а мы все прокляты быть непонятыми, нерасшифрованными ошибками так и останемся, хоть и селимся у осколков лесов, получается рядом с зимой и тьмой, и звеним всю жизнь натянутой тетивой, не сдюжили, не предупредили создателя, и мы пишем узорами рун на картинах таро о новом мире. а когда вечер набряк туманом, трамвай идет долго, и все угрюмы, и все бегут, мы можем слушать песню сирен и китов, она звучит из солнечного сплетения, она прикрыта корочкой обыденности, из кашицы суетливого небытия звучит, жжёт нам пальцы, путается с шелестом бумаги, путается с дыханием вентилятора, и мы вытаскиваем её и начинаем понимать, что у нас есть выбор. мы можем майской ночью сидеть в кругу костра, мы можем с кем-то гибнуть в ужасный шторм, с кем-то на горных тропах искать дракона, быть оруженосцем или шутом у трона, не видеть пустоту утра, помнить всегда давшего добра, быть всегда со свечкой и фонарём, стать для кого-то собакой-поводырём, мы даже можем поймать осколки волшебства среди заиндевелых трав и нагих дубрав, быть влюблёнными, нить дорог вязать с неба бирюзой, не дать снам пахнуть тиной, а городам смрадом. наш мир полон морем, песка, неба, травы, так пусть все шпаги будут из фольги да бумаги, только тогда пить из победной чаши, тогда не знать, что звёзды, а видеть, тогда и прясть руно, тогда и...не знаю, но вас мало у меня, и я вас люблю.