Так вспоминал поэт о соучениках… Одни члены этой семьи сверкнули, как яркая звезда, другие прожили свой век, ничем не выделяясь. Сегодня – последний рассказ о товарищах поэта, о практически забытом Константине Костенском.
Один из самых «безликих» лицеистов, он прожил недолгую жизнь и мало чем запомнился. Сообщая о его смерти, директор Е.Энгельгардт отметит, что «это был человек не блистательный, но добрый и в своем роде почтенный», на всю жизнь оставшийся, по характеристике того же Энгельгардта, «заштатным».
Сын служащего при Царскосельской ассигнационной бумажной фабрике, Константин Костенский до поступления в Лицей учился в частном пансионе. В Лицее был старше многих, но ничем не выделялся среди ярких индивидуальностей «скотобратцев»…
В «национальных песнях» лицеистов Костенский упомянут дважды: один раз – в перечне «паясов» -
Костенский же со славой там
С ерышей-гришею толкует.
Здесь трудно понять, о чём речь и кто такой «ерыша-гриша» (ни одного Григория среди лицеистов не было, Григорьевых тоже). Второй раз –
Сухой скелет,
Старик в сто лет,
В углу кусает фигу.
«Старик» - лицейское прозвище Костенского, оставшееся за ним на всю жизнь (хотя по возрасту он стариком так и не станет). Что им хотели сказать лицеисты? Почему «сухой скелет»? Отражены здесь особенности внешности или характера? Сейчас ответить невозможно.
Портретов незаметного Костенского до нас не дошло. Энгельгардт о нём писал: «В своей внешности он проявляет много тщеславия, редко показывается иначе, чем упершись руками в бока». Значит, и покрасоваться любил?
Учился Костенский слабо. Вновь послушаем Энгельгардта: «Поскольку он одарен от природы очень скудно, то его прилежание почти ни к чему не приводит». «Малые способности» при том, что был он «довольно прилежен», отмечают и другие педагоги. Выделяется лишь отзыв учителя рисования: «Отличных дарований, хороших успехов»
В списке лицеистов, пошедших по статской службе, Костенский стоит предпоследним. Выходя из Лицея, он записал в альбом директору: «Перебирая в Альбоме листки, могу надеяться, что не пропустите и того, в котором есть Вас любящий по смерть. Константин Костенский».
Костенский служил по министерству финансов. С бывшими товарищами почти не виделся, да и они им не слишком интересовались. Известно, что в октябре 1817 года Пушкин, Костенский и другие лицеисты отмечали в Царском Селе день основания Лицея. Скудные сведения о нём мы извлекаем из переписки «скотобратцев» друг с другом и с директором: «Костенский в адрес-календаре значится коллежским асессором и помощником бухгалтера при ассигнационной фабрике. Никто Старика уже не знает». (Яковлев - Вольховскому, 1829 г.): «Старик записывает новые ассигнации» (Энгельгардт – Матюшкину, 1820 г.), «Костенский не взирая на маститую старость свою служит и делает новые ассигнации» (он же — Кюхельбекеру, 1823 г.). Яковлев как-то даже заметил, что "он ходит со шляпой-невидимкой", а после смерти отца Костенского писал: "С тех пор, как старик старика похоронил, никто старика уж не встречал".
В 1830 году на праздновании лицейской годовщины должен был присутствовать редкий и всеми любимый и уважаемый гость - Владимир Вольховский, оказавшийся в Петербурге в ожидании нового назначения. Друзья поручили ему написать приглашение на праздник Костенскому, надеясь, что авторитет Вольховского убедит того «выйти из норы». Но ответ Старика был очень печален:
«Любезнейший Владимир Дмитриевич! Потрудитесь благодарить Гг. моих товарищей за сделанное мне приглашение: оно для меня лестно тем более, что этим самым показывает, что любовь товарищей первого выпуска пылает всё так же и в 1830 году, как и в 1811-м. - Но мне к крайнему сожалению нельзя быть участником вашего веселия, я страдаю горлом вот уже четыре недели, ничего не могу ни есть, ни пить. Поверь мне, любезнейший Владимир Дмитриевич, что это истинная правда. Повеселитесь, господа, и без меня, а за здоровье больного хоть рюмку.
Вам преданный К. Костенский».
Меньше, чем через месяц, 13 ноября 1830 года, его не стало. Костенскому было 33 года. Семьи у него не было.
Через сто лет после смерти Старика о нём вспомнил исследователь лицейского быта А.Эфрос. Изучая рисунки Пушкина, он обратил внимание и на произведения сокурсников поэта, в том числе Костенского, и сделал неожиданный вывод: «Лист с гусаром наводит на мысль, что рисование было какою-то уединённой его привязанностью, мрачной страстью... [вспомним отзыв учителя рисования!] Лицей был для него, «старика», ни к чему. Он нуждался в иной школе. Лицейский недоросль мог бы успевать на скамье Академии художеств... Его «Гусар» говорит столько же о том, чем он мог бы быть, сколько и о том, чем он не стал. Это памятник одной несложившейся судьбы».
К сожалению, мне не удалось отыскать для статьи репродукцию рисунка Костенского (помню, что когда-то его видела), так что утверждение получается несколько голословным. Видно, такова уж судьба этого человека – быть незаметным и при жизни, и после смерти…
Так писала я более четырёх лет назад. А сегодня нашла в интернете этого самого гусара! Вот только поместивший его автор канала «Исторические мелочи» указывает (и, думаю, это указание нельзя проигнорировать): «Совершенно не отрицая прекрасной деталировки рисунка и не имея намерения принижать таланты лицеистов, отмечу, что рисунок Костенского всё же не является оригинальным. Это перерисовка одного из изображений профессионального художника А.О.Орловского из серии образцовых рисунков для русской кавалерии, выполненных по заказу Великого князя Константина Павловича». Всё-таки помещаю этот рисунок Костенского:
***
Итак, мы проследили судьбы «скотобратцев», учившихся с Пушкиным. С кем-то из них поэт был дружен, кого-то нигде не называл по имени… Однако же мечтал, говоря о лицейской годовщине,
Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!
Садитеся, как вы садились там,
Когда места в сени святого крова
Отличие предписывало нам…
...Но многие не явятся меж нами...
Пускай, друзья, пустеет место их...
Они придут; конечно, над водами
Иль на холме под сенью лип густых
Они твердят томительный урок,
Или роман украдкой пожирают,
Или стихи влюблённые слагают,
И позабыт полуденный звонок.
Они придут! - за праздные приборы
Усядутся; напенят свой стакан,
В нестройный хор сольются разговоры,
И загремит веселый наш пеан…
Пускай же гремит он во славу всех лицеистов!
«Оглавление» всех публикаций о Лицее смотрите здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Фотографии для статьи сделаны автором
Навигатор по всему каналу здесь
