ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Пролог
Линии... Что мы знаем о них? Достаточно много для того, чтобы судить о науке, технике или искусстве. Всем известны такие понятия, как "линия фронта", "линия танца", "линия связи" или даже "линия судьбы". Каждый день мы сталкиваемся с ними, когда просто смотрим в окно, когда читаем любимую книгу или думаем, да-да именно думаем, ибо цепь связанных между собой мыслей есть линия, создающая воображением картины нашего бытия. Иногда кажется, что всё в мире очерчено этими незамысловатыми нитями, тесно переплетено между собой, где-то туго стянуто, а где-то свободно припущено, но во всём непременно присутствуют они, линии...
Если внимательно посмотреть на собственные ладони, испещрённые такими же бороздами, как, к примеру, поверхность Марса, можно многое там увидеть. Хорошего или не очень. Эти нехитрые узоры особенны, индивидуальны для каждого из нас, но если задуматься о том, что все люди, сталкивающиеся с нами на определённых жизненных этапах должны, по сути, иметь схожие с нашими свои линии, то эта мысль завораживает. Послушайте мою историю, немного забавную и в то же время печальную, правдивую и где-то выдуманную о линиях человеческой судьбы, о поиске и утрате, о вере и любви, о доверии и предательстве... о том, что силою обстоятельств предопределено в каждом из нас.
Марк Арнаут, Барселона, 2014 г.
1
Киев... Национальный дворец искусств "Украина". Пять минут до начала концерта...
Странное чувство тревоги и смятения не покидало её с самого утра. Вот и сейчас, сидя в Большом зале, её пальцы дрожали, а дыхание прерывалось какими-то внутренними переливами. Холодное волнение поднималось из глубины живота и покидало тело вместе с дыханием. Каждая клетка организма была напряжена, как у кошки перед прыжком.
Такая же беспокойная атмосфера царила вокруг. Многие ещё не заняли свои места и сновали туда-сюда между рядами. Отовсюду доносился запах дорогих духов, смешанный со сладко-терпким ароматом пёстрых цветов поздней осени. Женские и мужские голоса гулом поднимались вверх. Всё это напоминало гламурный муравейник, вмещавший в себя несколько тысяч людей-насекомых, красиво одетых и благоухающих на любой вкус.
Чтобы как-то отвлечь себя, она принялась рассматривать зал. Случай предоставил ей возможность находиться здесь и сейчас, на тридцать третьем месте тринадцатого ряда, в семнадцать часов по киевскому времени в один из холодных ноябрьских вечеров, но всего этого могло и не быть. А место действительно было превосходным, сцена просматривалась, как на ладони! Отсюда она отлично видела музыкантов и их оборудование, барабанную установку в центре, справа синтезатор, а слева три микрофона, стоящих по диагонали и скорее всего предназначавшихся для бэк-вокальных исполнительниц. Под потолком сцены красовались огромные мультимедийные экраны, один в центре, два других по краям, обещающие подарить в этот вечер превосходное светошоу. Бирюзовость обивки кресел зала контрастом подчёркивали стены, отделанные тёмным деревом, а белый потолок, повторяющий трапециевидную форму своего периметра, был оформлен подвесными гипсовыми листами, изогнутыми в виде ромбов. В середине каждого такого ромба сияла огромная мощная лампа, изливающая яркий свет на голову честной публики.
Но вот музыканты перестали настраивать свою аппаратуру, гул немного стих. Соседнее место по левую сторону пустовало. Она задумчиво посмотрела на одинокое кресло, и ей воспоминанием откликнулось сегодняшнее утро.
Проснулась она раньше обычного, утомлённая ночными сновидениями, с ощущением усталости и лёгким покалыванием в ступнях. Сразу вспомнился бег. Она опять убегала, и опять её кто-то преследовал. Уже много лет один и тот же сон неизменно травил её сознание. Она с сожалением подумала о том, что лучше бы ей приснилось что-то эротическое. Она обожала такие сны, наслаждения в них были нескончаемыми, яркими, совсем не такими, как в жизни, мужчины гениально красивыми, чувственными, исполняющими все её тайные желания... но сегодня снова был бег. Перевернувшись на другой бок, она провела рукой по пустой половине постели. "А может это к лучшему, когда ты ничей? Когда ни к кому не привязан? Когда ты только свой собственный?" - промелькнула мысль в её голове. Она вспомнила себя маленькой. Мальчишки во дворе никогда не обижали её. Да и как можно было обидеть эти голубые, небесно красивые глаза? И потом, в школе, дружба была тоже только с ребятами, со многими она до сих пор поддерживает приятельские отношения в сетях. А вот одноклассницы её недолюбливали, понятно, женский пол не терпит соперничества, иногда даже высмеивали, стараясь ударить побольней злым и обидным словцом. А причиной были всё те же красивые глаза, к которым в придачу добавился и пытливый ум. Да, они ненавидели её, как могут ненавидеть только подростки, за то, что с ней нужно было думать, а это не особо получается, когда тебе четырнадцать. Ребята же наоборот считали "своим парнем", логично начитанным и никогда не соперничающим в делах, касаемых силы. Но так было лишь до того момента, пока она, уже будучи девушкой, не попала в одну щекотливую ситуацию. Возвращаясь после кружка хореографии домой, она издали заметила двух своих закадычных друзей одноклассников. Грязные и измятые они ожидали её возвращения около подъезда. Один стоял с заплывшим глазом, а другой сидел тут же на корточках с разбитой губой.
- Что это с вами? – удивилась она.
- Ну, ты это… выбирай, - замялся тот, у кого глаз был похож на созревшую сливу, - я или он? Но знай, ты мне нравишься больше, хоть он и сильней!
Глядя на них, она горько улыбнулась. Осознание того, что дружбы с этими мальчишками у неё быть больше не может, крепко разочаровало её. С тех пор их дороги разошлись навсегда.
Нет, не так устроен весь этот огромный мир! Теперь она была готова рассмеяться в лицо тому, кто неустанно принялся бы утверждать о бескорыстном сотовариществе мужчины и женщины. Нет! Нет! И ещё раз нет! Не бывает так! Не дружба это, а банальная любовь! И всегда в ней кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить! Эта святая формула взаимоотношений противоположных полов стара, как мироздание!
Усвоив это правило раз и навсегда и, чётко определив границы дозволенного в делах сердечных, она, став взрослой женщиной, подивилась тому, как легко и просто сблизиться с себе подобным сапиенс, то бишь с такой же женщиной, как сама. И для этого всего-то нужно, приоткрыть завесу собственной души. И как быстро найдутся общие точки соприкосновения. И это будут не просто обсуждения нарядов и совместные развлечения, но и более глубокие и сокровенные разговоры о страхах, грехах, недостатках, физиологических женских надобностях, стыде и многих других несовершенствах, о которых никогда, даже в помыслах, не заговоришь с мужчиной.
Морфей уже ослабил свои крылья. Боль в ногах ушла вместе с ночью. Остатки сна рассеялись и теперь мелкими прозрачными кусочками медленно вылетали в открытое окно. Она мысленно представила себе эти уплывающие в осеннее утро осколки. Сон понемногу начал забываться. "О, Морфей, милый Морфей, излюбленный отпрыск Гипноса, ты прекрасен!" – прошептала она. Образ молодого, безупречно красивого юноши с кубком в руках, наполненным соком сонного мака, с короной из таких же алых цветов, небольшими крылышками на висках и нагим, налитым молодостью, телом возник перед глазами. Она ощутила желание. О боги древних миров! Вы выдуманы для желаний и блаженств, искушений и наслаждений!
Через полчаса она, распаренная душем, стояла перед огромным, обрамлённым тёмным резным деревом и окрашенным позолотой зеркалом совершенно нагая. Красивое, безупречное тело, небольшая грудь, широкие бёдра... Она взяла расчёску и слегка наклонила голову. Как хорошо, что кара Афродиты никак не могла её постигнуть, и в зеркало она могла смотреться бесконечно, не опасаясь своего собственного отражения. «Склонилась голова Нарцисса на зеленую прибрежную траву, и мрак смерти покрыл его очи. Умер Нарцисс. Плакали в лесу младые нимфы, и плакала Эхо. Приготовили нимфы юному Нарциссу могилу, но когда пришли за его телом, то не нашли его. На том месте, где склонилась на траву голова юноши, вырос белый душистый цветок - цветок смерти. Нарцисс зовут его", - процитировала она заученный отрывок своей лекции, расчёсывая прядь за прядью. Белая кожа, голубые глаза, слегка завитые тёмные волосы и чувственные губы. Она любовалась собой.
- Мне тридцать три, а я ещё совсем не испита, - тихо и разочарованно вырвалось из уст.
Неожиданно тело начало наполняться жаром. Этот жар медленно растекался от центра груди к конечностям. Сначала он заполнил голову, руки, потом плавно дошёл до колен и опустился до самых ступней. Она почувствовала внезапную эйфорию. Во рту появился привкус мяты с ванилью. Так продолжалось несколько секунд, но осознание действительности пришло так же быстро, как и внезапно нахлынувший жар. Эйфорию сменило чувство стыда. Она ощутила на себе чей-то взгляд. На мгновение показалось, будто кто-то наблюдает за ней со стороны. Резко обернувшись и убедившись, что в комнате никого нет, она спешно накинула на плечи полупрозрачный шёлковый халат. Так бывает, что чувство чужого присутствия вызывает панический ужас, особенно если это присутствие не подтверждается никакими фактами. Осторожно мы начинаем прислушиваться и присматриваться ко всему, что нас окружает, но ничего не обнаружив, успокаиваемся и продолжаем жить дальше.
В голове промелькнула мысль, что кто-то мог подслушать крик её души, крик одинокой женщины.
- Всё, хватит, я скоро сойду с ума, завтра же куплю кошку!
На этот раз она твёрдо решила осуществить задуманное, в тысячный раз обещанное самой себе.
Уставший от перелёта утренним рейсом Барселона - Киев, длившимся почти три с половиной часа и благополучно завершившимся приземлением в одиннадцать тридцать по местному времени, раздражённый от недавно закончившихся переговоров с организатором его фотовыставки, начавшихся чуть ли не с трапа самолёта, он вышел со станции метро "Дворец Украина" и медленно направился по адресу съёмной квартиры. Она, конечно же, находилась на наидальнейшем расстоянии от выставки, на которую завтра в десять утра, выбритый и выспавшийся он должен был явиться. Мысли, как пчёлы, роились в его голове, на ходу он составлял план действий на завтрашний день, как вдруг к нему кто-то негромко обратился:
- Добрый вечер!
Он остановился.
- Не хотите на концерт? Последний билет остался... Отдаю почти задаром!
Молодой темноглазый парень в рыжих ботинках, на вид двадцати-двадцатипяти лет, стильно одетый и также стильно подстриженный ладонью похлопал по нагрудному карману своей кожаной куртки в подтверждение того, что билет действительно существует, затем покосился на приклеенную рядом афишу:
- Десять минут до начала.
- Последний билет... – мужчина рассеянно посмотрел на большие ровные буквы плаката.
Довольное лицо певца с насмешкой смотрело из-под тёмных круглых очков на прохожих, в его дерзком взгляде чувствовался вызов.
- Десять минут говоришь? Утром ваша страна не очень ласково меня встретила, но сейчас я, пожалуй, готов простить ей это. Давай билет, евро подойдут?
- О, свой человек, конечно, подойдут, - лицо парня расплылось в довольной улыбке, и он озвучил свою цену.
- Ой, и люблю я Украину, задаром у вас, это всегда не меньше ста евро! – саркастично заметил гость столицы.
Через пару мгновений, с жёлтым билетом в руках, он спешил в сторону концертного зала, а молодой человек с довольным лицом, спустился в метро и, слившись с толпой, исчез вовсе.
Поспешно распахнув двери, мужчина очутился в просторном, почти опустевшем холле Национального дворца. На ходу сняв пальто, он забросил его на потёртую стойку гардеробной и запыхавшимся голосом спросил, принявшую его одежду старушку:
- На концерт, куда?
Та рукой указала ему направление в сторону Большого зала.
- Спасибо! - поблагодарил он и уже неспешным шагом пошёл дальше.
Спустя недолгие поиски, он благополучно устроился в своём кресле, обтянутом ярким голубым бархатом, в душе радуясь тому, что поспел до начала выступления.
... Музыканты перестали настраивать аппаратуру, гул немного стих. Место по левую сторону уже не пустовало. В зале погасили свет, а на сцене загорелись огромные золотые буквы GL, переплетённые в вензель. Всё стихло вокруг, а на сцену вышел он, человек с афиши и взгляд его был таким же дерзким и вызывающим, как на сотнях рекламных баннеров и плакатов города. И был он также прост, впрочем, как всегда: белая рубашка навыпуск, длинный синий пиджак и чёрные брюки. На лице его красовались солнцезащитные с круглыми синими стёклами очки. Он непринуждённо обратился к залу:
- Добрый вече-е-е-е-е-ер! Коллектив ансамбля сердечно приветствует всех и каждого по отдельности. Спасибо, что пришли!
Его слова сопровождали бурные овации. Сразу зазвучали аккорды первой песни.
"Так может только Лепс, вышел, поздоровался и начал петь, двадцать секунд от выхода и до первой песни, не больше. Ничего лишнего, один кайф", - подумала она. Да, несомненно, она была влюблена в его голос, который знал все струны её души, и давно заметила, что не может восхищаться тем, в кого не влюблена. Нравился он ей своей честностью, простотой и естественностью, этого не купить, это или есть или его нет вовсе. У Лепса было всё это в крови: и честность, и естественность, и простота - забавная генная комбинация, данная Богом единицам. Уже больше десяти лет она слушала его музыку, его песни звучали не только в её доме, но и в машине, в проигрывателе на работе, даже на рабочем столе её ноутбука была папка, коротко подписанная его инициалами. И это не было помешательством, нет, скорее всего, неким стимулятором для выработки адреналина. Ведь у каждого человека есть те или иные стимуляторы, заставляющие кровь буквально вскипать. Для этого некоторые предпочитают заниматься трейнсёрфингом, бейсджампингом или спидрайдингом, а кому-то необходим слэклайнинг или даже вулканобординг, ради которого нужно отправиться в Никарагуа на вулкан Серро-Негро в Центральную Америку. А потом с этого самого вулкана, с высоты семьсот двадцать пять метров, со скоростью восемьдесят километров в час спуститься вниз на специальной деревянной доске, но… для неё было достаточно музыки, хорошей, качественной музыки.
Вот первую песню сменила новая. Во время исполнения композиции певец хлопал в ладоши, замирал, потом снова пританцовывал в ритм музыке, его голос вихрем проносился над головами поклонников. Неповторимый тембр звучал у каждого в ушах и, пожалуй, всех без исключения переполняла радость от происходящего. Девушки бэк-вокалистки, одетые в красивые элегантные чёрные платья, искусно подхватывали и дополняли его голос, придавая ему различные оттенки. Происходящее на сцене походило на красочную, неповторимую феерию.
Легко и непринуждённо мэтр исполнял песню за песней: "Где-то за тучами" сменила "Ну и что", затем "Танго разбитых сердец", "Небо", далее "Я слушал дождь"… Очень порадовала композиция "Свои", исполненная сольно, но при этом не утратившая своей красоты. И в ней не было ничего общего с той, спетой ранее в дуэте. Григорий исполнял её в своём неповторимом стиле: сильно, яростно и глубоко. Никто уже не сомневался, что на сцене стоит "Высоцкий современности", ибо пропускать песню через сердце, несомненно, удел избранных, именно таких, как эти два человека. После очередного исполнения поклонники начали подносить певцу огромные букеты цветов. Они благодарили его и старались задержаться хоть на несколько секунд у сцены, чтобы получше разглядеть своего кумира. А он стоял с огромной цветочной охапкой, немного смущённый, расслабленный, мокрый от пота… и снова рывок:
- Всё-ё-ё-ё-ё-ё, теперь начинаются самые любимые песни! - прокричал в микрофон его голос.
Хиты один за другим посыпались со сцены. Пел Лепс, пели музыканты, пели девушки бэк-вокалистки, пел весь зал. После исполнения нескольких композиций Григорий почти шёпотом обратился к публике:
- А теперь достаём из карманов мобильные телефончики и не выключаем их до конца следующей песни.
Он поднял левую руку и начал раскачивать ею в воздухе. Зрители, последовав его примеру, подняли телефоны горящими экранами вверх и начали плавно, в ритм начавшейся песни "Рюмка водки на столе", сотрясать ими воздух. В зале погасили свет. Только сотни оживших огоньков, словно потерявшиеся светлячки, парили над креслами в невесомости. Фантастически красивое светошоу полилось со сцены.
Конечно же, исполнитель получил не одну дюжину букетов в благодарность за исполнение излюбленных многими хитов. Но апофеозом концерта стало исполнение песни "Самый лучший день". Публика как будто сошла с ума, все встали со своих кресел и вместе с Лепсом пели её стоя. Кто-то подтанцовывал, кто-то хлопал, а кто-то просто встал из уважения ко всему происходящему, но лица у всех были одинаково счастливыми, немного безумными, дико радостными.
Вот песня была спета, но люди аплодировали, не переставая, зал был взорван, а артист удовлетворён. Об этом говорила его улыбка и крупные капли пота, проступившие на лице. Он достал из кармана платок и принялся вытирать лоб и шею.
Уже больше часа длился концерт, но этого никто не замечал, время замерло над гигантским муравейником, а он всё продолжал и продолжал петь. Снова послышались аккорды новой композиции. "Моя любимая", - подумала она. Ворох мыслей зашевелился в её голове. Воспоминания одно за другим начали мелькать перед глазами. Знакомые ноты заставили кровь волноваться, она с огромной скоростью помчалась по венам, качая кадры из прошлого. Лепс запел:
"Кто поверит, я и сам не верю -
Толь на счастье, то ли на беду,
У меня семь пятниц на неделе
И тринадцать месяцев в году.
Моё небо - синее, в алмазах.
Что-то мне по жизни принесет.
Я крещен, а может быть помазан,
В общем, я - счастливый, вот и все!
Я - счастливый, как никто! Я счастливый лет уж сто.
Я - счастливый! Я - не вру! Так счастливым и уйду!
Я - счастливый, как никто! Я счастливый лет на сто.
Я - счастливый! Я - не лгу! Так счастливым и уйду!..."
Она уже не могла сдерживать слез, и они быстрыми каплями покатились по щекам. В этот момент он повернулся посмотреть, кто занимает кресло рядом, так как сосед по другую руку, в дорогом сером костюме, был уже не интересен. Он успел изучить его ещё перед началом представления, когда пробирался к своему месту и нечаянно наступил на его ботинок из такой же серой, как костюм, лаковой кожи. Сейчас он пытливо повернул голову и увидел её лицо. Она плакала. Слёзы катились по белым щекам, оставляя после себя извилистые мокрые дорожки. Как заворожённый он смотрел на неё и не мог оторвать взгляда. Внутри всё сжалось. Он почувствовал себя случайным гостем, невольно заглянувшим в потаённые уголки чужой души. Ему стало неловко, и он быстро повернулся в сторону сцены. Происходящее на ней уже не интересовало, как-то поблекло и отодвинулось на задний план. Теперь было другое, была она. "Как же ты красива и как мне хочется, чтобы ты не плакала" - подумал он. Сразу вспомнилась Аника. За годы, проведённые с ней, он усвоил, что буря может стихнуть, не успев начаться. Прикосновения, объятия, поцелуи - самые верные средства в борьбе со слезами, особенно женскими. Он ощутил внутренний толчок, который бывает у людей, когда они испытывают страх перед неизвестностью. Толчок, побуждающий действие. Когда нет времени на обдумывание, а есть только импульс. И пускай зачастую оборачивающийся нелепостью, неуклюжестью и несуразностью, но непременно живой, непременно подлинный. Несколько секунд он колебался, косясь на её руку, лежащую рядом на подлокотнике кресла. Но вот он решился и опустил свою ладонь поверх её, почувствовав при этом леденящий холод нежной и гладкой кожи. Хрупкая кисть нервно вздрогнула, но осталась на прежнем месте, согреваемая его большой ладонью.
«Красный лак на ногтях, на губах красная помада», - заметил он, - «сюда она пришла одна». Он давно изучил эту некую особенность одиноких женщин, даже не особенность, а их дерзость. Именно такие не боятся кричащих цветов помад, лаков, сумочек и туфлей. Именно таким плевать на общепринятое мнение о дозволенном, ибо они находятся в вечном поиске. Только одиночество говорит на языке яркого, иногда вульгарного колорита. Кто-то из таких дам ищет лёгкий флирт, кто-то развлечение на одну ночь, но бывают и такие, которые разыскивают родную душу. И различаются эти женщины между собой абсолютно всем, но только не цветом помады. Иного же рода барышни, сопровождаемые спутниками, не позволяют себе таких излишеств, да и зачем? Рядом есть предмет обожания. Их энергия, из некогда поисковой и беспорядочной, преобразуется в однопоточно-изливающуюся именно в него, в того, кто рядом. Поэтому они, если любят, то всей душой, каждой клеткой своего организма. И здесь уже не помадами удерживаются рядом с ними идущие, а энергетикой их ауры и только ею.
"Итак, она - одна, уже даже потому, что до сих пор не убрала своей руки и не влепила пощёчины за мою вольность. А её платье! Должно быть, у неё замечательная фигура", - он представил себе её.
Платье, тончайшим чёрным кружевом облегало её плечи и руки до самых кистей, волнообразный вырез обрамлял шею и сходился в начале лифа, ниже шёл чёрный эластичный атлас, плотно обтягивающий её грудь, талию и бёдра. Это наслоение двух разнофактурных тканей делало фигуру очень изящной и женственной. Длина кружевного обрамления опускалась чуть ниже атласного и доходила почти до колена, от этого истинная его длина казалась иллюзорной. Но эта полоска в несколько сантиметров, открывающая кружевную ножку, притягивала взгляд. «Чудесное платье, ей к лицу чёрный цвет», - он не мог ошибаться. Его мать, известный в своём кругу художник-модельер, с детства привила ему страсть к карандашу и цвету. «Женщина должна открывать окружающим взглядам только двадцать процентов своего тела. Двадцать один будет говорить о её неприличном воспитании, а девятнадцать - о её неприятии собственного тела. Двадцать - это формула женского успеха!» - считала она. И здесь были все двадцать. Еще мальчишкой, он твёрдо усвоил, как должна выглядеть настоящая женщина и таких, потом было немало в его жизни.
Песня подходила к концу. Он с некоторой взволнованностью думал о том, что будет дальше, не на сцене, нет, а в его ладони. Ему казалось, что весь мир сконцентрирован сейчас в ней. Что нет, и не может быть ничего важнее этого прикосновения, но его телефон, так неожиданно зазвонивший, доказал обратное. Он оторвал руку и сбросил вызов. Звонил организатор его завтрашней выставки. Прикинув, что в концертном зале, в самом разгаре выступления трудно услышать даже собственный крик, он спешно набрал короткое смс "занят, перезвоню позже" и снова спрятал телефон в карман. Желание ещё раз взглянуть на милое создание, сидевшее по правую руку, обожгло его изнутри. Он робко повернулся к ней, но, к своему удивлению, столкнулся лицом к лицу с пустотой. Ещё несколько секунд он соображал, что предпринять дальше.
"Она исчезла всего мгновение назад", - он обернулся к ближайшему выходу. Незнакомка поспешно уходила, не дождавшись конца программы. Уходила тоже одна. Он посмотрел на сцену и ощутил свою ненужность здесь, а может быть даже случайность. Без всяких сомнений она заинтересовала его. А может быть случайность его присутствия здесь и вовсе не случайно? Его мысли, как бывает после некоторого потрясения, начали выдавать различные комбинации дальнейшего развития событий. Он быстро встал и решительно направился к тому же выходу, через который минуту назад скрылась она в роскошном чёрном платье и заплаканными глазами.
Выйдя в холл, он oсмотрелся по сторонам, её нигде не было. Тогда он поспешил в гардероб за своим пальто. Старушка, взяв его номерок, направилась в конец своих больших и богатых владений. Её долго не было, он начал нервничать и, когда та появилась, то он буквально вырвал из её рук пальто.
- Пришёл последним, уходишь первым…
Не обращая внимания на её слова, он спросил:
- Здесь сейчас не проходила красивая девушка в чёрном платье?
Та кивнула головой и жестом руки указала на дверь с большой неоновой надписью "Выход". Он поспешил туда.
На улице стоял прохладный ноябрьский вечер. Выйдя из Дворца, она вдохнула полной грудью свежий воздух. Он медленно заполнял лёгкие морозной свежестью и, превращаясь в пар, вырывался наружу. "Как хорошо!"- прошептала она. Ей не хотелось идти дальше, но и возвращаться назад не хотелось тоже. Она медленно принялась застёгивать пуговицы своего пальто. Пальцы слегка озябли от холода, ей пришлось достать из сумочки перчатки. Сзади послышался звук приближающихся шагов. Ещё через мгновение раздался приятный низкий мужской голос:
- Прости, я надеюсь, ты ушла не из-за меня?
Она обернулась. Перед ней стоял мужчина лет тридцати пяти-сорока. Его довольно привлекательное лицо выглядело уставшим, об этом говорили глаза, вопросительно и ласково смотревшие на неё. Даже в вечерних сумерках она поняла, что они необыкновенно зелёные. Невысокий, темноволосый, неплохо сложенный - это был он, человек с тёплой большой ладонью. Она смутилась. Его вопрос привёл её в некоторое замешательство, она растерялась. Вся ситуация показалась нелепой, да и его вольное обращение на "ты". Ей захотелось подыграть, и она ответила также, как и он:
- Нет, ТЫ ошибаешься. Я ушла сама…, по собственному желанию. Знаешь ли, захотелось вдохнуть свежего воздуха, со мной так бывает. Да и концерт скоро закончится, - она посмотрела на часы и наигранно улыбнулась, - Минут через пятнадцать.
- А можно мне с тобой здесь подышать? – мягко спросил он.
Она пристально посмотрела в его малахитовые глаза:
- ТЫ сам вправе решать это, я же не "продавец воздуха", - приподняв бровь, ответила она.
- Да уж, не мистер Бэйли точно! - подтвердил он.
- Ты меня сейчас удивил, смею предположить, что лет в четырнадцать ты увлекался фантастикой, - она улыбнулась.
Сейчас улыбка была искренней, никогда раньше он не встречал такой женщины, что-то было в ней особенное. Люди вообще похожи друг на друга, эти на этих, те на тех. Мимика, жесты, характер, голоса, поведение, каждый день сталкиваешься с людьми, напоминающими тебе кого-то ранее виденного. Взгляды, одежда, запахи…память подсовывает избитые образы, удивительно похожих этих с этими, тех с теми. Но сейчас его память предательски молчала. Она не была похожа ни на одну из тех, кого он встречал раньше. Некоторое время они стояли, молча, глядя друг на друга. Он любовался ею.
- Могу я пригласить тебя на чашечку кофе? – с надеждой в голосе спросил он.
Девушка задумалась, было видно, что она замёрзла. После некоторых колебаний она ответила:
- Я не против, только если кофе будет хорошо приготовлен, так как я люблю,- она снова улыбнулась и потёрла озябшие пальцы.
Обрадовавшись её согласию, он почувствовал некоторый трепет в душе. Несомненно, он имел дело с необычайной женщиной, и ему очень захотелось узнать её поближе:
- Договорились! Подожди меня здесь пару минут, я поймаю такси.
- Постой, - остановила она, - я на машине. Подожди меня вон там пару минут, я поймаю её на стоянке, - в её голосе прозвучала ирония.
Доставая из кармана ключи от авто, она направилась в сторону стоянки.
"Я не ошибся, у неё фантастически красивая фигура", - подумал он, провожая девушку взглядом. Кремовое пальто плотно обтягивало её тонкую талию и красивые бёдра. Чёрные сапожки на высоком каблуке делали походку женственной и привлекательной. Его внезапно осенила мысль: "Она же сейчас уйдёт, обманет его, исчезнет навсегда". И он громко выкрикнул ей вдогонку:
- Меня Марком зовут!
Она улыбнулась и, обернувшись, выкрикнула в ответ:
- Очень приятно! Оксана!
Через несколько минут к нему подкатил огромный серебристо-серый кроссовер. За рулём сидела она, маленькая женщина на высоких каблуках и мило улыбалась. Он недоумённо усмехнулся. Явно не дамская машина, он ожидал немного другого, только не такую марку, тем более модель.
- Ну же, садись, - пригласила Оксана. Тонированное стекло, не дожидаясь ответа, плавно скрыло свою хозяйку.
- Ничего себе, - влезая в просторный салон, отделанный деревом, с красными кожаными креслами, заметил Марк.
Она уловила его удивлённый взгляд и решила пролить свет на ситуацию, коротко пояснив:
- Подарок мужа...
- Ты замужем? - прерывая её на полуслове, спросил Марк.
- Подарок мужа... после развода, - закончила свою фразу девушка.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза. В её взгляде чувствовался вызов. Раздался рёв мощного мотора и через миг он, она и машина скрылись за поворотом, оставляя в воздухе едкий запах бензина, а из Национального дворца искусств "Украина" большим и шумным потоком начал выливаться радостный океан счастливых поклонников Григория Лепса. Концерт был окончен.
Продолжение следует...