Определённые моменты в жизни неизбежно вызывают слёзы. Окончание университета, проводы в колледж, свадебные клятвы, прощания в аэропорту, смерть домашнего любимца. Это – переходы. Долгий период рядом с любимыми подходит к концу. Драгоценное счастливое время окончено. Отпустить его необходимо, и, может, оно и к лучшему, только вот трудно это. Почему всё не может остаться, как было? Почему прекрасное и ценное не может продолжаться вечно?
Другие случаи наверняка вызовут ярость. Кто-то тронул твоего ребёнка. Твой супруг завёл интрижку или обманывает на этот счёт. Вас кинули. Некий подлиза в офисе получает незаслуженную похвалу. Вы получили незаслуженный штраф. Произошла несправедливость. С невиновными людьми происходят дурные вещи.
Страх тоже приходит во многих обличьях. Прилив адреналина, когда машина скользит по льду. Ужас перед вызовом к начальнику посреди дня во время сокращений. Сообщение с просьбой немедленно позвонить вашему врачу. Потеряться в незнакомом городе. Услышать грохот кулаков по вашей двери. Тёмный гараж. Громкий звук, который означает, что в доме кто-то есть.
Слёзы, ярость и ужас сильны, но заметьте, что когда они приходят, их что-то предваряет. Они приходят, когда созданы нужные условия. А ещё они несут с собой сопутствующие чувства. Печаль острее всего, когда заканчивается счастье. Прощание колет больнее, когда сочетается с благодарностью. Ярость усиливается беспомощностью. Страх сильнее всего в предчувствии, а не при самом ударе.
Сильные эмоциональные переживания создаются обстоятельствами. Когда выстраиваются в линию определённые факторы, мы не можем удержаться от того, чтобы расплакаться, сжать кулаки или закричать. Поскольку мы знаем, что вызывает такие желания, почему бы этим не воспользоваться при написании романа? Почему не создать обстоятельства, которые гарантированно вызовут сильные переживания в читателях?
Дурно ли манипулировать читателями? Кто сказал? Назначение историй – волновать читателя, и мы сталкиваемся с этим ежедневно. Новостные репортажи искажают реальность, чтобы нас шокировать. Реклама пробуждает страхи, ищет способ проникнуть в душу. Политики и проповедники подтверждают нашу веру и заставляют жаждать лучшего мира. Наши чувства постоянно находятся под влиянием историй, так почему бы не использовать те же принципы на наших читателях? Ваша цель – волновать сердца.
Как говорилось ранее, читатели берут в руки книгу как раз для того, чтобы испытать какие-то чувства. Они хотят, чтобы их захватила история, хотят изменений, которые принесут выбранные романы. Можно написать роман и надеяться, что он окажет такой эффект на читателей, или можно создать его так, чтобы эффект этот был гарантирован.
Ваш выбор.
Давайте рассмотрим некоторые известные способы воздействовать на чувства читателей. Некоторые из них могут оказаться полезными не только для того, чтобы пленить читателей и заставить их возвращаться к истории снова и снова, но и чтобы послужить идее истории. Какова в точности эта идея, для меня не играет роли, пока что нет. Важно то, раскроете ли вы читателей этой идее путем открытия их эмоций. Можно думать об этом как о манипуляции, но если идея хороша, то, как по мне, это оправданное средство.
Пики
Где-то прежде я говорил о том, что определенные типы событий создают эмоциональные пики, и именно эти моменты трогают сердца. Именно их мы всегда помним. Из списка высокоэмоциональных событий особо долговечны следующие: прощение, жертва, предательство, моральная дилемма и смерть.
Давайте рассмотрим несколько примеров.
Прощение
Роман Джейсона Ф. Райта «Письма по средам» (2007) имеет необычную структуру. Это серия писем, которые на протяжении сорока лет, каждую среду писал Джек Купер своей жене Лорел. После смерти Джека и Лорел письма обнаружили их дети. Они читают письма в случайном порядке и обсуждают их, открывая историю родителей.
Это история ухаживания, брака, военных воспоминаний, путешествий, «Грейсленда», проблем с деньгами, рождений детей, «Кабз» (примечание пер.: вероятно, бейсбольная команда Чикаго Кабз), выборов, фейерверков, церкви, праздников. Хранили письма и ужасный секрет, о котором дети и не подозревали (внимание, спойлер!): в 1959 году их мать изнасиловали. И более того, насильник раскаялся. И стал пастором. И с помощью Джека и Лорел стал их пастором.
Вы что, шутите? Такое прощение со стороны Джека и Лорел тяжело переварить (как заявляли некоторые читатели в отзывах на Амазоне), так что Райту приходится объяснять, как подобное могло случиться. В одном из писем Джек описывает Лорел собственные ощущения во время судебного слушания прошения о досрочном освобождении спустя три года после того, как насильник начал отбывать срок.
Первым пришлось говорить мне. Я протестовал, но это ни к чему не привело. Я слово в слово рассказал им всё то, что говорил тебе на протяжении трёх лет. Этих трёх лет просто недостаточно. Невозможно увериться, будет ли он держаться от нас подальше, не напьётся ли, изменился ли он хоть сколько-то с того дня, когда за ним закрылись двери тюрьмы.
Другой свидетель рассказал о его искуплении, о том, какой путь он проделал, но я не хочу в это верить. Я не хочу прощать. Я хочу, чтобы он напился, чтобы совершил ошибку, чтобы уехал из страны, чтобы его арестовали за нарушение порядка. Я не хочу, чтобы он навредил ещё кому-то. Я просто хочу, чтобы он повредил себе.
Хочу, чтобы его отправили обратно в тюрьму на такой срок, что мы с тобой покинем этот свет до того, как он взглянет на мир по эту сторону забора.
Его поверенный заявила, что он достоин ещё одного шанса. Она говорила о свиданиях, о его дневниках. Он заучивал священное писание и, следовательно, заслуживает возможности окончательно обрести Бога. Помочь другим. Снова стать человеком.
Лучше бы мне не пришлось говорить первым.
Не могу отрицать перед тобой или Господом то, что я видел. Он не стал другим человеком, но он точно меняется. Когда его спросили, считает ли он себя достойным освобождения, он ответил, что знает, что не идеален. Знает, что никогда не будет идеален, что он снова будет ошибаться. Но он сказал, что примет решение суда и смирится. И он плакал, говоря о том, что в мире или в тюрьме, всё равно он каждый час каждого дня своей жизни будет расплачиваться и сокрушаться о том миге хмельного зла.
Затем он сказал кое-что, что меня удивило. Он сказал, что никогда снова не совершит ошибки, которая повредит другому человеку. Это было любопытно. Это было – или, хотя бы, казалось – искренним.
Лорел, я хочу его ненавидеть. За тебя. Это почему-то кажется естественным, правильным, дозволенным. Я хочу, чтобы он страдал, хочу увидеть, как он корчится на поле, плачет, вопиет о спасении. Я не хочу, чтобы его спасли. Я хочу, чтобы он лежал там до скончания веков.
Но в тот момент, в том зале, всё, что я видел – это чистый и трезвый взгляд. И когда прошение удовлетворили, всё, что я чувствовал – это жалость и раскаяние. Он пытается измениться. Ты пытаешься. А я – нет.
Да простит меня Господь.
– Джек.
Прощение дать тяжело, но ещё больнее его не давать. Прощать – это важно. Это содержится в Библии. В Коране. В таких романах как «Бегущий за ветром» Халеда Хоссейни, «Китайские куклы» Лизы Си, «Ночная дорога» Кристин Ханны. Это сияет в таких романах, как «Плач, возлюбленная страна» Алана Пейтона. Прощение обязательно в жизни и в историях, но его эмоциональная сила накатывает на читателей по причинам, которых не видны сразу.
Независимо от ваших представлений о справедливости, неважно, преступник вы или жертва, можете ли вы простить, или сперва требуется исцеление, этот отрывок из романа Райта напоминает нам, что акт прощения – фундаментальное изменение, которое происходит – и это важнее всего – в том, кто должен простить.
Жертва
Когда мы говорим о жертве, в первую очередь на ум приходит жертва абсолютная: отдать жизнь за других. Литература полна таких благородных самопожертвований. К примеру, Сидни Картон в «Повести о двух городах» («Это гораздо, гораздо лучше того, что я делаю, чем я когда-либо совершал…»), Роберт Джордан в «По ком звонит колокол». Но существует много уровней жертвенности. Небольшие жертвы могут быть не менее трогательными, чем крупные.
Ричард Пол Эванс, автор вдохновенного бестселлера «Рождественская шкатулка», тяжело испытывает героев. В «Пути» (2010) он даёт заносчивому рекламщику Алану Кристофферсену идеальную жизнь: идеальный дом, идеальную карьеру и идеальную жену, МакКейл. А потом, как и Бог с Иовом, Эванс всё отнимает. МакКейл вылетает из седла, парализована и умирает. Пока это происходит, бизнес-партнёр Алана крадёт его компанию. Алан теряет дом по закладной. Раздавленный, Алан принимает решение пройти через всю страну, до Ки-Уэст (примечание: город во Флориде), чтобы обрести себя. Это путешествие проведёт его через пять томов, заканчивая романом «Ходить по воде» (2014).
«Путь» ведёт Алана только через штат Вашингтон. По дороге герой минует часовни и церкви, которые оставляют в его душе горький осадок. Он спит под открытым небом. На него нападают. Позднее по ходу романа он набредает на очень мило оформленную закусочную сети «59-ая», за которой выстроился ряд бунгало. Добрая официантка Алли относится к нему по-дружески и оформляет ему аренду бунгало. Вечером она приносит Алану набор сэндвичей (с рубленой котлетой и клубный от Спанки) с печёной картошкой, луком и шоколадным коктейлем с двойным солодом.
Я понимаю, в Вашингтоне помешаны на солоде, но Алли приносит Алану не просто еду. Они разговаривают. Алан рассказывает ей про себя. Она рассказывает о себе и о городе, расположенном дальше по дороге, Ливенворте, который представляет собой псевдо-баварское поселение. Затем она увлекает Алана на диван, но не по тем причинам, которых мы могли бы ожидать.
– Да уж. Как твои ноги?
– Болят.
– Иди сюда.
Она поднялась, взяла меня за руку и подвела к дивану.
– Садись.
Я опустился на диван, а она села передо мной на пол, скрестив ноги, и развязала шнурки на моих ботинках.
– Ты уверена, что хочешь это сделать?
– Абсолютно. Ну, если ты не против.
– Отказываться не собираюсь.
Она стянула с меня ботинки и начала мягко массировать ступни.
– Скажи, если слишком сильно или слишком слабо.
– Идеально, – ответил я.
Несколько минут мы сидели в тишине. Я поверить не мог, насколько приятно, когда тебя касаются. Я откинул голову и прикрыл глаза.
– Расскажи о себе, – попросила Алли.
– Я только что это сделал.
– Это было о прошлом тебе. Невозможно пройти через всё это и остаться прежним.
Я открыл глаза.
– Что тебе интересно?
– Серьёзные вещи. Ну, например, что ты собираешься делать, когда доберёшься до Ки-Уэст?
– Не знаю. Может, просто уйду дальше в море.
– Не делай этого.
– Что ещё ты хочешь знать?
Она на секунду задумалась.
– Ты веришь в Бога?
– Вот вопрос.
– А ответ на него есть?
– Скажем так, для неверия я слишком на него злюсь.
– Ты видишь Бога в том, что с тобой случилось?
– Может. Вероятно.
Алли нахмурилась, и я понял, что мои слова её расстроили.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Я не обиделась. Просто задумалась, как так получается, что мы виним Бога за всё, кроме хорошего. Ты обвинял Его за то, что он дал тебе жену? Сколько людей проживают жизнь, никогда не испытав такой любви?
Я опустил взгляд.
Довольно трудно пропустить параллель с библейской историей Марии, которая омывает ноги Иисуса слезами, волосами и миром (Лука 7:38). Сэндвич, возможно, не настолько поэтичен, но суть в том, что Алли в достаточной мере не всё равно, чтобы она пожертвовала немного своего времени, солидное количество еды из закусочной и целую гору мудрости. И всё это даёт Алану новое видение: благодарность Богу, а не просто горечь.
Алан меняется, и меняемся мы. Бог любит высокомерного рекламщика, в отношении которого хочется думать, что он заслужил то, что произошло, не меньше, чем он любит нас. Урок рассказчикам в том, что жертва может быть большой или малой. Силу ей придаёт не размер, а то, насколько в ней нуждались.
Предательство
Что насчёт предательства? Весёлый роман «Слишком хорошо, чтобы быть правдой» Кристэн Хиггинса – это история одинокой женщины, школьной учительницы из Коннектикута по имени Грейс Петерстон, увлекающейся реконструкцией периода гражданской войны (да, реконструкторша эпохи гражданской войны. И да, это весело). У Грейс яркая семья (её мать занимается лепкой женских гениталий), её лучший друг – гей, у неё есть милая собака. Ещё Грейс обладает дурной привычкой придумывать возлюбленных, особенно теперь, когда её бывший парень крутится рядом и встречается с её прекрасной младшей сестрой Натали. Грейс обожает младшую сестру до такой степени, что когда ту принесли из роддома, она подумала, что это подарок ей на день рождения.
Разумеется, нам рассказывают историю о Грейс, её бывшем бойфренде Эндрю и расторжении их помолвки буквально за несколько недель до свадьбы.
– Грейс… нам нужно кое о чём поговорить, – сказал он. – Ты знаешь, что я очень тебя люблю.
Упс. Все знают, что такое означает, и Грейс не исключение.
– Прости, Грейс, – прошептал он, и в глазах его блеснули слёзы.
– Это Натали? – спросила я тихим, неузнаваемым голосом.
Он опустил взгляд, уставившись в пол. Лицо его покраснело, а пальцы, которыми он пригладил свои мягкие волосы, тряслись.
– Разумеется, нет, – солгал он.
Этим всё и закончилось.
…
Узнав об этом, Натали была потрясена. Разумеется, я не поведала ей о причинах разрыва. Просто выдавала причины для расставания, а она – слушала мою ложь. «Просто не сошлись…», «не готовы…», «решили, что не уверены…».
Когда я закончила, Натали задала только один тихий, короткой вопрос.
– Он сказал что-то ещё?
Потому что она должна была знать, что это не я разорвала помолвку. Она знала меня лучше всех.
– Нет, – быстро ответила я, – просто… это не было предназначено судьбой. Что бы это ни значило.
«Натали тут не при чём», – заверила я себя. Просто дело в том, что я не нашла своего Единственного. И неважно, насколько обманчиво идеальным выглядел, ощущался, казался Эндрю. Нет, думала я, сидя в свежеокрашенной гостиной свежекупленного дома, поедая печенье и глядя документалистику Кена Бёрна по гражданской войне, пока не выучила её наизусть. Эндрю просто не был тем Единственным. Отлично. Я найду Единственного, где бы он ни был, и тогда! Тогда мир, чёрт подери, узнает, что такое любовь.
Натали получила диплом и вернулась на восток. Купила милую небольшую квартиру в Нью-Хейвене, нашла работу. Мы часто виделись, и я была рада. Не было ощущения, что это «другая женщина». Это ведь была моя сестра. Человек, которого я любила больше всего на свете. Мой подарок на день рождения.
Ой. Тот ещё подарочек. Хиггинс иронически разрушает ощущение предательства у Грейс, и от этого иудин поцелуй сестры кажется ещё хуже. Плох не сам факт предательства, а то, кто его совершает, и как именно.
Моральная дилемма
Дилемма – это выбор между двумя равно хорошими или равно плохими вариантами. Моральная дилемма повышает ставки такого выбора, придавая двум вариантам равно прекрасный или разрушительный итог не только героям, но и другим людям. Дилемма представляет собой ситуацию, в которую никому не хочется попасть, но в которой время от времени оказывается каждый. Моральная дилемма – это ситуация, которой никто не хочет, и с которой мало кто сталкивается, но она великолепно подходит для создания захватывающего произведения.
Из-за названия кажется, что роман Лианы Мориарти «Тайна моего мужа» (2013) – это история о тайнах. На самом деле это длинная история женщины, пойманной в моральную дилемму. Женщина эта – домохозяйка из Сиднея по имени Сесилия Фицпатрик. Она роется на чердаке в поисках куска берлинской стены (он достался ей в юности): одна из её дочерей изучает этот предмет в школе. И там она находит запечатанное письмо мужа, на котором написано, что открыть письмо следует только в случае его смерти. Но муж ещё не умер.
Читать или не читать письмо мужа – отличная дилемма, но для Сесилии всё становится хуже, когда она его всё-таки читает: письмо оказывается признанием мужа в том, что в возрасте семнадцати лет он убил девушку, которая его бросила, Джейни Кроули. Итак, что вы бы сделали? С юридической точки зрения правильно было бы сдать мужа полиции, но супруг Сесилии, Джон-Пол, является отцом двух её дочерей. И она его любит.
И всё равно Джон-Пол убил Джейни Кроули. Мать девушки, Рейчел, ещё жива и работает секретарём в школе. Рейчел ошибочно считает, что её дочь убил Коннор Витби, который работает в этой же школе учителем физкультуры. Мы, читатели знаем, что это несправедливо: убийца – Джон-Пол.
Мориарти усугубляет дилемму Сесилии, добавляя причин сдать мужа властям. Или не сдавать. Когда Сесилия решается на разговор с мужем, тот полон раскаяния и признаёт, что является трусом потому, что не сдался. Теперь, став отцом, он понимает, сколько горя причинил родителям Джейни. Раскаяние не извиняет Джона-Пола, но из-него становится ещё сложнее передать его в руки закона. В ключевой сцене, когда Сесилия впервые говорит с мужем о письме, их дочь, Полли, просыпается посреди ночи. Джон-Пол укладывает её снова в кровать. Сесилия только-только приняла тот факт, что её муж – дурной человек, но тут же:
– Она уснула, – сказал Джон-Пол. Он вернулся в кабинет и теперь стоял перед ней, потирая пальцами круги под скулами, как делал всегда, когда уставал.
Он не походил на злодея. Выглядел просто как её муж. Небритый, с взлохмаченными волосами, мешками под глазами. Её муж. Отец её детей.
Если он один раз кого-то убил, что остановит его от того, чтобы убить снова? Она только что позволила ему войти в комнату Полли. Она только что разрешила убийце войти в детскую.
Но только это был Джон-Пол! Их отец. Папочка.
Как они могут рассказать девочкам, что совершил Джон-Пол?
Папочка отправляется в тюрьму.
На секунду она вообще не могла ни о чём думать.
Они никогда не смогут рассказать об этом девочкам.
– Мне так жаль, – сказал Джон-Пол. Он протянул руки, будто хотел обнять её, но между ними словно разверзлась бескрайняя пропасть. – Милая, мне так жаль.
Сесилия обхватила себя руками. Её била сильная дрожь, зубы стучали.
«У меня нервный срыв, – с облегчением подумала она. – Я теряю рассудок, и это прекрасно, потому что то, что происходит, невозможно исправить. Оно просто неисправимо».
Причин сдавать и не сдавать Джон-Пола становится всё больше, пока, наконец, неспособность Сесилии сделать выбор не приводит к трагическим последствиям. Мать убитой девочки, наконец, предпринимает попытку отомстить учителю физкультуры, но вместо него ранение получает ни в чём не виноватая дочь Сесилии, Полли. Из-за этой ужасной ошибки открывается истина об убийстве Джейни Кроули. И любопытно, что при этом Рейчел оказывается перед дилеммой, похожей на ситуацию Сесилии. Она может обвинить Джона-Пола, истинного убийцу, и справедливость восторжествует. Но её собственная вспышка ярости, которая привела к ранению Полли – так ли она отлична?
Дилеммы вызывают моральные страдания персонажей, которые, в свою очередь, заставляют читателей задуматься о том, что бы они сами сделали в такой ситуации. Может, наши муки и не так остры, поскольку мы отстоим на шаг, но в любом случае мы заламываем руки. В том случае, если дилемма действительно сложна.
Таким образом, дилеммы лучше всего работают, когда ставки высоки и речь о личном. Если один выбор оправдан морально, он восторжествует, разве что ему противостоит другой вариант, в равной мере привлекательный. Закон против любви. Рассказать правду или защитить невинных. Проявить честность или доброту. Когда в истории нет способа одержать победу, побеждаем мы.
Смерть
Что может быть лучше запечатления момента смерти? Грубо говоря, слёзы читателей крутят колёсики кассовых аппаратов. Казалось бы, горе отвращает, этого чувства читатели желают избежать, но все любят пореветь от души.
Иногда.
В правильной обстановке.
Главное здесь – «от души». Что вызывает в нас желание плакать, испытывать радость от того, что нам плохо? Определённо, мы не хотим испытывать горе как таковое, но скорбь – другое дело. Скорбь что-то добавляет к горю. Скорбь приходит, когда мы не просто кого-то потеряли, но ещё и тоскуем по ним. Их отсутствие – не пустота, которая конечна, но ощущение неполноты. Когда смерть горестна, это закрытая дверь. Если смерть вызывает скорбь – дверь всё ещё открыта. Но куда? К чему-то хорошему, от чего мы не хотим отказываться. К человеку, который нам дорог. И чем он нам ближе, тем сильнее скорбь.
Возьмём слезоточивый роман Джона Грина «Виноваты звёзды» (2012) о подростках, которые умирают от рака. Так, нам следует оценить не то, как автор передаёт смерть подростков, а то, как они живут. Если нам нравится быть с ними, пока они живы, их смерть станет для нас кошмаром.
Рассказчик романа – Хейзел Грейс Ланкастер, девочка-подросток из Индианы с раком лёгких. Она уже давно живёт рядом со смертью и испытывает презрение к попыткам смягчить ситуацию и к лекарствам, которые, предположительно, должны ей помогать. В начале романа она испытывает уныние.
«Но на самом деле, – пишет Хейзел, – депрессия – это не побочный эффект рака. Это побочный эффект умирания».
Говори как есть, Хейзел! Мы незамедлительно одобряем эту трезвомыслящую семнадцатилетнюю девушку.
Презрение Хейзел, являющееся побочным эффектом попыток договориться с ситуацией, которую она не в силах победить, делает лёгкой целью церковную группу поддержки детей-с-раком. Огастус Уотерс, юный писатель с небрежной серьёзностью Джека Керуака и глубоким умом молодого Коула Портера тоже присоединяется к бессмысленным еженедельным попыткам найти что-то положительное в обречённости. Огастус является ужасным водителем, он потерял ногу и любит держать во рту сигарету, которую никогда не зажигает.
Кроме того, он красив и привлекателен. И, ещё более невероятно, он влюбляется в Хейзел, которая и сама не из последних в департаменте «ум важнее смерти». Во время их первой встречи в группе поддержки Хейзел впервые решает заговорить – цитатой из книги, которой буквально одержима, «Царский недуг» голландского автора по имени Питер ван Хутен. Позднее он сыграет существенную роль в сюжете.
Я посмотрела на Огастуса Уотерса, который уставился на меня в ответ. Его глаза были такими голубыми, почти прозрачными.
— Придет время, — сказала я, — когда мы все умрем. Все мы. Придёт время, когда не останется ни одного человека, ни следа того, что люди вообще существовали. Не останется никого, кто помнил бы об Аристотеле и Клеопатре, не говоря о тебе самом. Будет забыто всё, что бы сделали, построили, написали, обдумали, открыли. Это вот всё, – я обвела рукой комнату, – окажется впустую. Может, этот момент настанет скоро, может, до него ещё миллионы лет, но даже если мы переживём тот миг, когда погаснет солнце, вечно существовать не получится. Было время до того, как организмы осознали себя, будет оно и после. И если тебя беспокоит неизбежность человеческого забвения, то я призываю с этим смириться. Господь знает, все остальные так и делают.
Я узнала это от вышеупомянутого третьего лучшего друга, Питера ван Хутена, писателя-отшельника, автора «Царского недуга», книги, ставшей моей Библией. Питер ван Хутен был единственным человеком, который, кажется: а) понимал, на что это похоже – умирать, и б) ещё не умер.
За моим монологом последовало долгое молчание, а я смотрела, как по лицу Огастуса расплывается улыбка – не ухмылка парня, который пытается показаться секси, а настоящая улыбка, казавшаяся слишком широкой для его лица.
– Чёрт подери, – тихо сказал Огастус. – Ты – просто нечто.
Такая она и есть, и в этом всё и дело. Хейзел и Огастус невероятно выразительны для подростков. Он – поэтический красавчик с одной ногой. Она – саркастичная богиня с дыхательным аппаратом. Они влюбляются, вместе отправляются в Амстердам, чтобы встретиться с Питером фан Хутеном, кидаются яйцами в проезжающие машины. Огастус бросает саркастическое замечание о помещении, где встречается церковная группа. «Мы буквально в сердце Иисуса», но при этом очевидно, что именно Огастус – спаситель Хейзел. В конце романа приходит смерть. Последнюю сотню страниц с тем же успехом могли бы напечатать на салфетках, чтобы ими можно было вытирать слёзы и сморкаться.
Чтобы смерть производила впечатление, делайте жизнь прекрасной. Чтобы заставить нас скучать по персонажам, которые умрут, сделайте их воплощением жизни.
Мастерство эмоции 22: усиливая сильные моменты
• Нуждается ли ваш герой – или кто-то ещё – в прощении? Что он сделал? Возьмите того, кто должен прощать. Сделайте этого персонажа таким, чтобы для него именно этот грех оказался непростительным.
• Продолжайте работать с персонажем, который должен простить. В каком плане он является человеком, которому нужно измениться больше чем кому бы то ни было ещё? Как именно измениться? Почему это изменение невозможно? Что может заставить его смягчиться?
• Кто в вашей истории может чем-то пожертвовать, в малом или большом? Поработайте не с ним, а с персонажем, во имя которого будет принесена жертва. Пусть это будет человек, которому жертва невероятно нужна.
• Продолжайте работать с этой нуждой. Усильте её. Отметите прочие варианты решения. Когда всё хуже некуда, приходит время жертвы.
• Предадут ли героя? Вложите побольше сил в того, кто предаст. Сделайте его кем-то важным для героя. Найдите наихудший способ, каким может проявиться предательство. Сделайте так, чтобы герой остро чувствовал боль.
• Найдите момент, в который герой совершает выбор. Выстройте варианты выбора так, чтобы каждый был настолько важен, чтобы их них нельзя было выбрать, невозможно победить. Продолжайте, пока выбор не станет невозможным.
• Кто умрёт в вашем романе? Заставьте нас сильнее его полюбить. Ваш роман полнится смертью? Сделайте жизнь прекрасной. Наполните историю радостью и любовью.