Был у меня друг, французский бульдожка Никс. Красавец, за меня мог порвать любого, но при виде большой собаки, типа алабай, когда тот заходил в вольер для выгула собак, Никс с воплем: "МАМА,"-кидался ко мне на руки, и искал защиты уже у меня. Так сложились обстоятельства, чтобы не мучить животное, Никса нужно было усыпить, без вариантов. Я договорилась с врачом, но мне не хватило мужества проводить в последний путь Никса, увидеть его мертвым, я доплатила врачам, чтобы они его и похоронили.
Когда врачи забирали Никса, я увидела ужас в его глазах, я не поехала с ним, все меня накрыло. Истерика. Дома иногда мне казалось, что слышу как его коготочки стучат по полу, я ловила себя на том, что хочу окликнуть его. В свободный день я пошла в церковь, взяла свечей, да я знаю, что животным не ставят свечи и не молятся за них. Я взяла свечи кажется вообще без конкретной привязки и цели, больше для облегчения своей души. Служащая церкви видя мое состояние, настойчиво вручила мне несколько номеров газеты "Светоч православия". Я отказывалась, мне некуда было их положить, пришлось взять. Уже в автобусе, наугад раскрыла одну из газет, где-то на середине, каково же было мое удивление, на развороте была большая фотография собаки, нет не француза, это было бы слишком, добермана, но окрас у Никса тоже был черным, и большая статья священника о том, что да животные наши друзья и да нам больно, когда мы их теряем, но нельзя ставить жизнь животного выше жизни человеческой, убиваться по потере бесконечно долго. Визит в церковь и эта статья меня успокоили.
А ночью приснился вещий сон. Я иду по парку, где мы частенько гуляли с Никсом. Теплый солнечный осенний день, я пинаю опавшую листву. Вдруг вижу рядом Никс, смотрит на меня, шкодная мордашка, язык высунут, я вижу ему хорошо. Мы посмотрели друг на друга, он развернулся и побежал по дорожке, я долго смотрела ему вслед, не звала, все вот теперь мы простились похорошему, и меня отпустило, я вспоминаю его без боли.