Вагончик тронется: о вареной курице в жестком плацкарте, картишках под коньяк, несвежих носках, месте возле туалета, удивительных попутчиках и железнодорожной воде.
С детства тянулся к рельсам и шпалам, которые ведут к новым мечтам и горизонтам, к большим городам и крошечным полустанкам, у которых тоже есть своя гордость, своя тайна и своя душа. Ее они не открывают первому встречному, который равнодушно пялится из окна вагона. Мимолётного романа не случается: через две минуты поезд свистнет, дернется, поползет и набирая ход, умчится, как случайный любовник, чтобы освободить место другому.
Мечтал о дальних станциях с травой по пояс и запахами чабреца и полыни, обшался с равнодушными и внимательными, нагловатыми и грубоватыми проводницами, ценяшими быстрый длинный рубль и живую народную речь.
Привыкал к сухому и влажному белью, к туалетам чистым и не очень, к разговорам с попутчиками под стакан чая в фирменном подстаканнике и перестук колёс. К перекурам в тамбуре, где градус откровенности пробивал исторические максимумы. К ягоде, пирожкам и удивительно вкусной молодой картошечке с укропчиком на станциях. К копчёной рыбке и местному бутылочному пиву, по которому можно изучать географию родной страны.
Порой сверкнет искорка журналистский удачи, родится тема или целый герой материала. А не сверкнет и не родится-
все равно выйдешь из вагона с очередным восхищенным убеждением, как много удивительного люда, уникального, порой смешного, а, бывает, мелкого и мерзкого, ездит туда-сюда по России и дальше. Иных людей и не представляешь нигде кроме вагона поезда. Кажется, они могут существовать исключительно на жёстких плацкартах, по-хозяйки разбивая и чистя яйца вкрутую, макая их в соль вместе с пальцами, и смачно расправляясь с варёной курицей.
И если будет у них выбор-сесть в долгий поезд или за те же деньги махнуть на самолёте - уверен: выберут поезд, чтобы еше раз пропитаться его запахами и напиться железнодорожной воды.
Раньше, в домобильное время, не было спасительных гаджетов и наушников-приходилось общаться.
И пока один попутчик изливал свою заблудшую душу, другой толковал про болезни родни, третий перебирал апельсины и хвалился финским сапогами, которые повезло, отстояв два часа очереди, взять в Москве, четвёртый не прочь с тобой сыграть в картишки на денежку, а пятый уже разливал коньяк. А потом вся великолепная пятерка, кряхтя, расползалась по полкам и храпела, перебирая ногами в несвежих носках. Да так славно храпела, что проводнице приходилось будить пассажира - вначале деликатно, а потом решительно, ведь он вот-вот проспит свою станцию...
Дресс-код самый демократичный: только в вагоне ты можешь шеголять в обвисших трениках, и никому нет до тебя никакого дела.
К концу поездки твои соседи и полвагона в придачу удивительным образом сроднятся до степени смешения и тепло будут прощаться на конечной станции с обещаниями обязательно позвонить или заехать в гости, на рыбалку, охоту, или на чашку чая.
Но почти никто не звонит и не заезжает: вагонная близость растворяется, как только вы отказываетесь в глубинах станции метро Комсомольская.
.. Иногда едешь в купе, а бывало, в общем вагоне или в боковой плацкарте возле туалета. Бесконечно хлопают перед твоим носом двери, снуют туда-сюда люди, разменивая у тебя по копейке остатки сна. Хочется зарыться в подушку с головой, или оказаться в купе, или даже в СВ. Но хлопающая дверь и и порция свежего воздуха с запашком курева напополам с туалетом напоминают, что твой тариф- скромный, боковой плацкарт. Шум и запах, смех и крики из тамбура - бонусом. Везут - и ладно.
Спи спокойно, дорогой пассажир...
Дороги трудны, но трудно без дорог...