Я стал философом в пять лет...
На стадионе большие мальчики — хулиганы, как я считал, — били по мячу, посылая его в "небо", кто выше?..
Я тогда вдруг подумал: а что если, падая вниз, мяч упадет на меня? Помню, меня в одно мгновение охватил панический страх. Как назло, в этот момент самый большой хулиган примерился и ударил по мячу со всей своей силы.
Я понял, что должен бежать изо всех своих сил домой. Я бежал, от страха слёзы катились из глаз, я понимал, что не успеваю, и пригнулся, закрывая голову. И конечно, мяч больно ударил меня по спине. С тех пор я решаю для себя главный философский вопрос в своей жизни:
"Что — первично и что — вторично".
Мы боимся, что случится плохое, потому что способны видеть будущее, или страх, охватывая наше воображение, формирует, создаёт эти события?
Я рос, смелел и регулярно бросал вызов мудрости старших. Мама меня в таких случаях всегда просила не создавать плохих картин в своем воображении. Но я хотел быть смелым, я хотел показать, что эти представления — чепуха и предрассудки. И что наши страхи просто не могут создавать будущее.
А внутри себя обреченно понимал, что мудрость и смелость не могут заменить друг друга. Сначала я взрослел, а теперь стал стареть. Страшные картинки в моем воображении давно вышли за пределы моей спины. Семья, страна, человечество...
Пока что мне плевать на возможные космические катастрофы. Я не боюсь, что Солнце погаснет раньше времени — на пару миллиардов лет. Никто не посчитает меня личностью космического масштаба. Я расширил свои страхи только до размеров Земли, настолько широко, насколько смог.
Потому что просто взять и выкинуть из головы страх не могу. Он там как родной. Но лучше я буду бояться за планету, чем за тех, кого люблю. Потому что я не хочу чтобы мое воображение создавало плохие события моим близким. Но одна картинка до сих пор жила в моей голове, и я ничего с ней не мог поделать. Она жила своей жизнью, и я с ней смирился.
Или потому что "мяч" уже был в воздухе, или еще почему — не знаю.
Представьте: вы говорите по телефону с любимым человеком, и вдруг он попадает в аварию. Вы становитесь практически свидетелем трагедии, но находитесь далеко и не можете ничем помочь.
Я знал, что рано или поздно такое произойдет. Но что эта жуть затянется на долгих пять секунд — при всем моем больном воображении представить не мог.
Ровно пять секунд Алена кричала от ужаса, что у нее отказали тормоза и она не может остановить машину. За пять секунд я прокричал ей несколько возможных решений, и ни одно не помогло. Я не имел представления, где она и каковы обстоятельства. Я не знал, что ее понесло назад а не вперед, на самой крутой горке в Сан Франциско. На которой даже стоять на ногах трудно, а вместо тротуара — ступеньки.
Она была в ужасе, потому что большая машина полностью вышла из-под контроля. Вырубилось гидроусиление руля и тормозов, двигатель не мог набрать обороты, чтобы остановить откат. Мне было больше нечего сказать, и я замолчал. Она замолчала тоже. В этот момент, я понял, что все обойдется.
Алена поняла, что нужно согласиться с тем, что она потеряла контроль над машиной, и это ей помогло. Еще помогло то, что за эти секунды машина набрала приличную скорость, и поэтому ей хватило сил повернуть руль в сторону бордюра, удариться в дерево и аккуратно перевернуться. После всех хрустящих ударов я услышал спокойный голос Алены, что она висит вниз головой.
Холмы Сан Франциско знамениты. Если на этом квартале отпустить тормоза, то к концу квартала машина разгонится до 100 км в час. Алена просто удивительный человек.
Она в этот момент думала о том, сколько человек может убиться вместе с ней... Я узнал у диспетчера, где она по GPS маячку, и примчался туда через 15 очень долгих минут.
И попал не на место трагедии, а на новогоднюю вечеринку. Все сверкало красными, синими и желтыми мигалками. Полицейские машины, пожарные машины, машины скорой помощи. Копы, пожарники, медики, зеваки — человек сто. Все улыбаются, смеются, фотографируются. Когда довольный коп увидел моё бледное лицо, перекошенное ужасом — добродушно успокоил: да она в полном порядке!
Я не сильно ему поверил, подошел на негнущихся ногах к скорой — все в ней смеялись. Потому что Алене измерили давление, оно оказалось 115 на 85 — и она озабоченно сказала, что это для нее высоковато.
На единственное "ранение" — миллиметровую царапину никто не обратил внимания. Пожарники ждали, пока приедет эвакуатор. Когда от машины вдруг отвалился кусок фары и поехал, как по льду, вниз — стали спорить, "доедет" тот до нижнего перекрестка или нет.
Когда эвакуатор приехал и стал переворачивать машину, оттуда выкатился Алёнин термос для чая и покатился вниз. Все смотрели на это уже без улыбок. Потому что всем стало очень жалко Алену.
Мне показалось, что половина из них в нее влюбились. Потому что она чудесным образом умеет дарить людям удивительную радость, такую, как в детстве. А еще она умеет спасать жизни других людей.
Молодой парнишка-пожарник самоотверженно бросился вытаскивать Аленин телефон. Новенький Галакси 7 лежал на асфальте, придавленный крышей машины. Футлярчик, в котором он лежал был смят, разорван и запачкан.
Пожарники — любители поспорить — на этот раз единогласно решили, что от телефона остались одни осколки. Но они проиграли. Телефон так и остался новеньким. Сплошные новогодне-рождественские чудеса. В конце концов машину перевернули, Алена собрала все что осталось не выпавшим в свою сумку и я ее сфоткал на память.
Когда мы проходили мимо полицейского, перекрывшего улицу на верхнем квартале, услышали его разговор с очередным зевакой, который подошел спросить как же это все произошло. Коп с исключительно серьезным видом подробно объяснял, что водитель гнался за редким покемоном. И лукаво косился на Алену. Счастливого всем Рождества и с наступающим Новым годом!
Пусть ни у кого из нас не будет навязчивых страхов, пусть воображение нам рисует только радостные картинки, пусть "мяч" зависнет в воздухе и лопнет от злости, пусть Земля спокойно несется в космическом пространстве и главное — пусть наши спины будут целы и невредимы.