21 июня 1925 года советский поэт Владимир Маяковский во французском порту Сен-Назер поднялся на борт парохода «Эспань», отправлявшегося в Мексику. Американской визы у него в тот момент еще не было, получил он ее на мексиканской границе как турист сроком на шесть месяцев, по профессии художник, «рекламный работник Моссельпрома и Резинотреста», имеющий при себе 637 долларов – по нынешнему курсу это восемь с половиной тысяч. 30 июля Маяковский приехал в Нью-Йорк.
Бродвей
Асфальт - стекло.
Иду и звеню.
Леса и травинки -
сбриты.
На север
с юга
идут авеню,
на запад с востока -
стриты.
А между -
(куда их строитель завез!) -
дома
невозможной длины.
Одни дома
длиной до звезд,
другие -
длиной до луны.
Янки
подошвами шлепать
ленив:
простой
и курьерский лифт.
В 7 часов
человечий прилив,
В 17 часов
- отлив.
Скрежещет механика,
звон и гам,
а люди замелдяют
жевать чуингам,
чтоб бросить:
"Мек моней?"
Мамаша
грудь
ребенку дала.
Ребенок
с каплями из носу,
сосет
как будто
не грудь, а доллар -
занят
серьезным
бизнесом.
Работа окончена.
Тело обвей
в сплошной
электрический ветер.
Хочешь под землю -
бери собвей,
на небо -
бери элевейтер.
Вагоны
едут
и дымам под рост,
и в пятках
домовьих
трутся,
и вынесут
хвост
на Бруклинский мост,
и спрячут
в норы
под Гудзон.
Тебя ослепило,
ты осовел.
Но,
как барабанная дробь,
из тьмы
по темени:
"Кофе Максвел
гуд
ту ди ласт дроп".
А лампы
как станут
ночь копать,
ну, я доложу вам -
пламечко!
Налево посмотришь -
мамочка мать!
Направо -
мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за день
в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге
от Нью-Йорка города.
Но
кепчонку
не сдерну с виска.
У советски
собственная гордость:
на буржуев
смотрим свысока.
Американские русские
Петров
Капланом
за пуговицу пойман.
Штаны
заплатаны,
как балканская карта.
«Я вам,
сэр,
назначаю апойнтман.
Вы знаете,
кажется,
мой апартман?
Тудой пройдете четыре блока,
потом
сюдой дадите крен.
А если
стриткара набита,
около
можете взять
подземный трен.
Возьмите
с меняньем пересядки тикет
и прите спокойно,
будто в телеге.
Слезете на корнере
у дрогс ликет,
а мне уж
и пинту
принес бутлегер.
Приходите ровно
в севен оклок,—
поговорим
про новости в городе
и проведем
по-московски вечерок,—
одни свои:
жена да бордер.
А с джабом завозитесь в течение дня
или
раздумаете вовсе —
тогда
обязательно
отзвоните меня.
Я буду
в офисе».
«Гуд бай!» —
разнеслось окрест
и кануло
ветру в свист.
Мистер Петров
пошел на Вест,
а мистер Каплан —
на Ист.
Здесь, извольте видеть, «джаб»,
а дома
«цуп» да «цус».
С насыпи
язык
летит на полном пуске.
Скоро
только очень образованный
француз
будет
кое-что
соображать по-русски.
Горланит
по этой Америке самой
стоязыкий
народ-оголтец.
Уж если
Одесса — Одесса-мама,
то Нью-Йорк —
Одесса-отец.
В. Маяковский,1925 г. - Владимир Маяковский. "Навек любовью ранен". Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Известны следующие варианты заглавия: «Русский язык в Нью-Йорке», «Одесса и Нью-Йорк», «Их язык», «Одесса-отец».
Читая это стихотворение во время своих выступлений в СССР, Маяковский, по свидетельству П. И. Лавута, рассказывал:
«Все языки в Америке перемешались. Например, английский понимают все, кроме англичан. Русские называют трамвай — стриткарой, угол — корнером, квартал — блоком... Еврей прибавляет к английскому и русскому еще некоторые слова. Иногда получаются такие переводы: «беру билет с менянием пересядки...»
Слова Каплана из стихотворения он произносил с легким акцентом, очень мягко утрируя интонацию и подчеркивая их жестами. Особенно смешно получалось у него слово «тудой»: он на несколько секунд растягивал конечное «ой» и произносил его нараспев... Он читал «сюдою», хотя в книгах стоит «сюдой».
Под конец открыто и широко в своей обычной манере:
Горланит
по этой Америке самой
стоязыкий
народ-оголтец, -
и затем, сразу переходя на разговорную речь в стиле самого Каплана:
Уж если
Одесса — Одесса-мама,
то Нью-Йорк —
Одесса-отец.
резко обрывая, как бы отбрасывая последние два слова в публику» (П. Лавут, Маяковский едет по Союзу, журн. «Знамя», 1940, № 4—5, стр. 202—203).
Строка 26. Дрогс ликет (американизм) — аптека.
Строка 28. Пинта — единица измерения жидкостей.
Строка 31. Севен оклок (англ.) — семь часов.
Строка 51. Вест — запад.
Строка 53. Ист — восток.
Строки 54—59. Здесь, извольте видеть, «джаб», а дома «цуп» да «цус». С насыпи язык летит на полном спуске. — Говоря о том, что выходцы из России называют свою работу английским словом «джаб», Маяковский одновременно высмеивает чрезмерно распространившееся в то время в СССР употребление сокращенных названий учреждений (ЦУП, ЦУС и т. п.).
Стихотворение напечатано в сборнике «Испания. Океан. Гавана. Мексика. Америка» со следующими примечаниями Маяковского:
Строка 9. Апойнтман — свидание.
Строка 12. Апартман — квартира.
Строка 13. Блок — квартал.
Строка 17. Стриткара — трамвай.
Строка 20. Трен — поезд.
Строка 22. Тикет — билет.
Строка 25. Корнер — угол.
Строка 29. Бутлегер — торговец спиртом.
Строка 37. Бордер — квартирант.
Строка 38. Джаб — работа.
Строка 45. Офис — место службы.
В американских стихах Маяковского много точно подмеченных деталей. Но все подчинено идеологии: всюду власть денег, эксплуатация, угнетение, ужасный конвейер Форда. Эта сервильность была вынужденной или добровольной? И не возникает ли у вас ощущения, что Маяковский в это время начинает примерять на себя эмиграцию? Ведь потом, в 1928 году, он напишет своей новой возлюбленной Татьяне Яковлевой:
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.
После этих стихов Маяковский стал невыездным.
Выдающийся человек, выдающаяся и такая трагичная судьба!..
Много уже написано об этом удивительном человеке и поэте.
Сейчас мы не об этом.
В. Маяковский тонко подметил уже родившийся и сформировавшийся псевдодиалект американского английского (на русский манер), - рунглийский язык.
Живущие в Нью-Йорке выходцы из России так и не смогли пройти лингвоадаптацию, - не смогли заговорить на языке страны пребывания, - на американском английском.
Ярко, насмешливо, остро В. Маяковский рисует перед нами живую картину общения на псевдоязыке между собой бывших подданных Российской империи.
Представляете, как они общались с иностранцами?
Эта ублюдочная смесь до сих пор в ходу.
Блиц-курс "Статусный английский" Михаила Шестова в Москве или в Нью-Йорке.