Продолжаем перевод статьи Вествуда, о Джоне Юзе и его вкладе в развитие русской металлургии.
В 1869-м году Джон Юз прибыл на Юг Российской Империи, создавать вторую металлургическую “базу” страны.
Богатые угольные ресурсы Донецкого бассейна были известны много лет и использовались местными крестьянами и малыми артелями. Однако о добыче руды в регионе речи не шло: знаменитый французский горняк, Ле Пле, обследовал Малороссию в 1837 году и заявил, по итогам изысканий, о высочайшем качестве южного угля и отсутствии здесь значимых залежей руд. Тридцать лет никто не брался оспаривать экспертизу Ле Пле.
Правительство империи всё-таки решило использовать местный уголь в металлургии — еще до изысканий Ле Пле. Построенный в 1797 году Луганский литейный завод давал железо до промышленности, но работал на “импортном” железе с Урала. Что делало железо просто таки запретительно дорогим.
К шестидесятым годам специалисты Горного департамента (до 1863-го — департамента горных и соляных дел) предприняли новые изыскания. Местную руду оказалось можно добывать и перерабатывать в железо. В Лисичанске, на государевы финансы, построили первый завод с печью, работающей на южном коксе, из местных же угля и руды. Однако вскоре непосредственно лисичанские рудные жилы истощились, и руду надо было везти с месторождений на расстоянии 60 километров от Лисичанска. По этой и другим причинам лисичанский проект решили закрыть.
Третьей попыткой правительства развить южную металлургию стала концессия князю Кочубею, в 1868 году, на создание железнодорожно-прокатного завода. Чугун для завода планировали к поставке из Лисичанска.
Кочубей был не единственным концессионером — правительство заключило пять концессий, не только с российскими, но и с английскими предпринимателями. И Кочубей был не единственным, кто не справился. Ни одну из концессий не использовали, хотя Кочубей попытался. Но его проект провалился, потому что князь не сумел собрать нужный капитал. За 240 000 фунтов он с радостью уступил концессию Джону Юзу.
Юз, который провел собственные геологические изыскания в Малороссии, концессию купил с не меньшей радостью. Вернувшись в Англию, Юз организовал “ Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производств”, с акционерным капиталом в 300 000 фунтов. С российской стороны договор концессии с доверенным Юза, Эммануилом Ките Гвейером, подписали министр путей сообщения генерал-лейтенант Мельников и министр финансов, статс-секретарь Рейтерн. Помимо 300 000 фунтов Юз дополнительно должен был собрать 200 000 фунтов, и перевести их в заграничный банк, который работал бы в юрисдикции Российской Империи. До строительства первой печи средства, в качестве залога, оставались бы заблокированными на счете банка.
Новообразованную компанию Юз с акционерами создал в соответствии с английским коммерческим правом, а в коммерческих сделках следовал российскому праву. Условия концессии включали в себя дар царских угледобывающих и рудоносных земель, право на строительство 85 километров железной дороги, с подсоединением к Курско-Харьковско-Азовской железной дороге, и государственную субсидию, 50 копеек на каждый пуд рельсов, купленных российскими железнодорожниками. Субсидия ограничивалась максимальным годовым производством, в 300 000 пудов, и прекращалась через десять лет после открытия завода.
В 1875 году Юз взял на себя дополнительное обязательство - а, по сути, заполучил себе гарантированный рынок - обанкротившейся Азовской компании. Компания гарантировала - а правительство покупало - ежегодную поставку 500 000 пудов рельсов. Юз также обязался построить печь производительностью 6200 пудов чугуна в неделю. И, если правительству потребуется больше угля — построить-разработать новые угольные шахты, с добычей в 124 000 пудов в неделю.
Под строительство завода Юз выбрал местечко недалеко от Мариуполя. В те годы это были необитаемые земли, к тому же и удаленные непосредственно от месторождений. Особенно остро на новом месте встал вопрос обеспечения строителей и будущих заводчан водой. Поэтому Юз арендовал у местных землевладельцев землю для расширения своего участка и, дополнительно, купил земли “по бартеру” для донских казаков. Казаки поменялись с Юзом своими землями, на левом берегу реки Кальмиуса. Таким дорогостоящим приемом Юз взял под контроль оба берега реки и обеспечил водой строительство.
Необжитость выбранных Юзом земель затрудняла привлечение квалифицированных рабочих из Великобритании и рабочих из других регионов России — хотя Юз сделал строительство приемлемых жилых домов первоочередной задачей. Почти все материалы и оборудование для работ приходилось ввозить из Англии через Таганрог, а затем перевозить за сто километров на телегах до места строительства будущего завода. Перевозить по голой степи — дорог к новому заводу пока еще не было.
Несмотря на эти трудности, строительство первой доменной печью началось осенью 1870 года, а 24 апреля 1871 года заводчане выплавили первую партию чугуна. Чугун получился удовлетворительного качества, но спустя три дня производство прекратилось — из-за неисправности в конструкции печи оказалось невозможным поддерживать правильную рабочую температуру. Причиной неисправности стала неправильная загрузка первой партии. На устранение проблем и усовершенствование конструкции печи и процесса получения чугуна понадобилось двенадцати месяцев.
Ранние неудачи, подобные донецкой, не были исключением, в мировой истории металлургии. Что было исключительным для России — так это решимость Юза продолжать, а не отказываться от проекта. Возможно, именно упорство Юза побудило “железного” купца Пастухова самому поупираться при строительстве и запуске чугунолитейного завода близ поселка Сулиновка. Завод стал вторым металлургическим на юге России. Он должен был использовать антрацит для получения железа, т.н. “шотландский метод; и Пастухов с инженерами тоже столкнулись с техническими проблемами на первом этапе.
К 1874 году инженеры Юза преодолели все трудности, и доменная и пудлинговая печи теперь работали непрерывно. Чугун производился из расчета около 150 тонн в неделю - почти в два раза больше взятых на себя обязательств, по субсидии - и ежегодно завод прокатывал около 500 000 пудов (8 100 тонн) рельсов. Что еще важнее — завод Юза первым в России стал использовать при получении чугуна и железа кокс.
Хотя 500 тысяч пудов рельсов — наилучший результат тех лет для России, такой объем железнодорожного производства не покрывал всего спроса на внутреннем рынке. С учетом только общей длины дорог в 1874 году и среднего срока службы железных дорог в пять лет, объем производства завода Юза составлял примерно 1/35 от общего объема замены рельсов. С учетом необходимости нового строительства — рельс нужно было еще больше.
Инженеры Юза приступили к строительству второй печи. После завершения строительства и задувания печи, объем производства должен был удвоиться. Кроме того, на заводе стали практиковать “восстановительное” производство: две железные дороги отправляли изношенные рельсы Юзу, меняя один пуд новых рельсов на пуд с четвертью старых, с доплатой 90 копеек сверху.
Вместе с заводом росла добыча угля: на землях Юза разрабатывали семь угольных пластов, снабжающих не только завод, но и местные железные дороги. Машины и подъемные механизмы у Юза были, в основном, паровые: в общей сложности 22 двигателя в 791 лошадиную силу, и лишь в двух из восьми угольных шахт использовали осликов.
На заводе двенадцать коксовых печей, работающих от “своего” угля, представляли своеобразное произведение инженерного искусства — все их объединили с печью подвесной канатной дорогой.
Руда с местных месторождений поступала на завод с 45-процентным содержанием железа. При разведке недр также нашли известняк, кварц, песчаник и огнеупорную глина. Ресурсы пустили в дело — вторую доменную печь собирались облицевать кирпичом местного производства.
В первой половине семидесятых при заводе вырос поселок, с примерно 2 000 рабочих. Поселок окрестили поселком при Юзовском заводе, или, сокращенно, Юзовка, Юзово. В поселке возвели английскую гостиницу, французский “бювет”, немецкий “бирхаус”. Интернациональные водочные кабаки возникли сами. В Юзовке заработала больница на 12 коек, аптека и санитарная комиссия, для проверки качества хлеба. Особую ценность для рабочих представлял воскресный рынок, где товары можно было купить по ценам не выше харьковских.
Но даже несмотря на эти передовые для России удобства, уже 1874 год “отметился” первой из нескольких забастовок рабочих.
Юзовку, “от основ”, разделили на две части: относительно хорошо отстроенную “английскую колонию” и русский квартал. Последний, судя по полученным прозвищам, не был местом, полезным для жизни — рабочие честили квартал “Шанхаем” или “Собачевкой”. Инженеры прибывали, в основном, из Южного Уэльса, но хватало и других национальностей. У офицера полиции и троих жандармов, вне всяких сомнений, хватало работы.
Примечательно, что многих иностранцев уволили и отправили домой с указанием на “плохое поведение” — что обычно означало пьянство. Мертир-Тидвил, родина валлийских инженеров, в то время славилась пьянством и высоким уровнем смертности.
******
И еще одна отбивка перевода. В следующей, завершающей части -- восьмидесятые и "расцвет" Юзовки и железного производства.
При написании статьи я переводил и чуть-чуть редактировал:
J. N. Westwood. John Hughes and Russian Metallurgy