Редко что-нибудь хвалю. Но проект памятника в Ржеве вызвал у меня восторг...
Мурашки по коже. Это, по мне, знаменует отход от совковой традиции ставить монументы в духе скотского модернизма — все эти сидуры, симуны и неизвестные, делавшие жутких монстров и истуканов, добились совершенно однозначной цели — усталости от памяти.
Это как упоминаю пятиэтажки, приходят вставшие с четверенек и пишут:
А вот моя бабушка жила в бараке, там пила самогон и пела частушки матерные, а потом дали ей в "зелёном" районе пятиэтажку и она была счастлива (вот этот совковый эпитет "зелёный" вообще-то подчёркивает крестьянское сознание, потому что зелёными бывают деревни и колхозы, а город зелёным быть не обязан, город это симфония камня, он должен быть с зеленью, но это максимум).
И ценой счастья этой бабушки с беломором стало целое поколение, родившее позже, которое увидела только одно — у.бищный уродливый город для нищих, застроенный свинарниками вперемешку с кое-как напиханными деревьями, и так возненавидело эти пейзажи, что любую иностранную картинку, любой вид, не важно, Лондона ли, Парижа — сочло светом в окне, а свою страну — гов.ом, недостойным быть.
И когда это поколение приходило в Питере к бетонному симуновскому величайшему по уродливости "разорванному кольцу", при всей торжественности момента, при всех цветах, песнях и ветеранах, мысль "это убого, и убого, потому что это наше" — несомненно, приходила.
Святыня не должна быть бетонной кучей, которую навалил, однозначно с кривой ухмылочкой, брежневский житомирский монстрмейкер с кукишом в кармане, который ждал очереди, чтобы свалить в Америку-маму.
Потому что недаром святыни у христиан создавали лучшие художники и у мусульман — лучшие архитекторы — ты не можешь приходить с самыми сокровенными мыслями к куче говна, а если тебя принуждает к этому окружение — сами эти мысли в тебе будут размываться.
Возвращаясь к ржевскому монументу — это не совок. Это возвращение к высокой культуре.