Один писатель не мог выдавить из себя ни слова, поскольку уже все выдавлено (и как выдавлено!) другими, и от тоски улегся под кровать. Там было хотя и пыльно, но все-таки и свежо по-своему. А самое главное, там не было других писателей.
Полежав на животе, он перевернулся на спину. Затем снова на живот, опять на спину и так нечаянно достиг другого края кровати. Ему пришло в голову тем же способом добраться до подкроватья жены, но посреди пути она его застигла.
– Что это значит? – спросила она упавшим голосом. Уже несколько месяцев жена не называла его по имени.
– Ничего... собираю материал.
– Ты окончательно свихнулся? Может, лучше работу поищешь?
– Я и ищу. Не кричи так. Кто меня возьмет в мои годы на любую работу? У меня нет имени.
Жена процедила что-то сквозь зубы и хлопнула дверью, а он докатился до цели. Это было поразительно, но впервые за годы он почувствовал какой-то азарт. Этот азарт нельзя было назвать писательским, но он был несомненно творческим. А творчество по большому счету носит единую природу. Писатель вскоре оказался под третьей кроватью, пустующей после смерти мамы в другой комнате.
Ночью, дождавшись, когда жена заснет, он перекатился через дорогу, и – о счастье! – они забыли закрыть входную дверь. Перекатившись под всеми кроватями, он вспомнил, что один писатель уже описывал подобный случай: герою вздумалось совершить путешествие по бассейнам городка.
Но, в отличие от выдуманного героя, он сам был героем, хотя и никем еще не описанным.
Писатель украдкой закатился в следующий дом, потом в другой, третий, и переворачивался под кроватями, пока не добрался до соседнего города. Но остановиться уже не мог. Временами он тихо что-то ел на ночных кухнях, и еще тише справлял нужду. Днем обычно отсыпался, а как только жильцы замолкали, начинал перекатываться под их кроватями.
Уже давно он вошел во вкус, и мастерство его росло. Не стали для писателя преградой даже границы между странами. Он продолжал переворачиваться за рубежом.
Над ним мелькали бесчисленные чужие кровати. Подобно планетам, он оборачивался вокруг своей оси без цели, смысла, пафоса и жалоб. Переворачивался самозабвенно, не замечая времени, не думая о постороннем, отдав себя процессу целиком. Переворачивался до тех пор, пока однажды не обнаружил, что оказался... под собственной кроватью.
***
Писатель сдавленно чихнул: похоже, с начала путешествия там не убирали. Его пронзило странное чувство, противоположное дежавю: когда-то родное теперь казалось таким чужим. Видимо, жена ушла к другому, но не сумела сдать квартиру. Только теперь он осознал, что совершил кругосветное путешествие. Его охватила бесконечная, почти детская радость. Впервые за многие годы он почувствовал, что в нем зреет могучая книга. И он напишет ее на одном дыхании. Быть может, не с самым броским, на первый взгляд, но влекущим названием: "Вокруг света под кроватью". Такого материала еще не было. Не было ни у кого. Да подобное бы и в голову-то никому не пришло, а он это сделал!
Писатель начал искать издателя. Но поскольку он немного разучился жить в надкроватном мире, вызывающем у него страх, издателя он разыскивал под кроватью. И легко нашел его: тот курил трубку под той же кроватью. Бывают же такие совпадения. И как он его не заметил сразу? От издателя он узнал, что они лежат в доме-музее его имени. Оказывается, мир не только следил за его путешествием, но многие последовали его примеру и тоже ушли под кровать. Примеру многих последовали другие, и нынче чуть ли не полмира живут под кроватью.
– Но я все-таки первый! – заметил он, придвинувшись к издателю поближе.
На него сверху упал какой-то серый клок, и он чихнул.
– Поймите, – ответил издатель, брезгливо отодвинувшись и даже не глядя на писателя, – все знали, что вы первый. Но вы ведь не последний и, уж простите, не самый быстрый. О вас давно успели позабыть. Как видите, даже музей находится в несколько заброшенном состоянии. Я открыл здесь издательство исключительно по причине дешевизны.
– Я ничего не понимаю. Вы снимаете место в музее моего имени и не рады мне самому – так сказать, живому? – писатель не мог скрыть обиды. – Неужели вам как издателю неинтересно поговорить со мной о книге – заведомом бестселлере?
– Я вам безумно рад. Но вы ж поймите и меня. Nothing personal, но вы – ископаемое. И не чихайте на меня, прошу. Кто знает, что вы могли подцепить за границей. Существуют десятки, сотни тысяч авторов, широко известных под кроватью. Пока вы путешествовали по миру, мир не стоял на месте. Все вас давным-давно опередили и уже не помнят. Есть авторы, которые совершили по два и даже три кругосветных путешествия. В наше время этим никого не удивишь. Нет такой вещи в подкроватном мире, будь то игрушка, тапок, ноготь, волос, или клок черт знает чего, которые бы не были описаны. И как описаны... Да перестаньте вы уже чихать, ради бога, это издательство, а не чихальня.
– Но я же первый, – бессильно повторил писатель, – и я вернулся! Да что ж это такое? Я легендарная фигура, как можно меня так принимать? И разве моя жизнь – не сюжет?
– Не ерзайте, прошу, здесь пыльно. Поймите же. Я маленькое скромное издательство, мне нужны свежие идеи. Подкроватный книжный рынок катастрофически перенасыщен такими сюжетами, как ваш.
Сказав это, издатель впервые взглянул на писателя, помолчал, набил трубку, не спеша, как в плохих романах, ее раскурил и с деланным безразличием добавил:
– Вот если бы кто-нибудь... – он мечтательно посмотрел вверх, на матрас, сквозь истончившуюся обшивку которого проглядывали варикозные пружины.
– Кто-нибудь что? – спросил писатель, уже чувствуя, как знакомая, почти забытая за годы путешествия тоска предательски вползает в сердце.
– Вот если бы кто-нибудь попробовал выбраться из-под кровати...
_________________
Если понравилось, проявите это: нажмите на палец справа. Поддержать автора скромным взносом можно здесь. Поспособствуете его выживанию.