Однажды Наполеон вдрызг разругался со своей невестой – Жозефиной Богарне. Накануне он поинтересовался у адвоката, сколько стоит семейное поместье Жозефины в Вест-Индии. Как оказалось, меньше, чем он думал, но неприятности на этом не закончились.
О запросе прослышала сама Жозефина, дочь состоятельных и влиятельных родителей, которые, естественно, вовсе не желали видеть этого коротышку корсиканца, типичного выскочку-лимитчика, своим зятем и всячески препятствовали свадьбе.
Сцену, которую она устроила своему корыстолюбивому жениху, все могут представить без труда: «Говорила же мне мама, что ты любишь меня за мои деньги, а не просто за то, что я есть!». В итоге Бонапарте, которого судьба вскоре вознесет так высоко, что стоимость поместья покажется ему вполне сопоставимым с содержимым церковной кружки для бедных, всерьез обиделся и отправился спать один.
Однако обида была слишком сильна, сон не шел, и тогда будущий властитель Европы решил объясниться в письме. Доказывая свое бескорыстие и любовь, он ярился, делал много исправлений, вычеркивал целые фразы и писал их снова, делая множество ошибок в неродном французском. Но, несмотря на все это, письмо получилось невероятно страстным, а завершил его завоеватель патетической фразой: "Я посылаю тебе три поцелуя. Один - в твое сердце, второй - в твои губы и третий - на твои веки".
Кроме этой истории были и другие. Например, Кромвель однажды доказывал зятю, что за устроенной им революцией не стоит никаких личных амбиций: «Я не стремился к этому. На самом деле, меня призвал к этому Господь», но потом быстро перешел от вопросов политических к делам семейным, и с дедовской нежностью интересовался, как поживает его внучка, "маленькая хулиганка".
Или вот еще – однажды Хемингуэй, видать, отведав удачного бифштекса, решил пофилософствовать и описать некоторые преимущества крупного рогатого перед двуногими прямоходящими: «Быки не занимают денег. Быки не ждут, что вы на них женитесь и сделаете их них честных женщин. Быков можно съесть, убив их. Быки редко бывают гомосексуалистами…».
И так далее, и тому подобное. Махатма Ганди призывает соотечественников к терпимости по отношению к мусульманам и разъясняет им важность языка урду. Александр Сергеевич «Наше все» кается перед издателем за то, что не прислал статей к выпуску, так как был занят, готовя третий поэтический сборник. Моне ворчит, что туман третий день мешает ему рисовать Лондон. Елизавета I цветисто заверяет короля Франции в дружбе и доброй воле на его родном французском языке.
Джеймс Джойс сообщает приятелю ирландцу, тоже писателю, что издание Irish Times приписало его роман "Поминки по Финнегану" Шону О'Кейси, и утверждает, что это "счастливое и причудливое знамение". Казимир Малевич разглагольствует о развитии нового языка живописи…
Все эти маленькие истории, как яйца в корзину, вложены в другую, суть которой можно пересказать одной фразой: «Однажды жадным детям неожиданно повезло, и они с радостью угробили дело жизни своего отца».
Если же выражаться пространней, то дело было так. Жил себе ничем не примечательный немец по имени Альбин Шрам. Родился он в Праге в 1926 году, в семье крупных австрийских промышленников. В 17 лет был призван в гитлеровскую армию, повоевать толком не успел, попал в русский плен, затем бежал из советского лагеря для военнопленных в Калининграде. Осел в Швейцарии, стал доктором права, работал в австрийском правительстве и занимал высокие посты в банках Германии и Швейцарии. Последние годы жизни занимался исследованиями в области истории юридической науки, а два года назад умер.
После его смерти наследники обнаружили в подвале дома металлический картотечный шкаф, в котором хранились какие-то пожелтевшие бумажки. Родственники заподозрили неладное и на всякий случай пригласили для экспертизы документов сотрудницу дома Christie's Сюзанну Моррис.
Она и разобралась, что в шкафу хранится свыше 700 писем от писателей, художников, ученых, королей и королев, музыкантов и политиков, поэтов, священников и знаменитых распутников, охватывающих, по ее словам, «500 лет европейской истории». Мисс Морис уверяла, что никогда не видела столь богатой коллекции в частной собственности, только в библиотеках или архивах.
Кого там только не было – письма британской королевы Елизаветы I, Наполеона Бонапарта, английского поэта Джона Донна, франко-швейцарского теолога Жана Кальвина, Людвига ван Бетховена, Альберта Эйнштейна, Исаака Ньютона, Эрнста Хемингуэя, Шарлотты Бронте, Чарльза Дарвина, Франсуа Вольтера, Льюиса Кэрролла, Уинстона Черчилля, Махатмы Ганди, Клода Моне, Даниеля Дефо, Александра Пушкина, Петра Чайковского, Федора Достоевского…
Так нежданно выяснилось, что Шрам был коллекционером. Его уникальнейшая коллекция началась с того самого письма Наполеона Жозефине, которое он купил по случаю в 1973 году. Потом прикупил письмо Жозефины, написанное много лет спустя, после развода в 1807 году. Потом увлекся и стал страстным собирателем. Шрам бывал на всех европейских аукционах, где продавали автографы, и торговался за все нужные ему документы, часто скрываясь под псевдонимом Анри.
Как и все истовые коллекционеры, Шрам был малость сумасшедшим – он не только никому не сообщал о своем увлечении, но даже никогда не пытался навести в своей коллекции порядок – найденные раритеты были просто расставлены по размеру, не было даже элементарного каталога. Но и обычным богатым «пылесосом», скупавшим все подряд, он тоже не был – как выяснилось, Шрам целенаправленно искал письма конкретных людей. Так, незадолго до смерти он разослал запросы с намерением приобрести автографы президента Ричарда Никсона, поэта Уолта Уитмена и чешского героя-полководца XV века Яна Жижки. В общем, как и у Гамлета, в его безумии была своя система, вот только узнать ее нам не суждено.
Конечно же, «Christie's» тут же предложил наследникам продать найденную коллекцию через их аукцион. Те, узнав, что предварительная стоимость коллекции по оценке экспертов составляет порядка четырех миллионов долларов, не колеблясь, выставили письма на торги. И не прогадали. Но раньше случился небольшой международный скандал.
Индусы, узнав, что европейцы намерены продать кому ни попадя 7-страничное письмо «отца нации» Махатмы Ганди, да еще и написанное за 19 дней до гибели, вполне возможно – последнее его письмо, встали на дыбы. Сначала власти Индии заявили, что считают продажу письма на аукционе незаконной, поскольку в 1940 году Ганди все свои рукописи завещал издательскому дому "Навдживан траст". Мол, это послание также должно быть собственностью издательства, а на сторону оно ушло по вине богомерзкого асура по имени Кальянам. Он был секретарем Ганди, и должен был печатать документы на машинке, а оригиналы уничтожать. Однако кое-какие автографы он приворовывал, и его уже поймали в 1997 году на попытке продать другую рукопись Ганди.
Однако апелляция к воле покойного не прошла, тогда индийские власти через дипмиссию в Лондоне просто выкупили письмо, предварительно добившись снятия раритета с торгов. Письмо уже передано Индии, но детали сделки не разглашаются.
А вот, наконец, состоялись торги. Жадные наследники безумного коллекционера, наверное, ликовали – ажиотаж был неимоверный. "За несколько дней до начала аукциона на нас обрушился шквал звонков и писем, отправленных по Интернету», - сообщил пресс-секретарь аукциона " Christie's" Мэтью Пэйтон. В итоге вместо намеченных 4 миллионов собрание Шрама принесло 7,7 миллиона долларов.
Максимальную сумму сорвало пресловутое письмо Наполеона, которое в предварительных прогнозах было лишь третьим. Аукционисты «Christie's» рассчитывали получить за плод ночных терзаний будущего императора не более пятидесяти тысяч фунтов. Действительность превзошла их ожидания более чем в пять раз – неизвестный поклонник Бонапарте выложил 276 тыс. фунтов (более полумиллиона долларов).
А самый большой гешефт принесло иллюстрированное письмо Казимира Малевича – вместо прогнозируемых 18 тысяч фунтов за него заплатили почти в десять раз больше - 156 тысяч. Как всегда, в безумных тратах подозревают русскую мафию.
Все, дело сделано. «Christie's» провел один из самых шумных аукционов в своей истории, а безумное собрание Шрама, смысл которого никто так и не смог уловить, разлетелось по сотням частных коллекций.