Спектакль “Восемь любящих женщин” Новосибирского музыкального театра напомнит любителям кино фильм Франсуа Озона “8 женщин”. В основе лежит одна и та же пьеса Робера Тома. Вообще в России эту комедию ставили в нескольких городах по обе стороны Уральского хребта.
Что главное для мюзикла? Наверно, все-таки музыка. Хотя нет, первичной всегда остается драматургия. Без сюжета нет вообще ничего. Но ведь здесь не премьера пьесы, а уже проверенный сценический материал. Тогда возвращаемся к мелодиям. Джузеппе Верди на следующий день после представления своей новой оперы внимательно слушал, что поют горожане. Если они насвистывали мотивы из его арий, значит, он написал что-то стоящее.
При всем почтении к Александру Журбину ни одной из его песен, вошедших в музкомедию, в голове на следующий день не осталось. Хотя песня - это все-таки синтетический жанр. В ней, пожалуй, еще большую роль играют стихи. Ну какая музыка у Высоцкого? А некоторые строки врезаются - попробуй забудь. Так что можно попенять и автору либретто Елене Исаевой.
Пожалуй, можно выделить лишь дуэт Габи и Пьеретты:
Для кого-то это драма,
А кому-то только слухи.
Из тебя не вышло дамы,
Из меня не вышло шлюхи.
Здесь есть афористичная отточенность фразы. Ведь песня редко запоминается сразу целиком. Сначала западает только одна фраза. Либо потому, что ее повторили двадцать раз, либо потому, что она понравилась.
Франсуа Озон, например, пошел по проверенному пути: взял старые шлягеры, которые сами по себе уже полюбились французской публике. “Papa, t'es plus dans l'coup”, - пела не очень у нас известная Шейла. “Mon amour, mon ami” - это из репертуара Мари Ляфорэ (тоже не назовешь это имя популярным в России; хотя ее песню “Манчестер - Ливерпуль” узнает каждый - мелодия использовалась для заставки прогноза погоды).
Франсуа Озон изменил бы себе, если б не ввел мотив однополой страсти, чего не было в оригинальной пьесе. Ну с ним-то все понятно, он же из этих... Из французов. В Сибири зачем-то тоже Габи и Пьеретта целуются. Ну ладно, раз им так больше нравится. Лишь бы мужики тем же не занимались.
Не люблю высказываться по игре актеров. Бессмысленно оценивать то, что не имеет объективных критериев. Но самой полезной новацией в театре со времен появления занавеса считаю микрофоны. Актеры получили возможность говорить, а не орать на весь зал. На сцене, оказывается, можно играть так, чтобы это не было театральщиной (в кино это синоним бездарной, манерной игры). Зритель может расслышать оттенки голоса, вплоть до шепота. Эй, в Новосибирске, вы слышите? Можно не орать! У актрис, задействованных в спектакле, есть микрофоны, но они почему-то голосят так, что пропадает малейшее правдоподобие. Видимо, плохая привычка. Тогда сдали бы аппаратуру и сэкономили бы на электричестве. Энергосбережение, как и просил Дмитрий Медведев.
Довелось видеть и реакцию публики. Только одна пожилая дама в первом ряду вскочила в экстазе. За ней из вежливости встали еще несколько человек. В целом же зал аплодировал сдержанно, да и во время спектакля отзывался на происходящее слабо. Четвертая стена в театре оказалась крепче крепостных стен Иерихона, которые как раз под действием музыки (кажется, не слишком благозвучной) пали.