Проездом из минского госпиталя нас на пару дней навестила тетя Люся. Святая, строго говоря, женщина.
У бабушки моей было три сестры и один брат (родившегося в 1934 году мальчика старшие сестры хотели назвать каким-нибудь красивым,редким именем. Больше всем им нравились "Адольф" и "Генрих". Семейству повезло - девочки остановились на Генрихе).
Семью поразметало основательно, веточка, потянувшаяся от второй сестры, Марии, была посажена в неплодородную холодную почву города Вологды и хотя и дала обильные побеги, но...
В общем, на долю вологодской ветки выпал, наверное, весь спектр несчастий, свойственных человеческому роду.
Энцефалит с последующим двадцатилетним параличом, раннее сиротство, разбитые судьбы, порушенные надежды, безденежье, неправосудие, многочисленные врачебные ошибки и несчастные случаи - любые новости из города Вологды родные в других регионах привыкли встречать с потемневшими от нехороших предчувствий лицами.
Но была тетя Люся. Казалось, что ей одной отпущено жизненной силы (и, что куда даже важнее - здравомыслия) - на весь чахлый выводок.
Она опекала сирот, доставала лекарства, крутилась на трех работах, распределяла присланную помощь, выдавала замуж, - и вообще имитировала жизнедеятельность семейства практически в одиночестве.
И когда тетя Люся опасно заболела - нет, ну хуже этого ничего не могло случиться.
Операций было, кажется шесть. Тетя Люся выкарабкалась (тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить). Она уверена что ей помог в этом ("ну тот актер, француз, который убийцу с девочкой играл". " Жан Рено, что ли? "Ну да, он самый"). Каждый раз, когда тетю Люсю вывозили из операционной в реанимацию, туда приходил Жан Рено, садился верхом на деревянный обшарпанный стул и, свесив скрещенные руки со спинки, пристально глядел в тетилюсины глаза. А тетя Люся отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь по-французски.
"Бонжур!" - говорила она. Жан Рено одобрительно кивал. "О-о...оревуяр!". И Жан медленно крутил головой, словно говоря "нет, не время еще".
- Теть Люсь, хотите мы ему про это напишем? Адрес я достану - а ему приятно будет.
- Да нет, неловко как-то. Эти ведь даже простынку накинуть не додумались - я же перед ним голая совсем лежала!
Через пару месяцев после всех этих кругов ада похудевшая в три раза, восковолицая тетя Люся уже снова не только работала, но и бегала по вологодским квартирам с судками и воспомоществованиями. Пару раз в день сама делая себе перевязки - прячась для этого в большой шкаф у них в конторе.
В минском госпитале на плановом обследовании хирурги сочли, что выздоровление идет отлично и вот, на обратном пути тетя Люся завернула к нам.
Захожу в свою комнату - тетя Люся неподвижно лежит на диване с просветленным выражением.
- Таточка, - негромко говорит она. - Это ты? Подойди ко мне детка и послушай, что я скажу. Я сейчас, наверное, умру
У меня в области затылка возникло такое ощущение, словно меня изо-всех сил шмякнули большой, скрученной в узел подушкой
- К..к как это?
- Спокойно, не нервничай, слушай. Значит так - передай, чтобы квартиру на Цеткина не продавали. Пусть и дальше сдают, там жильцы хорошие, а деньги чтобы делили между старшими Сладковыми и Сережкой - если он в институт надумает поступать. А если в армию пойдет - то пусть откладывают, а он пусть не дурит и обязательно пойдет учиться после службы...
- Теть Люсь, что с вами? Что случилось?
- Малышам я везу витамины - они в серой сумке, и еще там же лежат квитанции...
- Тетя Люся!!! Я звоню в скорую... что с вами, как вы себя чувствуете?
- Таточка, я не знаю. Меня вроде как парализовало... по-моему сломался позвоночник.
- Что?
- Позвоночник треснул - там где шея -я головой повернуть не могу. Кости после операции...
- Фу ты господи! Такой громкий треск, а потом у вас голова вниз упала? Давайте, вставайте, теть Люсь. Это все в порядке, это у меня диван такой. У него углы на пружинах наверх задираются - вместо подлокотников, но пружины хреновые и все время срываются. Видите? Конечно, любой нормальный человек с непривычки испугается. Пойдемте лучше чай пить.
