На перекрёстке в двух кварталах от дома неторопливо ползёт поливальная машина, синяя и оранжевая одновременно, громыхающая пустым ведром на борту. Капли воды долетают до Кристины, и она с любопытством смотрит, как покрываются мокрыми пятнышками её юбка и сиреневая куртка, и размышляет, зачем поливальная машина после дождя. Машина уезжает, оставляя за собой полноводную реку. Кристина снимает замшевые туфли, шлёпает по пешеходному переходу босиком, по щиколотку в воде, и наблюдает, как брызги от её шагов блестят на солнце. Перекрёсток пустынный, и девушка жалеет, что некому полюбоваться ею. Она обувается, привычно отряхнув ноги, и, задумчиво оглядывая разбитые кирпичи и осколки стекла на асфальте, заходит в свой подъезд. Пятна рассветного солнца тепло лежат на ступеньках, покрытых плиткой. Когда-то эта плитка была белой с бледно-зелёным орнаментом. Ритмично стуча каблуками, Кристина поднимается к себе на третий этаж, заходит и избавляется от обуви и от одежды сразу, ещё направляясь к своей комнате. Коридор общий, но девушку давно перестало заботить, что кто-то может увидеть её. Стены тонкие, из соседней квартиры вкусно пахнет жареной картошкой, и это тоже вызывает улыбку: кто-то наверняка ел ночью.