Санкции и санкционка.
Работа Выборгской таможни изнутри. История одного обыска.
——————
Машин было немного. Из полуночного сумрака маячила заброшенная бетонная башня с прилепленным к верху ларьком и вздымавшейся нестрого ввысь покосившейся арматурой. Очертаниями башня напоминала средний палец с недогрызенным ногтем, угрожающе поднятый в сторону ненавистного Запада.
Обнаружив себя в родной сети, ожил навигатор. Карта на экране завертелась, потом всё на несколько секунд подвисло, погасло и из динамиков донеслось: «Развернитесь при первой возможности!»
— Приглуши этот «огрызок». А то мало ли… Это ж провокация Госдепа! – отчасти в шутку прокомментировал я.
Женщина, охранявшая въезд в Россию, выписывала какие-то бумажки и выдавала их водителям. Родина в ту ночь, очевидно, была по талонам.
От стен казённых построек КПП веяло духом чуждой народу власти. (с) Власть эта затравленно скалилась сквозь щёлку будки паспортного контроля, за стеклом которой отсвечивала распечатка, предупреждавшая об уголовной ответственности за оскорбления при исполнении. На будке явно не хватало крупной надписи «Осторожно!»
— У тебя недостаточно восторженный вид, коим ты можешь ненароком оскорбить представителя, – невесело пошутил Фёдор.
Паспорт проштамповали быстро. Ждали таможенника. Его фигура в мешковатой форме и огромной фуражке суетливо приблизилась к машине.
— Откройте! Подвиньте! Переложите!
Покопошившись в багажнике и порывшись в вещах таможенник изрёк:
— Давайте-ка в бокс. Отдайте паспорт и встаньте пока в сторонке.
Простояв в «сторонке» минут двадцать, пошли выяснять, где бокс и что вообще делать.
«Боксом» оказался железный ангар, большие серые ворота которого, естественно, были закрыты. Внутри ангара в каморке перед телеком возлежал таможенник в расстёгнутом кителе, зэковской кепке и надетых на серые носки сланцах. Две подтяжки меридианами огибали глобус чиновничьей вселенной.
— Доброй ночи. Нам велели в бокс.
— Ну так заезжайте!
— Там закрыто.
— А, бля… Ща открою.
Около двух часов по полуночи. В полумраке ангара свалены в кучу сумки, пакеты, кульки. На весах стоит целлофановый мешок из Лидла. Двое дееспособных мужиков в зелёной форме и погонах со звёздами невероятной выпуклости фотографируют три литровых пакета йогурта.
— Это что? Это сыр?
— Это Philadelphia. Можно на хлеб намазать, можно суши сделать. Лучше всего с белым вином. Только вино должно быть правильной температуры…
— Ну это сыр или нет?
— Это паста такая.
— Тогда выкладывайте. Это кофе? Тоже выкладывайте.
— Фрикадельки оставьте. Переложите в один пакет.
— У вас на двоих 18 кг продуктов вместе с фрикадельками.
— Замечательно! Дальше-то что?
Забота и любезность, которую проявляли к нам стражи границ Родины, заслуживает отдельной похвалы. Если в обычной городской поликлинике к специалистам не записаться, а направления на анализы и процедуры выдаются крайне неохотно, то тут было всё наоборот:
— Мы вам уже ветеринара вызвали.
— Зачем ветеринар? Я нормально себя чувствую.
— Вы не понимаете! Это процедура!
— Я отказываюсь от ветеринарных процедур. Мне для процедур необходим как минимум терапевт.
— Так. Пока ветеринара ждём, съездите на рентген.
— Какой рентген? Ветеринарный?
— Рентген скрытых полостей. Вдруг вы там ещё сыр прячете, или масло.
— Я к скрытым полостям никого не подпущу.
— Это мы еще посмотрим… Может у вас дно двойное!
— «Дно» у нас — это точно… Может и двойное.
— А можно это как-то ускорить ветеринара? Домой просто хочется.
— Сходите к старшему смены.
Старшая смены Екатерина Васильевна – строгая женщина с аккуратной причёской более всех проявляла служебное рвение.
Всем своим видом она решительно осуждала нарушителей санкционного режима: «Пока наши олигархи в неравном бою бьются за честно украденные миллиарды, ты, сука, сыроед-предатель Родины, ездишь за границу и везёшь оттуда буржуазные йогурты!» Вместе с тем, она производила впечатление единственной разбирающейся в законах: старательно объясняла, что именно и как нужно писать в объяснениях, пугала «досмотром» и тем, что после оформления всех формальностей, сыр нужно будет вывезти обратно в Финляндию, съесть там лишний и радостно, сытыми въехать с положенным количеством.
— Вы что, думаете, мы тут дурью маемся? Тут каждый на своём посту и занят делом! Ветеринаров уже вызвали. У них очень много работы! — жаловалась на тяготы и лишения таможенной службы Екатерина Васильевна.
Дурью, конечно же, никто из сотрудников не маялся. Все были при деле: пили чай перед телевизором, фотографировали сыр и йогурт, заполняли какие-то бумаги, рылись в сумках, старательно прицеливаясь по буквам тыкали указательным пальцем в клавиатуру. Чтобы заставить кого-то заняться нашими документами всё время приходилось ходить и слегка подпинывать: «Старший смены сказал, что наши документы у вас. Во сколько они поступили? Сколько отводится на их оформление? Когда вы закончите?» В итоге за ночь пребывания на границе мы перезнакомились практически со всеми сотрудниками двух смен и разобрались в нехитрых таможенных процедурах.
Спустя час появился ветеринар — весёлая тётка невысокого роста и невнятного возраста, с папкой.
Старшая смены ветеринару:
-Идите, произведите осмотр.
— Куда идти? Зачем?
— Осмотреть сыр!
— Да чего на него смотреть? Что я, сыра не видела?
Я:
— Там у нас ещё йогурт и масло.
Ветеринар:
— Нашли чем удивить.
Фёдор:
— А почему вы так долго?
— У меня там коты были.
— Коты?
— Ну коты выезжали. Оформляли их.
— Ааа! Выезжали. Коты. И что, с выезжающими котами всегда долго?
— Зависит от того, какие у них документы… Коты, сами понимаете, это вам не сыр!
— Да-да… понимаем. «Слон животное полезное» …
По результатам ветеринарного контроля была составлена очередная бумага.
Старшая смены:
— Проверяйте!
Фёдор:
— «Адрес» пишется с одной «с».
— В каком смысле?
— Слово «адрес» пишется с одной «с», а у вас с двумя. «Адресс».
— Какое это имеет значение?
— Вы сотрудник таможни, вы ветеринар. Я филолог. Если я такое подпишу, меня ученики засмеют. Исправляйте.
После унизительной процедуры осмотра сыра ветеринаром надлежало ехать на склад для «досмотра». То, что происходило в ангаре по логике таможни «досмотром» не является и проходит без лишних формальностей.
Одного в фуражке заинтересовали купленные на барахолке часы.
— Какого года?
— Возможно, 23 го ..
— Сколько стоят? Чеки есть?
Чек на часы был. Стоимость человека в фуражке явно разочаровала, и он удалился.
«Досмотр» производится на складе, путь туда должен был указать таможенник, отправивший нас в бокс. Фамилия у него оказалась говорящая, причем не совсем правду: Страшный.
Инспектор Страшный бодро шагал к складу, а мы пытались завести машину. Мотор пару раз схватился, но пофыркав затих и не подавал признаков жизни. Кончился бензин…
— Не заводится.
— Как так? Должна заводиться.
— Попробуйте…
Ситуация сложилась нестандартная. Машина находится в зоне за шлагбаумами, пешком там перемещаться запрещено в принципе. Проходить через шлагбаум – тем более. Паспорта отобраны, так что при всём желании заправиться, у нас бы это не получилось.
Тут Страшный инспектор предлагает гениальный план:
— В сторонке постойте, чтоб не палиться. Я сейчас финна какого-нибудь тряхну.
Отошли и приготовились наблюдать, как инспектор таможенной службы Российской Федерации при исполнении будет отсасывать у гражданина Финляндской республики топливо в пользу нарушителей санкционного режима.
На что уж финны охочи до русского бензина, но в полпятого утра как назло ни один через границу не ехал.
— Будете «трясти» – натрясите ещё и воронку, иначе не залить.
Отсутствие воронки и финнов повергло Страшного в жуткое уныние, и он ушёл докладывать о случившемся старшей смены.
Вернулись они вместе. Старшая идею добычи нефтепродуктов из финнов путём сотрясания при посторонних разделить постеснялась, и любезно предложила свой личный автомобиль, чтобы съездить на заправку.
Страшный:
-Екатерина Васильевна! Прекрасная идея! Только у Вас это… механика? А я механику водить не умею…
Лицо у него при этом сделалось наивным и по-детски виноватым. Такое выражение я однажды наблюдал у здоровенного инженера одной из сибирских телефонных станций. Дядька размером два на два говорил, протягивая ключи и глядя куда-то сквозь дырку в тапке: «Оборудование ваше в гараже. Только я с вами не пойду. Там мыши ходют, а я их страсть как пужаюсь…»
— Я не имею права покинуть пост! – строго заявила старшая смены.
— Может тогда у вас это.. отсосать? Или, того.. отлить? Ну в смысле бензин! – смутившись предложил Страшный.
— Дизель у меня. – отрезала Екатерина Сергеевна.
Такой поворот добавлял идиотизма пограничному абсурду.
С одной стороны, хотелось побыстрее выбраться с этой таможенной зоны, с другой забавно было наблюдать за её обитателями в естественной для них среде, и раз уж мы влипли в это реалити-шоу, нужно было сделать его максимально интересным.
Никогда ещё не доводилось пересекать границу Родины под конвоем, тем более за рулём машины конвоира.
Мне временно вернули паспорт, старшая попросила её машину не сломать, Страшный с опаской уселся на пассажирское сиденье начальственного автомобиля.
— Часто, — спрашиваю, — у вас такое?
— Нет, первый раз. — признался инспектор.
— Был, — говорю,- один случай в Пулково. 31 декабря немецкий гражданин накушался до такой степени, что КВС отказался брать его на борт. Всё бы ничего, но у гражданина виза заканчивалась аккурат под бой курантов. Просроченная виза – это нарушение паспортно-визового режима, и не оформив гражданина отпускать никак нельзя. А сотрудники, которые могут его оформить — на каникулах до 10-го.
Страшный понимающе кивнул и задумался.
Открылся последний шлагбаум, документы никто не проверял. Справа съёжившись сидел инспектор Страшный, в заложниках на КПП оставался Фёдор. Впереди до самой границы с Аляской простирались манящие свободой бескрайние просторы Родины. «.. а имя этим землям Сибирь!» — вспомнилась строчка из песни. Так что решил без глупостей.
Доехали до колонки. Сонная продавщица пробила канистру и велела брать левый пистолет.
— Почему левый? Мне 95й!
— Там их два.
— Левых, или девяносто пятых?
— Девяносто пятых два, ваш – левый.
— Мне левый не нужен. Нормальный есть?
— …
Транзакция по карте почему-то прошла как покупка в цветочном магазине.
— Ну что? — спросил Страшный. — Чем дело кончилось?
— Как видите, ещё не кончилось. Бензин купил.
— Да не, с немцем?
Хотел соврать, что его по старой традиции повесили после допроса, но не стал подавать опасных идей.
— Фильм видели? Что у нас с такими под Новый год делают? Запихнули в какой-то чартер, — там все, включая экипаж, в подобном состоянии были, — отправили на встречу счастью. В Турцию, кажется, или Египет…
На складе повторилась ситуация с фотографированием и взвешиванием продуктов. Наверное, у каждого таможенника на столе стоит рамка с фотографией любимого сыра или йогурта, а таможенный инстаграм завален фоточками Чеддера, Камамбера, Валио и прочей молочки..
Атмосфера кабинета сотрудников склада отсылала к классической русской литературе. Вернее, к тому её разделу, где описывается рабочий быт мелкого чиновника какого-нибудь захолустного города N.
Здесь всё — от лозунгов о борьбе с коррупцией до покосившегося портрета Императора как бы намекало на мздоимство и взяточничество. Не хватало мух. Муха животное вроде как бесполезное, и, даже вредное. Жужжит, раздражает, щекочет своими мерзкими лапками, но без мухи в российском присутственном месте как-то особенно невыносимо тяжко. И дело вовсе не в природной тяге их к известным субстанциям. В таких местах муха, летая по своим одной ей ведомым делам, единственная кажется действительно занятой чем-то важным, оправдывая тем самым творящееся вокруг. С другой стороны, у чиновника появляется возможность обосновать своё ничегонеделание: «Разве можно работать в таких условиях? Мухи! Антисанитария!»
Со взятками то же самое: когда они есть – это плохо, когда их нет – всё вокруг теряет смысл, и нахождение в чиновничьем кабинете превращается в беспощадную пытку бессмысленностью.
Кроме нас сотрудники склада занимались ещё двумя женщинами. Их мурыжили уже сутки. У тёток нашли кучу сигарет, спрятанных в колёса, запаску, сиденья и прочие интимные места. Таможенники попросили нас побыть понятыми. Женщины были не против…
В заваленный мебелью и бумагами тесный кабинет внесли разбортованное колесо. Покрышку тросиком пристегнули к диску, поставили свинцовую пломбу. Продемонстрировали три ящика сигарет. Всё снимали на видео. «Кашкай» и сиги изымали, контрабандисток отпускали до суда…
Тем временем на склад явился Страшный. Он принёс постановления, в которых мы якобы признавали себя виновными, каялись во ввозе сыра, со всем соглашались и не возражали подвергнуться наказаниям.
— Вы понимаете, я вообще не разбираюсь в этих ваших бумагах. Сейчас ночь, вы продержали нас тут шесть часов и хотите, чтобы я признал свою вину в том что вёз йогурт.
— Да, да подписывайте постановление и езжайте. Не мы такие, закон такой! Я тоже устал, у меня смена заканчивается, но я ничего не могу поделать, такая процедура…
Настало утро. Пришла новая смена. Свежие зэковские кепки, весёлый и бодрый мат.
— Вы знаете, мне на работу нужно. Не могли бы вы ускорить свои процедуры? Я буду очень благодарен.
— Скорость нашей работы зависит от степени вашей благодарности! — весело сообщил один из новых таможенников.
— ….
— Бля, ща ты, бля, вола проебёшь, щас хуй будешь сосать, бля! – мотивировал коллегу на созидательный труд жаждавший благодарности сотрудник таможни.
После такого напутствия работа пошла веселее. Зашуршал бумагой принтер, послышались разговоры о приятном.
Слово «употреблять», лоснящееся сытостью и вмещающее в себя такие заманчивые категории как «ебля» и «блять», смаковалось с особым удовольствием.
— Я очень Карельский бальзам употреблять люблю. Знаешь такой? Употреблял?
— Вульгарно? Вульгарно не употреблял!
Надо отдать должное таможенникам в фуражках: их разговоры имели оттенок интеллектуальности, и, порой, затрагивали религиозно-философскую тематику:
— Карма, бля, — хуярма! Кончайте тут эту вашу теологию!
Под убаюкивающий утренний матерок вспомнил историю, приключившуюся на таможне со знакомым.
Ездил он на пару дней по делам в Таллин, вёз из Эстонии несколько томов Фихтенгольца.
Таможеннику книги в сумке показались подозрительными:
— Это что за печатные материалы?
— Книги…
— Они одинаковые! Это товарная партия! – обрадовался, было, инспектор, предвкушая взятку.
— Это собрание сочинений. Снаружи они одинаковые, а внутри разные.
Таможенник с недоверием полистал пару томов, затем по слогам прочитал фамилию автора:
— Фих-тен-гольц. Тьфу, бля! Еврей, наверное…
Чем ниже таможенник рангом, тем он честнее. Тем откровеннее он пинает гениталии, потому что за его зарплату западло даже фотографировать сыр, тем смелее и с большим чувством справедливости он требует мзду. Работа на таможне даёт простому выборгскому мужику какой-никакой статус, оберегает от беспробудного пьянства, тюрьмы и конца в придорожной канаве.
Те, кто в подобных системах делает карьеру, должны обладать другими качествами. Они лезут вверх, распихивая и давя себе подобных, подмазывая тех, кто может помочь просочиться повыше, прикрывая тылы, осторожничая, проскальзывая мимо неприятностей, подставляя и поливая друг друга дерьмом. Всё это напоминает кишащую жирными червями навозную кучу. Чтобы «вертикаль» не переставала копошиться, ее периодически удобряют помоями новых важных правил, инструкций, законов…
Разбудил меня таможенник в фуражке – тот, что интересовался часами.
— Кому тут нужна юридическая помощь? Ахрамеев кто из вас?
— Мне нужна. Я Ахрамеев.
— Пойдёмте, я вам предоставлю помощь!
Мы втроём вышли на складское крыльцо. Уже рассвело.
Возле двери висел большой знак с перечёркнутой сигаретой, а рядом ламинированный листок с перечнем штрафов за курение.
— Разрешите, я закурю? – видимо, решив сменить задуманную тактику, спросил таможенник.
— Вы лицо физическое, или должностное? – осведомился я, разглядывая категории лиц и установленные для них наказания.
— Я здесь заместитель начальника поста. – представилось лицо и выпятило бейджик с именем. Звали его Вадим Николаевич Зайцев. – Вы, вот, вроде, нормальные люди. Не скандальные. Согласны?
— Это плохо?
— Я к каждому случаю стараюсь индивидуально подходить. Я на досмотр приходил. Часы у вас 23 года… А на продукты ваши я и внимания не обратил. Просто хочу понять, зачем вы испортили постановление? С чем вы не согласны? Ваш приятель же подписал.
— Фёдору на работу нужно. Он коллективом руководит, его люди ждут.
— Так подпишите, и поедете на работу! У вас разве нашли что-то, что вы не везли? А не подпишете — так нужно протокол составлять, это всё по новой. Все досмотры, все бумаги. Протокол — это серьёзно, более тщательно всё будет. Понимаете?
Намёк был весьма прозрачен. Отмазываться от подкинутой наркоты в мои планы не входило.
— Вы случайно не майнер?
— Шахтёр в смысле?
— Да нет, в другом…
— Таки разве похож?
Общаться по душам с товарищем подполковником желания не было. Пока шли от склада я узнал, что у него, как и у Фёдора, четверо детей, что на границе задержали пять майнеров, что таможенная служба и опасна и трудна, и что-то ещё в таком же духе. Я плёлся чуть позади, зевая, разглядывая подсвеченный солнцем зелёный нимб фуражки и вспоминая бородатый анекдот про извилину. После того, как было подписано всё, что требовалось, Зайцев куда-то позвонил, театрально громко возмутился: «Как не готовы? Я людям пообещал уже!»
— Знаете, -говорит, — там ещё, оказывается, не все бумаги оформлены. Придётся вам немного подождать. Процедура…
***
— Хотите быстрее, — отнесите документы Светке Кривой. Знаете, где она?
— В кассу?
— В кассу – хуяссу! Светка будет считать — это часа на два.
Женщина пенсионного возраста Светлана должна была оценить наш сыр. Ей надлежало разобраться, на кого повесили какой кусок и сколько он стоит. Поскольку после перекладывания из пакета в пакет все продукты перемешались, чеков было несколько, а названия были на финском, задача оказалась не из лёгких. Сначала мы пытались помочь кассиру, читая финские слова в чеках и отмечая их карандашиком, но потом сбились, и оставили это ответственное и нужное занятие.
Часа через полтора один из складских таможенников обрадовал нас новостью:
— Светка первый чек сделала, у ней комп завис. Теперь всё заново. В следующий раз говорите, что чеков нет. Ебатня с ними.
Описанный выше процесс с чеками продолжался довольно долго.
Фёдор пошёл в кассу, вернулся минут через сорок.
— Что там, комп висит?
— Ага… Сотрудничал со следствием.
— В каком смысле?
— В прямом. Кассирша усадила меня за второй комп в кассе, и мы перепечатывали чеки.
— Круто! Теперь тебе медаль должны дать: «За возвращение сыра».
Наконец, нам сообщили, что всё готово.
— Вообще, мы продукты ваши должны изъять. Но у нас холодильник наебнулся. Так что забирайте. – добродушно сказал возвращая пакеты один из сотрудников склада.
Мы написали ещё пару каких-то заявлений, подписали какие-то бумаги. Свежий старший смены набрал склад:
— Решили вопрос? – спросил он в трубку.
Видимо, получив недостаточно уверенный ответ, протянул паспорта и злобно пробурчал:
— Валите отсюда!
Возможно, он прав.
05/05/2018
