дом ведьмы был последним в нашей деревне, подпирал горы, как из них рос, сама она часто в горы уходила, чем там занималась, то не для нас, но в ночь Белтайна оттуда беременной вернулась, кто отец только ей ведомо, в срок родила детё, да детё с кровью иномирной, девку с золотыми искрами у зрачка, выросла девка тонкокостной и жилистой, в рыжей косе седина, умывалась росой с дурман травы, днями в горах с матерью ведмячьими своими делами занималась, а вечером на крыльце пела, в песнях своих, спетых не гортанью, испрошала горячую кровь на рыбью, да про какую-то тайну, что спит на седых курганах, всё алкала ветра, который заглушит голоса в голове, аж кричала, что лишь в витражах мы будем достойны солнца, да у нас в каждой таверне кто-то поёт, а толку. а была та дочь ведьмячина знаменита тем, что никогда не спала, вот как родилась, так и ни минутки. но пришли туманы с болот, всю деревню клочьями свинцовыми затянули, скрыли, и вот тем вечером давай шипы у девки сквозь хребет расти, а под глазами чешуя проклёвываться, вот только тогда и заснула впервые, спокойно заснула. понятная и немая.