(16 апреля на малой сцене Алтайского государственного музыкального театра состоялась премьера комедии «Как бы нам пришить старушку». Режиссёр Татьяна Столбовская).
Святая женщина! Она хотела всех видеть счастливыми…
Границы условности в искусстве резко смещаются, и в некоторых случаях это приводит к изумительным результатам. Любите ли вы оперу, как любит ее, например, Леонид Парфёнов? Вот и я не так люблю. В детстве мне казалось, что опера – это картонная игра в театр, никакой правды, зря мне рассказали про Славянский базар и про систему Станиславского. «Не верю!». Но если в опере, как вершине театрального искусства всё сводилось к тому, что можно не играть, а петь, потому что так заведено, то в оперетте все еще смешнее.
Последние время в оперу всё чаще приходят драматические режиссёры, и картинка меняется. В оперетте, как обычно, всё проще и от этого замысловатее. Недавно я писал про спектакль «Шоу начинается» в Музыкальном театре Алтая и говорил, что это сущий реализм. https://www.kultbarnaul.ru/2019/04/blog-post_10.html Сегодня, посмотрев на малой сцене спектакль «Как бы нам пришить старушку», могу сказать, что скатываясь в зону реальности, театр заносит в тень абсурдности.
Когда я слышу про эту пьесу в современном российском контексте с его жестокой действительностью, я думаю, каким уровнем подлости надо обладать, чтобы пришить старушку, например, из-за квартиры. Или обмануть старика, прикинувшись социальным работником. Человеку, у которого осталось какое-то понимание приличия, трудно себе представить глубину такого падения. Ад, кромешный ад. А теперь представьте этот ад в оперетте.
Мы умеем смеяться, если это хорошо кончается, если добро побеждает зло. «Дорогая Памела, или Ах, как бы нам пришить старушку» (англ. «Everybody Loves Opal») Джона Патрика - такая настоящая американская рождественская история в которой не хватает только говорящих оленей. Зато любви, доброты, милоты там хватит на всех. Вот в этом субстрате и купаются артисты. Особенно Лариса Владимирова, ее Помела необыкновенно правдоподобна. Верю!
Режиссер Татьяна Столбовская уже не дебютантка, она поставила 6 спектаклей на малой сцене Музыкального театра, и уже можно говорить о сложившемся почерке. Героини — вот её ставка и главный способ увлечь зрителя. Она цепляет публику на обаяние актрисы, и особенно хорошо это получается, если речь идет о пожилой героине. Могу порекомендовать в качестве примера ее постановку «Прибайкальская кадриль». И в этом спектакле Столбовская вскрывает зрителя, как устрицу, невероятным обаянием героини. Мне кажется, что спектакли на малой сцене Музыкального театра - это отдельное блюдо, к нему надо привыкнуть, понять этот необычный вкус. Грубо говоря, сыр с плесенью выглядит противно, да и пахнет своеобразно, но потом привыкаешь и кажется, что это красиво, голубые прожилки на белом и запах кажется очаровательным, и вкусно. Так и с постановками на малой сцене, сначала все выглядит грубовато и примитивно, а потом находишь что-то привлекательное, откровенное и пошло-поехало. И вот уже дурная привычка ходить в театр на все премьеры на малой сцене.
Кто-то сказал мне, что для музыкального театра в этом спектакле мало поют, может быть, но зато играют. Никто не сомневается в таланте Дмитрия Иванова, серьезный артист, с великолепными данными, с богатым опытом и любимец публики. Его мелкий мошенник, разливающий пахучую жидкость под видом французских духов, Сол Бозо - очаровательный прохиндей, тупой как пробка, опустившийся до планирования убийства. Но в сцене предложения руки и сердца прощаешь ему всё и веришь, что он встал на путь исправления. Доброта изменила его. Может быть, у Иванова уже нет опереточной легкости, зато есть проникновенная глубина переживаний.
Весь актерский ансамбль существует на этой грани высокой драмы и дурного кордебалета. В одной сцене прекрасна Ирина Басманова и ее Глория может быть откровенной, открытой с живыми эмоциями, а в другой сцене она вдруг становится ходульной певичкой. Тоже самое происходит с Михаилом Ляминым. Не раскрывается у него глубокий драматический образ, а петь ему лирическую арию героя в этом спектакле не дали. И даже Михаил Басов, которого спасает комедийность персонажа, теряется, то ли ему кривляться, то ли серьезно играть комедию. Мне кажется, что мы наблюдаем удивительную метаморфозу, переход театра в другое состояние и этот промежуточный период не выразительный, но кое-какие прелести из прекрасного будущего можно рассмотреть, если вы, конечно, думаете про бабочку, а если про оборотня, то я нам не завидую.
В пьесе Джона Патрика есть персонаж «Человек театра - наш человек, возраст не имеет значения». Это очень важное авторское замечание, через него драматург, соединяет сцену и зал, этот персонаж как дух - призрак, который существует между мирами. Это сложная роль, в которой нужно найти такую тональность доверия, чтобы публика забыла, зачем он нужен и кто он. Леонид Титов хороший артист и мне показалось, что режиссёр зря пошла традиционным путем, представляя Театрального человека через смокинг с бабочкой. Не так все прямолинейно в этой пьесе, и поэтому заметен некий диссонанс: с одной стороны артистов заваливает в драму, а с другой клонит в оперетту. Надо доигрывать характер в музыкальных номерах так, чтобы публику не бросало из одного мира в другой. Не нужен этот классический опереточный номер с танцем, где в финале делаем ручки в сторону.
Проникая в драму, усиливая ее музыкально, можно достичь другого художественного уровня, не похожего на оперетту. Это и есть шаг к музыкальному театру. Не зря их переименовали. Второй раз об этом говорю.
В этом спектакле всем чуть-чуть не хватило, думаю, что некий переход, о котором я много думаю, дается не просто после того как ты 20 лет играешь по всем правилам классическую оперетту. Второй раз я обратил внимание на молодого артиста Сергея Автоманова, может, это свойство молодых быть пластичным, но пустым, видно, что из этого материала он мог бы сделать интересную роль, но пока все на штампах и повторениях.
В спектакле «Как бы нам пришить старушку» есть главное - хорошая старушка, есть настроение, но нет состояния доделанности, что в малых формах сильно заметно. На большой сцене такое иногда может прокатить, а на малой сцене это ощущается кожей.
В финале добро все же победило зло. Когда спектакль режет по живому, по нашей черствости, приобретенному цинизму, по повсеместной отстраненности, и музыкальная анестезия в виде легкого юмора не сильно помогает, это правильно.
В одной сентиментальной сцене так хочется смахнуть украдкой скупую мужскую слезу и всех пожалеть. Даже меня этот спектакль сделал добрее, раньше я бы сказал, что это не шедевр, но смотреть можно, а теперь вон сколько букв написал про границы условности.
Удивительно, я вдруг обнаружил, что первое дело мошенника Сола живет, на вокзале в Горно-Алтайске продают французские духи на разлив.
В. А. Климов.