Вчера в Мариинском театре давали оперу Леоша Яначека «Средство Макропулоса». Премьера ее состоялась еще в 2010 году, но ставят эту оперу не так часто, так что пришлось сдать ребенка бабушке, закинуться нурофеном — и дойти до старой сцены Мариинки.
В основе оперы лежит одноименная пьеса Карела Чапека. Собственно, история там такая: две равно уважаемых семьи, Прусы и Грегоры, на протяжении нескольких поколений ведут тяжбу за поместье Лоуков. И вроде бы Грегор должен вот-вот проиграть дело, но тут появляется оперная певица Эмилия Марти, которая сообщает адвокату Грегора, где хранится письменное завещание умершего много лет назад барона Фердинанда Пруса. Эмилия Марти — женщина роковая, все мужчины от нее без ума, и она пользуется этим, чтобы заполучить некий конверт из архива Прусов. Конверт она получает, но в результате ее интриг сын Ярослава Пруса Янек кончает жизнь самоубийством. Эмилию припирают к стенке, и она вынуждена признаться, что ее настоящее имя — Элина Макропулос, а в конверте — рецепт эликсира, который продлевает жизнь и молодость на 300 лет. Изобрел этот эликсир отец Элины, личный врач императора Рудольфа II, Иеронимус Макропулос, но вынужден был испытать изобретение на своей дочери. Рецепт эликсира выманил у Элины ее любовник, барон Фердинанд Прус, но так его и не вернул. А теперь, на 337 году жизни, Элина разыскивает этот рецепт, чтобы вновь принять чудодейственное средство и продлить свою жизнь еще лет на 300. Со вторым сроком, правда, не сложилось. Элине опостылела жизнь, ничто уже не приносит ей счастья, поэтому она отдает рецепт возлюбленной Янека Кристине, которая хладнокровно его сжигает.
Название пьесы (Věc Makropulos) принято переводить как «Средство Макропулоса» (см., например, «классический» перевод Тамары Аксель), но вот, например, в Челябинском молодежном театре пьеса шла под названием «Дело Макропулоса». Нельзя сказать, кто здесь прав. Да, действительно, словосочетание věc Makropulos относится в тексте скорее к эликсиру, но слово věc может употребляться в значении «история, обстоятельство, дело». Правда, если уж говорить о деле, то скорее это дело Макропулос, а не Макропулоса (долгожительницы Элины, а не ее отца).
Чапек написал свою пьесу в 1922 году (в 32 года), и к нему тут же обратился семидесятилетний мэтр Яначек (кумир Кундеры, кстати) с идеей создать одноименную оперу. Чапек согласился, разрешил делать с текстом все, что Яначеку вздумается. Тот взял и сделал из комедии (в чапековском, конечно, понимании) трагедию: выпустил споры о смысле долгожительства, а Элину убил (ну, не успела она принять эликсир до срока). В итоге получилось произведение о ценности смерти, благодаря которой жизнь обретает смысл. Впрочем, Чапек остался доволен постановкой и выражал Яначеку свое восхищение.
Почему Мариинский театр выбрал из творчества Яначека именно эту оперу (а не «Катю Кабанову» и не «Из мертвого дома») для меня загадка. До Мариинки «Средство Макропулоса» исполнялось только на сцене московского театра «Геликон-опера». На сцене Мариинского театра эта опера идет редко, и вчера это очень чувствовалось. Солисты пели как-то неуверенно, и вместо чешского текста там периодически звучало нечто мало похожее на чешский язык. А в конце Эмилия Марти (Жанна Домбровская) и вовсе вышла не с тем потрепанным листком, на котором был якобы написан рецепт эликсира, а с брошюркой, где явно была записана ее финальная ария. Судя по рецензиям критиков, побывавших на премьере этой оперы, Эмилия должна была бросить листок с рецептом в оркестровую яму с видом «так не доставайся ты никому» (видимо, служба противопожарной безопасности Мариинского театра не позволила прославленному Грэму Вику, режиссеру спектакля, демонстрировать сожжение бумаги). Но вчера брошюру так никуда и не бросили (видимо, ради безопасности дирижера и музыкантов).
А вообще финал — это, пожалуй, лучшее, что было во вчерашнем спектакле (в остальном довольно невыразительном), тут я соглашусь с Алексеем Конкиным, критиком «Российской газеты»:
Эмилия Марти выходит на авансцену — широкую черную полоску пространства, отделяющую декорацию от оркестровой ямы. Этот выход сам по себе уже становится смертью. Героиня садится на суфлерскую будку, сверху опускается занавес с рецептом Макропулоса. Остальные герои бросаются к нему из глубины сцены и застывают на полпути, так как сверху, еще быстрее, опускается второй занавес — черный, поглощая тайну бессмертия и окончательно разделяя Марти-Макропулос с жизнью. Перейдя из бессмертия в вечность, героиня так и остается сидеть в лучах прожекторов на черном фоне под овации публики.