образование тебе не очень-то и нужно, послужи-ка королю, сынок! Отменили этот драконовский метод лишь в 1733 году.
Но «дедовщина» в Кенигсбергском университете процветала и без всякой армии. (Да в Пруссии по-иному, наверное, просто быть не могло.) Вернее, культивировался шоризм - от немецкого «scheren», что означает «стричь». Стригли, естественно, старшекурсники «пеналов», то бишь, младшекурсников. Понятное дело, не в буквальном смысле (хотя, может, и такое случалось) – эвфемизм обозначал обычное вымогательство денег, которых кутилам-студентам вечно не хватало. Кроме того, младшие были обязаны во всем беспрекословно подчиняться старшим.
Пить кёнигсбергские школяры любили и умели. Славный нализавшийся бурш даже обладал частичным иммунитетом от полиции. Если он устраивался проспаться под кустом, в участок его не отвозили. Лишь бы дело было не где-нибудь в центре города. Студенты то и дело устраивали настоящие побоища с молодыми ремесленниками, коммерсантами или простыми горожанами. Когда власти запретили им носить шпаги, бились на кулаках и подручными средствами. Грабежи, изнасилования и даже убийства в исполнении студиозусов того времени были отнюдь не редкостью.
Еще 300 лет назад в «Альбертине» не существовало ни вступительных, ни выпускных экзаменов. Только король Фридрих Вильгельм I обязал деканов проводить с каждым абитуриентом нечто типа собеседования, лишь после этого зачисляя его в студенты. Монарх позаботился и о выпускном испытании. До того, если студент полагал, что полученных им знаний вполне достаточно, он мог по собственному усмотрению перестать посещать занятия и поступить на службу или заняться частной практикой.
Университетский Сенат – высший управленческий и юридический орган «Альбетины» был абсолютно самостоятельным в своих решениях и подчинялся лишь главе государства. Городские власти не могли судить студентов даже за уголовные преступления. Наряду со школярами повезло также обслуживающему персоналу вуза, духовенству, врачам и аптекарям, печатникам и книгопродавцам, а также крестьянам из двух университетских поместий.
С течением времени суровые нравы мало-помалу уступали место относительно гуманному обращению. И это не могло не отразиться на кёнигсбергских студентах. Вот что писал современник о питомцах «Альбертины» уже в XIX веке:
«Забота о хлебе насущном китайской стеной отгораживает студентов от науки. Они даже не в состоянии купить газету – как же они могут ориентироваться в политике? Добродушие – отличительная черта тамошних студентов. Инертность, состояние ожидания внешнего толчка, который бы дал направление действиям, для них очень характерны. Лишь немногие могут самостоятельно поставить себе цель. Они предпочитают, чтобы ими управляли. Они в меру понятливы, но о гениальных личностях здесь услышишь не часто».
Наиболее известным студенческим праздником в Кенигсберге была Вальпургиева ночь с 30 апреля на 1 мая. Ее отмечание сопровождалось традиционными катаниями в лодках по Замковому пруду.
При этом нужно было глядеть в оба: утопить чью-либо лодку считалось не только позволительной, но и чрезвычайно удачной шуткой.
