Тебе 43, ты шагаешь по заснеженному двору после массажа, возрождающего шею с намеками на остеохондроз, и думаешь, что как это здорово вообще-то сдаваться в руки врачей, пока петух не клюнул, по–взрослому так, и про планы на день думаешь, и что было тогда, и что будет потом, и внезапно ловишь себя на чувстве, что вот до ужаса хочется, прямо сейчас, упасть, свалиться, кувыркнуться в белую бездну по краям узкой дорожки, а снега за ночь нападало много, и он как сахарная пудра, как мороженое, как молочная карамель, так и манит к себе, так и манит, оглядываешься, опасаясь прослыть городской сумасшедшей, потом все же даешь себе разрешение и валишься навзничь, утопаешь в снежной перине, смакуешь, как телесность твоя вдавливается в снежность эту, скользит мягко, будто опускается вакуумный лифт, пару секунд блаженствуешь, смеешься, встаешь, собираясь возвратиться в день, и, не в силах так вот сразу распрощаться, падаешь снова, и в третий раз, и снег уже набился в рукав куртки, и джинсы облеплены им, и тебе минус сорок, и, Господи, как хорошо…
