У Николая Евгеньевича Зайцева нелегкая судьба. В армию он был призван в 1939 году. Готовился к увольнению в запас, а тут война. И вместо того, чтобы возвратиться домой, отправился на фронт. Под Вязьмой бойцы их подразделения попали в плен.
О том, что он пережил, написала со слов мужа его вдова Анна Федоровна.
Наши солдаты были окружены немецкими мотоциклистами внезапно. Многие бросились бежать, но их настигали вражеские пули.
Понукаемые командой "Шнель, шнель!" пленные строились в колонны. Немцы стали сразу же выявлять командиров и политруков, коммунистов и комсомольцев. Коммунистов тут же р а с с т р е л и в а л и.
Николаю очень не хотелось расставаться с комсомольским билетом. Вместе со стоявшим рядом лейтенантом решили закопать их тут же под березой.
На грудь каждому пленному повесили бирку с номером и погнали как стадо овец. На ночь загнали в какую-то конюшню. Утром устроили проверку. Кое-кто закопался в солому, но их достали ш т ы к а м и.
Погнали дальше. Пленные от у с т а л о с т и е л е передвигали ноги. Очень хотелось есть. Кидались за картошкой и свеклой, росшими вдоль дороги на белорусских полях. Немцы с т р е л я л и в них, б и л и прикладами.
Николай пошел на хитрость. Предложил конвоиру нести его ранец. Тот согласился, записав номер Зайцева.
В ранце оказались хлеб, колбаса, сыр, консервы. Разделили это между собой по крохам. Вместо своего номера Николай повесил на грудь номер у б и т о г о. Вечером конвоир стал искать пленного, которому доверил ранец, но, естественно, не нашел его, хотя и внимательно рассматривал лица.
После ночлега построение, проверка. Недосчитались двоих. Для острастки р а с с т р е л я л и каждого десятого.
Кормили пленных баландой: водой с вареной в ней нечищенной картошкой. Давали ломтик хлеба-суррогата. Все о с л а б л и до предела. Многие во время работы п а д а л и и у м и р а л и.
Однажды Николая послали за хлебом, и он решил повторить то, что сделал с мясом. За это его посадили на 5 суток в цементную я м у и ничего не давали есть. Правда, один из охранников (их было два) крадучись кое-что бросал ему из еды. Второй все ворчал и, заглядывая в яму, удивлялся, что русский все еще жив, а не п о д о х.
Несмотря на страшный голод, заядлые курильщики обменивали свою хлебную пайку на курево. И от такого обмена еще больше с л а б е л и и у м и р а л и.
Из узников, что покрепче, набрали группу (в их число попал и Николай) и послали ее батрачить на помещика. Работали в поле, вывозили на тачке фекалии для удобрения. Вечером делали из глины и дерева игрушки. Иногда их удавалось обменять на еду. А сами старались узнать, где и как идут бои, нельзя ли убежать. И однажды убежали, добрались до леса, но им не повезло: один из товарищей с л о м а л ногу. Как его бросить? Присели на опушке, оторвали от рубахи рукава, перевязали ногу. И тут их настигли немцы с собаками. Те начали г р ы з т ь беглецов.
Николай попал в к о н ц л а г е р ь «Дахау». На территории лагеря постоянно дымились трубы: в печах с ж и г а л и о с л а б е в ш и х п л е н н ы х.
Много еще чего пережил Николай. Тяжело з а б о л е л, о с л е п. Попал в барак для т и ф о з н ы х (благодаря чему и выжил: т и ф о з н ы е от еды отказывались).
Потом опять бежал. И снова к о н ц л а г е р ь, но уже другой, в Гросрозе.
Наконец, настало освобождение. Николай прошел проверку в особом отделе. И стал снова солдатом. Получил трактор-тягач, буксировал орудия. Так что пришлось и повоевать.
Почти год прослужил в Венгрии. А спустя почти 8 лет после призыва, снова очутился дома. Пытался поступить в сельхозтехникум в Борисоглебске, думал, что как фронтовик будет иметь преимущества. Но не приняли: был, мол, в плену. Поехал в другой техникум, в Рамонь. И там такая же история. Обидно было до слез.
В 1985 году, через 40 лет после окончания войны, ему принесли домой последнюю награду — орден Отечественной войны II степени (сходить за ним он сам не смог — перенес и н ф а р к т). Николай взял его и заплакал, вспомнив все, что пережил...