Поезд - это коммунальная квартира на самом деле.
Вынужденное времяпрепровождение. Соседи поневоле.
Но я люблю. Потому что персонажи всегда разные. И ситуации.
Соседка вот моя в наушниках.
В наушниках ест. Шуршит пакетом и активно жуёт печенья. В наушниках красится. А потом закидывает ноги и упирается ими в верхнюю полку.
А еще подглядывает за мной в зеркало.
Мы даже встретились глазами и сделали вид, что не заметили друг друга. Но было неловко.
Эта соседка все норовила открыть забрало на окне. Может, ей хотелось смотреть на деревья в снегу. А может, свет нужен был.
А я не то чтобы за тьму. Я вообще чаще соглашаюсь, чем спорю.
Но не в этот раз.
Тут без забрала никак, дует с моей стороны - вот как раньше, в старых поездах, где аж ветер свистел и когда строили баррикады из тёплых колючих одеял.
Ностальгия, да.
Началась она с того, что вечером выдали влажное постельное белье - говорю ж, как раньше. Проводница поторопилась объяснить: белье лежало на морозе, оно не мокрое.
Ага.
Вот спи после этого! Там дует, тут мокро.
Да ещё поезд тарахтит всю дорогу и потряхивает: ложишься на подушку, а тебя трясет. Руку подкладываешь под голову, все равно трясет. Одно радует - трясет в такт.
А утром в поезде пахнет селедочкой. Проводница варит картошку в микроволновке.
"Мы ж тут живём, как иначе?"- оправдывается она.
Дети снуют по коридору, выясняя друг у друга, как у кого папа называется - костя или киюша и почему стоит поезд, где съезд, а где пееход.
Один мальчик в колготочках, как Гоголь из спектакля в Школе драматического искусства, идёт по подступочке, держась за перила у окна, и шепотом твердит: "по городу ходила большая крокодила, она, она зелёная была...нет, сначала начну..." - и перебегает туда, где стоял.
Два раза, пять - большая крокодила.
Не успела зайти в туалет, кто-то дёргает ручку двери. Настойчиво так.
(Кстати, мне почему-то раньше казалось, что люди проверяют: не стало ли плохо человеку, не случилось ли чего, как будто волнуются. И я торопилась выйти: мол, вот она я, со мной все в порядке, живее всех живых.)
А тут настойчиво - да еще детский голос:
- Есть там кто-нибудь?
Отзываюсь:
- Есть!
И выхожу.
Передо мной - мальчик в трусиках.
Говорю:
- Ты чего, голенький такой?
Он озирается и пробирается сквозь меня в туалет: сто процентов запретили говорить с незнакомцами.
Есть ещё стоящие в общем коридоре мужчины, с одного края и с другого, томно всматриваются в снежную даль и молча провожают взглядом пассажиров, снующих туда-сюда со стаканами чая. Они - неотъемлемая часть этого хаоса, создают атмосферу.
Ещё немного - и все закончится, и все повыпадают со своими чемоданами наружу - целоваться со встречающими.